Игоряша 'Золотая рыбка'

Кобельков полез во внутренний карман пиджака и достал кожаный футляр с «молнией» на боку — вроде футляра от складного зонтика. Он дернул «молнию», и в глаза нам ударил красно-оранжево-желто-зелено-голубо-синефиолетовый переливчатый свет.
— Сильву, так сказать, пле! — с интонацией дрянного конферансье провозгласил Владимир Владимирович Кобельков. — Перо Жар-Птицы. Так сказать, исполняет любые желания и имеет бесконечное число так называемых регистров. Правда, действует только в пределах Земли, в космос, так сказать, на нем не полетишь, но мне другого не надобно. И тоже, между прочим, гарантирует неуязвимость и, так сказать, бессмертие…
Наверное, нам не следует роптать. Наверное, мы это заслужили. Слишком уж долго мы терпели Игоряшу в своей компании. Слишком уж охотно соглашались на его дорогие сигареты. Слишком неоспоримо звучали для нас его россказни о путешествиях в прошлое и будущее. И было очень много мелких подарков, которые мы с радостью принимали от Игоряши и даже, коллекционируя, соревновались, у кого больше. Шариковые ручки, зажигалки, красивые блокноты в кожаном переплете, вечные часы, микрокалькуляторы, фотоаппараты, кинокамеры, пишущие машинки, видеокассеты, деки, джинсы, джинсы, джинсы, дефицитные книги, книги, книги… — этого добра из Игоряши сыпалось навалом. Кто бы мог подумать, что расплатой за дармовую роскошь будет — вечность?!
 
ХЭППИ-БЭНД
Глава «Х»,
созданная
всей честной
компанией сообща
Наша компания потеряла былой блеск. Мы по-прежнему собираемся, но редко разговариваем о чем-либо. Зачем? Куда спешить, если впереди миллионы лет?! Когда появляется Игоряша, мы поворачиваемся к нему спинами и молчим. Если его нет, мы все равно молчим, потому что знаем: невидимый Игоряша всегда среди нас. Мы понимаем, что поступаем глупо: ведь Игоряша телепат, он читает наши мысли и таким образом все равно с нами общается.
Мы по-прежнему пишем рассказы и повести, но жанру фантастики изменили: наша задача теперь — строгая реалистическая проза о будущем. «Игоряша Золотая Рыбка» — наше последнее коллективное фантастическое произведение. Да, последнее… Какую еще фантастику можем мы сочинять, когда мы сами — фантастика? И окружающие нас Игоряши — фантастика. И Кобельков с его пером Жар-Птицы — тоже…
Только один раз мы обратились к Игоряше-второму с вопросом. (В последнее время он обычно сидит в своем «кабинете». Сидит и думает. О чем — непонятно. Ведь у него впереди — вечность. Если у него что-нибудь спросить, он тут же материализуется в том месте, где находится спрашивающий, и отвечает. Тоже своего рода Золотая Рыбка.)
— Что случилось с Игоряшей-первым? — тусклыми голосами спросили мы у пространства.
Игоряша-второй тут же материализовался. Он даже не успел снять с головы золотое ведро, поэтому его голос звучал глухо и загробно. Наблюдатель со стороны мог бы подумать, что мы занимаемся спиритизмом и наконец-то вызвали духа. Скажем, дух рыцаря-крестоносца, низвергнутого в пучину Чудского озера.
— Он нашел Золотую Царь-Рыбу, — чревовещательским голосом сказало золотое ведро. — Попросил сделать его биомодулем. Царь-Рыба согласилась. Это действительно высшее достижение для белкового разума — стать узлом в галлактической сигнальной системе. Игоряша-первый не учел двух законов. Во-первых, биомодуль не имеет права покидать ту планету, на которую внедрен. И, во-вторых, пусковым импульсом для включения биомодуля в галактическую сигнальную сеть служит первое желание клиента. До той поры биомодуль замкнут сам на себя…
Это единственное, что нас хоть как-нибудь утешает. Пусть Игоряша-второй неотвязно с нами, как Ворон из стихотворения Эдгара По. Пусть на наших посиделках торчит самодовольной химерой Кобельков «так сказать» (сколько таких Кобельковых? где они раздобыли Жар-Птицу? много ли перьев скрывается в футлярах от зонтиков, которые мы видим в руках у прохожих? — нет ответа на эти вопросы). Но все-таки Игоряша-первый нарвался.
Мы злорадно представляем себе, как он плавает в одиночестве в протоплазме на четвертой планете системы гаммы Рака, известной астрономам под названием Южный Осел. Он плавает, мечется, бесится, но ничего не может поделать.
Разумная жизнь возникнет на четвертой планете Южного Осла лишь через восемьсот миллионов лет.