Разорванные цепи (СИ)
Через два часа я подъехал к коттеджу Смотрящего. Дмитрий жил за городом в живописном, зеленом, красивом поселке, среди таких же ухоженных и богатых домов. Попасть на территорию поселка, без разрешения и желания проживающих, было невозможно. Вышколенная охрана просто не пропускала дальше опущенного шлагбаума любую машину, даже если это доставка еды или напитков. А чтобы попасть в дом Дмитрия, приходилось проходить еще и персональную охрану, что была предана только самому хозяину, с которым их связывала личная привязанность, такая, как со мной. В свое время он многих спас от смерти и теперь они, ценой собственной жизни будут защищать Смотрящего, и я в том числе. Сомневаюсь, что все соседи знали, кто живет рядом с ними. Нет, кто-то, может, и догадывался, что рядом обитает не простой человек, — Дмитрий не слишком походил на богатого пенсионера на отдыхе. Цепкий, уверенный взгляд, походка, и явно исходящая угроза неприятностей, выделяли его, как породистого пса среди своры дворовых шавок.
Кивнув своим знакомым пацанам, поспешил к сидящему в беседке Дмитрию.
— А, Олежек, привет! Заглянул на огонек проведать старика?
— Дмитрий, ну ты даешь! Какой ты старик? Я не девка, передо мной-то не красуйся и порожняк не гони. Ты вор авторитетный, тебе понты не нужны. Кстати, о девках! Говорят, местные биксы жалуются, что тебе по одной их мало, по две за раз подгоняют? Значит, силы не меряно, а ты тут у клумбы сидишь, цветочки нюхаешь, да охрану от такой картины в ступор вгоняешь. Колись давай, с чего такое настроение случилось?
— С жизни, Олег, с этой с*ки жизни случилось. Сегодня вот сеструха моя, Наталья, позвонила с нерадостной вестью — рак у нее…, доктора говорят, что неоперабельный. Пацанов послал за билетами, хочу к ней сгонять, с врачами побазарить, может, деньги понадобятся, лечение какое, лекарства дорогие, хорошие? Веришь, как узнал, так руки опустились и мысли дурные в башку лезут. Для чего на свете живем, кипишуем, крутимся, если своих близких от поганой болезни спасти не можем?
— Дмитрий, я все понимаю! Может, мне с тобой поехать? Помочь чем?
— Нет, Олег, я своих ребят возьму, а ты тут присматривай. Ты что хотел, зачем приехал?
— Да мелочи, Харанский быкует, людишек провоцирует, видно бузу устроить хочет. Но это подождет, я сам на него управу найду, приструню, так что, езжай, не беспокойся, все ништяком будет. Потом поговорим, просьба к тебе у меня будет личная, хочу одного оленя по твоим каналам прогнать.
— Хорошо, прогоним. А что личная то, Олег? Никак…
— Да нет, дела финансовые, а лох возьми, да исчезни. Я, конечно, и сам могу подогоняться, но время поджимает, косяков может невосполнимых напороть.
— Я тебя понял, Олег, вернусь, подъезжай сразу.
В квартиру я приехал только поздно ночью и, улегшись спать, почти мгновенно провалился в марево сна. Мне снилась мама с отцом, я — еще совсем пацаненок, и море синее, шумящее прибоем, уходящее бескрайностью за горизонт. Тогда я впервые увидел море и был счастлив так, как бывают счастливы только дети. А потом приснилась она, глядящая на меня исподлобья своими бездонными шоколадными глазами, непонятная пигалица, выворачивающая душу из-за невозможности понять — на хрен она мне нужна, зачем появилась в моей жизни? И почему так счастлив, в этом сне, только от того, что она здесь, рядом со мной? Почему просыпаюсь с забубенным стояком, с которым срочно нужно что-то делать, ведь игры в «Дарью Кулакову» я оставил, как только вышел на свободу. Черт, опять к Светке ни свет, ни заря ехать! И я поехал, чтобы с половины дороги повернуть обратно, представив, как Полина лежит, свернувшись калачиком, на такой большой кровати, в которой не хватает только меня! Хр*насе! Я предупреждал, что могу появиться в любое время, так что мне мешает сейчас поехать к ней?
Ничего не мешало, и поэтому, через двадцать минуть я стоял у двери сявки и ждал, пока она впустит меня в свое логово. Щелчок замка послышался после третьего звонка, и Поля предстала передо мной сонная, с растрепанными волосами, еще находясь в полудреме, чтобы встретить меня у двери своей квартиры. Почему-то ее домашний вид еще больше завел меня, и я поцеловал ее прямо в коридоре, почти кусая мягкие, пьянящие губы, не в силах сдержать свое желание.
Прижимал к себе так сильно, что она задыхалась от моего напора, начав дышать часто и прерывисто. Но я знал, что ей это нравилось, иначе Полина начала бы меня отталкивать, но она только недоуменно улыбнулась моему неожиданному напору.
— Олег, что случилось? Ты набросился, как зверь, дай хоть дверь закрою, соседи…
— Хрен с соседями, пусть завидуют молча!
Я, словно в бреду, как после большой дозы алкоголя, снова набросился на нее с поцелуями, руки и бедра жили своей жизнью, пытаясь одновременно вжаться в желанное тело и стянуть с нее так раздражающие шмотки.
— На тебе слишком много одежды, девочка, давай избавимся от нее.
— Прямо в коридоре?
— А почему нет? — пробормотал я, лихорадочно стягивая через ее голову пижамную маечку, и стискивая жадными руками грудки с торчащими сосками.
Во мне боролось два желания. Я хотел впиться в соски, с силой втягивая их в рот, оттягивая руками и сжимая так, чтобы они были как можно ближе друг к другу, облегчая мне задачу их ласки одновременно. С силой втянул сосок, прикусывая его зубами, без боли, просто перекатывая, ощущая, как по телу Полины прокатывается волна мурашек и она немного обмякает в моих объятьях. А еще ужасно хотел оголить все ее тело, чтобы ласкать не только грудь, а везде, где только дотянусь, а дотянусь я ко всем сладким местечкам.
— Я не сделал тебе больно, девочка? Ты так ох*енно меня заводишь, хочу в твое тело, внутрь тебя, в твои влажные глубины. Мой член уже болит от воздержания, и яйца поджимаются. Ты ведь поласкаешь их мне? Хочу почувствовать на них твои пальчики. Черт, как только представлю, так аж трясет! Дай ручку, вот так, — я шептал ей охрипшим голосом, и, взяв за руку, положил ее себе на член, — Здесь, да, сильнее, можешь пройтись по всей длине! Хорошо, еще, ласкай его, умничка, — я кайфовал и готов был кончить прямо сейчас от ее проворных пальчиков, да только не хотел так скоро сдаваться, — Бл*дь, остановись, заводишь даже поверх одежды, хватит, а то не выдержу. Я и так уже на грани!
Ее руки переместились на мое тело, она с явным удовольствием проводила по плечам, бокам, по спине, впиваясь ногтями в смуглую кожу. Расстегивала неподдающиеся пуговицы, непослушными от спешки пальцами, а я ждал, замерев, когда же ее руки коснутся голой кожи. Вот это, за*бись, ощущения. Как током шибает и накрывает с головой! И когда девчонка начала обводить кубики на торсе и животе, очерчивая каждый мускул, лаская и неизбежно стремясь вниз, туда, где все налилось и ощущалось живым пульсирующим камнем, я перехватил ее руки, применив силу, потому что Полина больше не хотела сдерживаться в ласке и изучении моего тела. Жар ее возбуждения ощущался даже сквозь одежду, которая все больше меня раздражала.
— Бл*дь, не могу больше. Дальше сама раздевайся, — произнес, хриплым от желания, голосом, — где твоя спальня… и ванная… мне нужна минута?!
В лихорадочной спешке прошел в ванную комнату, привел себя в порядок под струями душа, и, оставив одежду на полу, голым прошел в комнату, которую несколькими минутами ранее мне показала Полина.
Она скромно сидела на кровати, голенькая и такая миниатюрная, словно фарфоровая статуэтка.
При виде меня ее рот приоткрылся в виде большой букве «О», чему я усмехнулся, и произнес:
— Удивил размерами? У твоего мужа был меньше? Не бойся, привыкнешь, еще никто не жаловался, наоборот, только хвалили.
— Ты уверен, что это все в меня поместится?
— Почему нет, нам будет хорошо, не обижу! Я осторожно…, пока не привыкнешь и не подстроишься.
Полина обреченно вздохнула и жалобно посмотрела на меня, потом на, колом торчащий член, который от этого дернулся в нетерпении, словно говоря: «Чего ждешь, давай уж, оприходуем эту малышку!»