Разорванные цепи (СИ)
— А со мной и посоветоваться не захотела? Сама все решила? И меня за спиной оставить? А может все проще и едешь к какому-то мужику, просто говорить не хочешь?
— Господи, да что ты шипишь рассерженной змеей, ты то здесь при чем?
— А может я хочу тебе предложить быть со мною рядом и дальше? Почему ты такой вариант не рассматриваешь?
— Олег, не смеши меня. В качестве кого ты мне предлагаешь остаться? В качестве очередной куклы? Как же я забыла, что и теперь место вакантно, Светки же рядом нет, я правильно запомнила? А ничего, что у меня маленький ребенок, которого в один день могут проинформировать добрые люди, что его любимая мамочка у дяди Олега на положении шлюхи и содержанки? А другого места у тебя для меня просто нет. Не беспокойся, я и не претендую, это я так, к слову. Олег, я с самого начала не понимала, что ты задумывал. Какие-то контракты, условия, непонятные игры. Это сейчас я понимаю, что все не так просто. Вот скажи, что тебя связывало с моим отцом? А ведь точно связывало, иначе бы ты не выбрал меня объектом своей мести. Я права, ты мне собирался мстить? Может, до сих пор собираешься? За фирму, отца, сестру, мать?
Постой, как я не поняла, в тюрьму ты тоже не так просто попал? Мой отец в этом тоже замешан?
— Откуда ты все это выкопала? — понизив голос, серьезно спросил он, и даже прищурил глаза, так интересовал его мой ответ.
— Знаешь, интернет во многом зло, но иногда там можно много интересного нарыть. Ну так как, я права? Расскажешь или недостойна знать?
— Не сейчас точно. Хочу тебя послушать, не лишним будет.
— Хорошо, слушай, раз желание есть. Я выдержала все, всю твою игру до конца. А теперь давай сыграем в мою игру, по моим правилам? Это просто, и не потребует от тебя никаких усилий, или гораздо меньше, чем раньше понадобилось потратить мне. Посмотри на меня, видишь, я живая, дышу, сердце бьется, кровь наполняет артерии и пульс. Я могу смеяться и плакать, нервничать и кричать. Я не робот, мной нельзя управлять, переключая кнопочки. Я женщина, которая нуждается в своем мужчине, если он рядом, и она в нем не сомневается. Мне нужна его защита и забота, а главное, его любовь. Иначе он мне не нужен. А ты, Олег, пустой, ты не умеешь любить, да и зачем тебе это. Ты так ярко дал это понять совсем недавно. Да, я женщина с тем же стандартным набором, как и у всех таких же многочисленных обыкновенных женщин, с глазами, губами, волосами разного цвета, густоты и длины, руками и ногами, даже сиськи, имеются, совсем не такие большие, о которых любят трепаться мужчины, но и не маленькие, мои. Ты это точно знаешь, вон сколько времени им уделял во время секса! И я, как и многие из этих женщин хочу семью с тем, кто будет любить только одну меня, для кого я буду одной из миллионов. И он для меня только один — любимый, сильный, уверенный, спокойный, земной, родной. Хотя сейчас я не об этом, но раз решилась тебе это сказать, то выслушай, пожалуйста, до конца, потому что у меня вряд ли будет возможность еще раз тебе это сказать, — я глубоко вздохнула, и продолжила свою исповедь. — Скоро ты уйдешь из моей жизни окончательно и бесповоротно, потому что это единственно правильное решение. Ты получил все, что хотел, думаю, что все тебя устроило. С моей стороны к тебе претензий тоже нет. Мой сын, моя родная кровиночка рядом со мамой. И это главное, ради чего я три месяца добросовестно раздвигала перед тобой ноги, горела в страстном огне, ублажая тебя, как бесправная кукла, взлетая и падая по твоему желанию, когда ты играл с моим телом и не только с ним. Ты играл с моим сердцем и чувствами, в игру «горячо-холодно» в зависимости от того, в каком настроении приходил к своей контрактной любовнице. Если в хорошем и веселом настроении, то мог расщедриться на капельку душевного тепла и для своей куклы, ведь ты так любишь наблюдать, как на ее губах расцветает улыбка и загораются внутренним светом глаза. И трахать довольное, распаленное тело гораздо приятнее, потому что кукла охотнее идет на исполнение всех твоих желаний, хотя сейчас могу сказать, что мне нелегко было с этим смириться, особенно первое время. На хозяина надо баловать, хочешь минетом, а хочешь голой на балконе позволит себя взять для твоего удовольствия. А что она при этом чувствует, почему сердце от страха почти через горло выскакивает, так какое сердце у куклы?
Зачем об этом думать, правда? Ведь в следующий раз может быть еще хуже. Нет, не физически, тебе хватает и моральных извращений. Когда ты не в настроении, то окатываешь такой волной безразличия, такими скабрезностями, будто общаешься с дворовой шавкой, которая ничего не стоит, просто прыгает и пыжится рядом, непонятно почему мешая тебе пройти. Словно и правда не живой человек, а картонная подделка, которая совсем не нужна в этот раз, только для удовлетворения твоей похоти, для перепиха, для физиологического механического секса. Прости за откровенность и циничность, три месяца рядом с тобой таки научили меня говорить прямо и без стеснения, как ты того и хотел. Из тебя вышел хороший учитель, твоя ученица отлично постигла требуемое и теперь это в моей крови, как неизменная часть. Только вот в отличии от тебя, я так и не научилась прогибать людей под себя, поэтому здесь, с тобой не буду и пробовать это сделать. Не нужно ни мне, ни тебе. Поэтому мы пойдем разными дорогами, я в своих разбитых розовых очках по одной, пытаясь заново построить жизнь, свою и сына, на осколках Синягинской финансовой империи, а ты, насвистывая, с легким сердцем и приобретенным новым опытом, навстречу новым приключениям и бабам, которых еще так много для твоего сексуального вожделения. Хотя мне очень жаль, не буду кривить душой, ты мне нравился, я не смогла остаться равнодушной, ты это отлично понял и пользовался в своих интересах. Я, как любая дура-баба, не смогла не фантазировать на твой счет, прекрасно понимая, что грош цена всем моим идиотским фантазиям. Но так устроено глупое женское сердце, оно не может по-другому!
— Поля, подожди, послушай…
— Нет, дай мне договорить, раз я набралась решимости в этот раз! — перебила его, понимая, если остановлюсь, то уже не смогу высказать все то, что накопилось на душе за все тяжелые месяцы моей жизни. — Сейчас золотая осень, и я подумала, как мы могли бы хорошо смотреться вместе, на прогулке в парке, на аллее, полной опавших желтых листьев. Мы бы шли, держась за руки и смеялись какой-либо чепухе, время от времени останавливаясь, чтобы целоваться, не сдерживая всепоглощающего счастья, рвущего из переполненных сердец, моего и твоего. Чтобы просто поделиться этим счастьем с окружающей природой, со всеми вокруг. А впереди бы бежал Егорка, набирая в ручки эти желтые листья, чтобы подбросить их в воздух, над собой и завороженно наблюдать, как они падают вновь на землю. А потом оборачиваться к нам, фыркая и крича: «Вы опять целуетесь, ну сколько же можно! Хватит!» И чтобы через год мы также гуляли по тому же парку, но уже не втроем, а вчетвером, потому что в коляске, которую бы ты бережно катил, лежало бы настоящее живое чудо, твое великолепное подобие и продолжение, с огромными черными папиными глазищами, наша новорожденная дочь. Но это только мои мечты. Простые бабские мечты. Которые так любят мои сумасшедшие тараканы в голове, они ни к чему тебя не обязывают. Не понимаю, зачем я вообще говорю всю эту ересь. Потому что тебе это не нужно, у тебя другие цели и понятия. И поэтому это останется только моими мечтами, которым не суждено исполниться, и поэтому они будут валяться в дальних уголках моей памяти, пока совсем не забудутся за давностью лет и не востребованностью.
Почувствовав себя морально вымотанной, я снова глубоко вздохнула, и поднявшись из кресла, куда успела присесть за время своей речи, подошла к Олегу, и устало добавила:
— Как тебе такая игра в моем исполнении, простая и незатейливая на фоне твоих вычурных замыслов. Понравилась? А вот мне нет, больно и обидно, что ты так бездарно проиграл наше возможное счастье. И оно осыпалось серым холодным пеплом, только вот в отличие от сказочного феникса, не может воскресать из этого шлака, и второго шанса на счастье не бывает.