Жар мечты

Опустившись на корточки, девушка раскрыла свой саквояж и стала выбрасывать оттуда свои пожитки. Николас успел отметить, что их было немного. Тонкие одежды были вывалены прямо на грязное крыльцо: чулки, женская сорочка, белая хлопчатобумажная ночная рубашка… Николас поймал себя на мысли о том, что ему трудно оторвать взгляд от этих повседневных деталей женского туалета. Кажется, он даже вздрогнул, когда увидел их.
– Вот! – воскликнула она, все еще копаясь в сумке. – Надеюсь, это поможет вам освежить память!
Перед его носом оказался лист бумаги. Автоматически он отметил, что руки девушки дрожат, «…настоящим гарантирую Джеймсу Мак-Фарленду абсолютное право действовать от моего имени… выбор жены… и подтверждаю свое разрешение выражать мои интересы в качестве доверенного лица, обладающего полномочиями… взять нижеподписавшуюся женщину в законные супруги…»
– Ну? – она выглянула из-за документа. – Припоминаете?
«Одобрено покорным слугой Ее Королевского Величества:
Джордж М.Биллингс, главный архивариус, Крайстчерч, Новая Зеландия. Подписано в присутствии свидетелей сего дня двадцать третьего февраля, в год тысяча восемьсот шестьдесят шестой от Рождества Христова… Николас Уинстон Сейбр, эсквайр».
– Очевидно, – проговорил он, отодвигая ногой розовую ленту, – это фальшивка.
– Фальшивка?!
– Именно.
– Вы что же, будете утверждать, что не подписывали этот документ?
– Не подписывал.
Молодые люди взглянули друг на друга пристальнее.
– Знаете что?.. Вы лжете!
– Знаешь что?.. В следующий раз вам с 0'Коннеллом придется чуть посильнее напрячь свои извилины и изобрести что-нибудь похитрее…
С этими словами он решительно нагнулся, собрал ее вещи в охапку, сунул их в сумку, выпрямился и протянул ее ей. Девушка молча отказалась принимать свой груз, а только устремила на него самый яростно-упрямый взгляд из всех, с которыми ему приходилось сталкиваться. Тогда Сейбр размахнулся и вышвырнул сумку во двор.
– Жена мне нужна как собаке пятая нога.
– Тогда не надо было подписывать доверенность!
– Я ее не подписывал.
Она вновь ткнула ему бумагу в лицо.
– Подписывали!
– Ну посуди сама, зачем мне жена? – требовательно спросил он.
Ее маленький ротик скривился в усмешке.
– Ну, если вы всерьез просите меня, мистер Сейбр, объяснить вам эти вещи, значит, вы действительно слишком долго оставались без женщины!
– Вон с моего крыльца! – сверкнув глазами, приказал Николас. – Даже если бы я хотел – а я не хочу! – я не смог бы позволить себе такую роскошь, как жена! Я зарабатываю ровно столько, сколько нужно, чтобы прокормить себя самого и не дать обанкротиться ферме. Я не желаю – повторяю: не желаю! – видеть в своем доме жену! Уж я-то знаю, что это за загребущие руки! Зачем мне вешать на шею пиявку, которая станет высасывать из меня деньги, проявлять неуемный аппетит к легкомысленным поступкам и мишурным украшениям!
– Пиявку?!
– Пиявку!
С этими словами он выхватил из ее рук шляпку и швырнул ее вслед за сумкой. Она ударилась о землю и покатилась, как подстреленная птица.
– О! – вне себя вскричала Саммер. Однако стоило ей повернуться, чтобы посмотреть, куда упала шляпка, Николас приложил подошву своего башмака к ее поджарой попке и послал ее пинком вслед за шляпкой. Бедняжка слетела с крыльца и растянулась на земле. Юбка ее задралась почти до колен. Лицо ее пылало, такого выражения ему никогда еще не приходилось видеть.
– Мое почтение Шону, – крикнул он с крыльца. – И запомните, меня не так-то просто соблазнить чужими женами, невестами или просто шлюхами, которых нанимают для грязной работы. Можете думать обо мне все, что хотите, но подобных экспериментов советую не повторять!
Оглядев девушку со злой ухмылкой он закончил:
– Всего наилучшего мисс Фэйрберн, или как там вас зовут на самом деле!..
Вдруг над его правым плечом просвистело куриное яйцо и шмякнулось о дверной косяк. Ник кинулся в дом: второе яйцо растеклось по деревянной двери.
Фрэнк стоял у окна, отогнув конец стеганого одеяла.
– А ничего, смелая, а? – заметил он.
Николас тоже подошел к окну и выглянул на улицу. Девушка уже поднялась с земли и манжетами своих длинных рукавов яростно отряхивала траву с подола юбки, не переставая при этом отпускать оскорбительные реплики.
– Интересно, где это она раздобыла брачный контракт? – размышлял Фрэнк вслух, посасывая трубку.
Глянув в окно, он увидел, что девушка уже отыскала на дворе свою шляпку, подняла ее с земли, отряхнула и водрузила на голову.
– 0'Коннелл, – ответил Ник. – Ясно, как день.
– Но ведь бумага имела вполне правдоподобный вид, – заметил Фрэнк, слегка подмигнув. Его тяжелые, нависающие веки придавали ему несколько заспанный вид.
Ник продолжал смотреть на девушку, которая вытащила из ракитника сумку и так тряхнула ее, что шляпка вновь упала с ее головы. Пока она возилась. Ник отметил про себя, что в солнечном свете ее волосы кажутся ручейками огненной лавы, струящейся вниз по ее худой спине.
Она была еще очень молода. Ее груди, вернее то, что выделялось под безразмерной блузкой, казались маленькими и круглыми, как мячики; узкие бедра очень напоминали мальчишечьи. Поморщившись, Николас осознал, что Фрэнк был прав: подпись под контрактом здорово походила на его собственную.
Дойдя до ворот, она взглянула сначала в одну сторону, затем в другую и… беспомощно остановилась. Теперь она выглядела скорее растерянной, чем разгневанной. Порыв сильного ветра вновь сбросил с ее головы шляпку и принес с собой столько песка, что на какое-то время ее миниатюрную фигурку совсем заволокло облаком пыли. Несмотря на всю плачевность своего положения, она не переставала что-то обиженно бормотать, обращаясь к дому.
Ник подошел к входной двери и осторожно открыл ее.
– …и куда мне теперь прикажете идти, черт вас возьми? – причитала она.
– Вперед! – крикнул он, лениво прислонившись к дверному косяку и скрестив на груди руки. На его губах играла злорадная улыбка.
– До самого Крайстчерча?!
Девушка начала всхлипывать. Ник видел, как сотрясаются ее худенькие плечи. Нахмурившись, он засунул руки в карманы.
– Скажи спасибо 0'Коннеллу! – раздраженно крикнул он и почувствовал себя неловко. Откуда ни возьмись возникло неясное ощущение вины. Он попытался отделаться от него, но это оказалось не так-то просто. – Пусть 0'Коннелл везет тебя обратно в Крайстчерч, – крикнул он напоследок и захлопнул дверь, чтобы не видеть испуганное бледное лицо и широко раскрытые, отчаянные глаза.
Вновь присоединившись к Фрэнку, который стоял у окна, Ник увидел, что Саммер стала медленно подниматься по дороге, спотыкаясь и пиная попадавшиеся под ноги мелкие камешки. В одной руке она держала сумку, в другой – шляпку. Именно в этот момент какие-то смутные воспоминания стали просыпаться в голове Сейбра… Вот он сидит в дальнем углу душного кабака. Вокруг него собирается все больше людей, отчего воздуха становится все меньше. Он пьян. Сильно пьян. Долгая дорога в Литтлтон предоставила ему немало времени на то, чтобы подробно остановиться на своих ошибках. Люди, которые глядели на него из дверей и окон каждой лавки, из каждой повозки, с каждого седла. За его спиной не умолкал шепоток. Судачат. Осуждают. За тем мокрым столом, под воздействием выпитого эля, он мог сделать все, о чем его попросят, лишь бы только его оставили в покое. Решительно все!
И даже жениться на невесте, присланной «по почте»?! Да еще на такой плаксивой? Которая набила свой чемоданчик кружевами.
– Нет, только когда рак на горе свистнет.
На пятую ночь после этого происшествия Ник, как обычно, лежал в своей постели, закинув руки за голову и неподвижно смотрел в потолок. Скоро рассвет. Бетси, чуть похрапывая, спала на подушке в его ногах.
Все его тело – мышцы, сухожилия и даже кости – невыносимо ломило. Такое всегда бывало с ним, когда наступала пора стрижки овец, пора, когда крайнее физическое напряжение становилось единственным способом существования. Он попытался подсчитать в уме, сколько овец они с Фрэнком уже успели остричь, но вскоре запутался. Речь шла о сотнях. И еще сотни ждали своей очереди. Впереди было предостаточно дней и ночей, наполненных противным, скрипучим блеянием. Запах овечьего раствора, приготовленного из горячей воды с табаком и серой, казалось, навсегда въелся в его кожу. А может, все дело в том, что эта резкая вонь проникла к нему прямо в мозг, в память и уже никогда не отпустит его?.. Ник застонал от мысли, что в его жизни больше не будет ничего другого, кроме запаха овечьего раствора…