Морпех – победитель магов
– Десятка хватит. Дело в том, что у нас в городе есть тайник. В этом тайнике лежат вещи, которые будут нам крайне необходимы в ходе путешествия за вашей невестой.
Дядя Вова посмотрел на меня как на сумасшедшего. Какой, мол, тайник в городе?
– Там, в нашем тайнике, лежат еще несколько железных палок. А с ними железные ананасы, железные финики и маслины, в общем, не заскучаешь…
При упоминании о «железных маслинах» до дяди Вовы, который, конечно, никогда особой живостью ума не блистал, наконец дошло. Он хлопнул себя по лбу ладонью и сделал гримасу в духе «как я мог забыть»?
– Отправитесь завтра на рассвете, – подытожил Бин Назим.
– Так точно, о повелитель, – ответил я с елейной улыбочкой прожженного царедворца.
Глава 8. «Голодный кракен»
На борту галеаса «Голодный кракен»
Жемчужное море
Не знаю, как дядя Вова, а я лично – морская душа.
Поэтому свой рассказ о нашем путешествии за принцессой Амитой я начну с описания корабля, на котором мы отплыли.
Корабль именовался «Голодный кракен» и являл собою большой галеас. Да-да, именно галеас, а не галеон или галеру! (Вы угадали, всё детство я провел, собирая модели кораблей в Доме творчества молодежи, и я знаю, о чем говорю!)
Галеас – это такой массивный, широкий парусно-гребной корабль. Естественно, не все галеасы похожи друг на друга как две капли воды. Детали корабельной архитектуры разнятся. Например, в носу и корме нашего имелись громоздкие многоярусные надстройки, этакими балконами вывешенные за форштевень и ахтерштевень. Назывались они форкастль и ахтеркастль соответственно.
Еще наш галеас располагал тремя мачтами с огромными прямыми парусами и просторной гребной палубой. На ней по каждому борту размещались двадцать шесть скамей для двух гребцов. Каждая пара гребцов ворочала огромным веслом, весящим, если судить по виду, килограммов под сто. Я лично вообще не мог понять, как с этой штукой управляются два мужичка средней комплекции, внешне и по манерам похожих на наших сибирских дальнобойщиков.
Поняли, в чем главная фишка галеаса?
Каким бы ни был ветер, хоть бы даже и встречным, галеас все равно сможет двигаться намеченным курсом. То же касается и полного безветрия. Потому что весла – это весла.
«Голодный кракен» принадлежал лично наместнику Бин Назиму. Но наместник, вместе со всеми своими подданными, был вассалом императора (того самого великого Готама, смазливую племяшку которого мы как раз собирались умыкнуть). Соответственно, наш «Голодный кракен» принадлежал к императорскому флоту.
Причем, как я понял, к его элитной части. Потому что паруса у нас были (о, вы никогда не угадаете!) золотые. Не в смысле, конечно, из металла. Но пошиты они были из самой настоящей золотой парчи.
Вот так-то! Куда там капитану Грею и его симпатичной телочке из провинциального приморского города!
Из-за двойного подчинения над кораблем развивались два гигантских штандарта. На одном красовались уже знакомые нам три дерева и два сокола (штандарт Бин Назима), на другом – имперский стяг.
В центре стяга чванилась какая-то реторта (говорю это слово за незнанием более точного). Мимо реторты элегантно скользила глупоглазая ящерица, а позади рептилии блестела глянцевитой листвой ветка лавра.
– Судя по гербу, в империи самогонку варят из ящериц с лаврушкой, – заметил дядя Вова.
Каюты тоже были украшены получше наших на «Ретивом». И хотя, конечно, никакого туалета в привычном нам смысле там не было, как и, к примеру, умывальника, зато белье было батистовым, подушек полагалось аж три штуки на человека, а ноги утопали в длиннорунном покрывале из бараньих шкур. Люкс!
Но главным украшением галеаса была, несомненно, ростральная фигура – как и положено любому уважающему себя кораблю минувших эпох.
Фигура морского монстра была выполнена с таким дотошным реализмом, что от одного взгляда на гада бежал мороз по коже.
Алые, отлитые из сортного стекла, напоминающего хрусталь, глаза кракена глядели в непроглядные дали моря, а его щупальца, казалось, мерились силой с набегающими ветрами.
Я так понял, что, по мнению резчика, это было изображение гигантского океанского осьминога. Но лично на мой вкус, вышел типичный уэллсовский марсианин… То есть страховидное чудище, которое питается исключительно чужой кровью.
Этой мыслью я и поделился с дядей Вовой, чтобы немного поднять ему настроение – стоило нам взойти на корабль, как старшина весьма явно загрустил.
– А лучше бы баба с сиськами была, как обычно, – угрюмо буркнул в ответ он. – От всяких уродов всегда проблемы… Вдуматься только: покровитель судна – осьминог!
В словах старшины было больше правды, чем мне хотелось признать. Как и он, я задним местом чуял недоброе.
Команда была под стать своему кораблю.
Всем и вся на «Голодном кракене» заправлял капитан Курр, человек замкнутый, грубый и совершенно нерасположенный к разговорам. На нас с дядей Вовой он глядел как на вшей.
Нашу поклажу (состоящую в основном из замотанных в ковры пулеметов и из ящиков с патронами) он проводил взглядом, исполненным неприязни, а затем долго ругался с Шень Ди из-за кают. В общем, вел себя не самым располагающим образом.
На палубе верховодил боцман Камель: рослый, плечистый детина за сорок, с гладко выбритым затылком и кирпично-красным лицом.
Татуировка у боцмана была лишь одна – и это было лицо красивой женщины, выбитое на правой стороне груди. Мне хотелось видеть в этом отзвук какой-то особенно романтической истории. Но дядя Вова считал, что это собирательный образ всех портовых женщин, встреченных боцманом на его длинном пути по морям и волнам.
Заговаривать с Камелем меня почему-то не тянуло. А вот дядя Вова с удовольствием часами точил с ним лясы – как я понял, обсуждали местную рыбалку.
Мне лично больше был по нраву штурман Рахбар. Невысокий, немногословный, с располагающими манерами человека, поднявшегося к своему нынешнему положению из самых низов, он в первый же вечер пригласил нас с дядей Вовой на чашечку рома в свою каюту. В общем, показал себя компанейским мужиком.
Ну а большинство тех, кто плыл с нами на «Голодном кракене», мы по именам так и не узнали. Что, согласитесь, неудивительно. Кто-то анонимный налегал на весла, когда пропадал ветер. Кто-то безымянный заваривал нам чай (к слову, замечательный!). Кто-то переставлял паруса, кто-то драил палубу.
Ну а мы с дядей Вовой по преимуществу валялись на своих койках – как «сановникам и вельможам», нам разрешалось – и били баклуши. Ясное дело, что при таком нашем социальном положении весь честной трудовой люд «Голодного кракена» контактировать с нами боялся до дрожи. Так что было не до общения и знакомств.
Помимо экипажа на борту корабля находилось еще человек пятьдесят.
Большую часть от этого количества составляла рота лучников. Тут, правда, каждое слово следовало бы взять в кавычки. Численностью эта «рота» равнялась нашему взводу. А входящие в ее состав лучники были, по моему разумению, универсальными тяжеловооруженными пехотинцами.
Кроме огромных луков, сделанных, к слову, из длиннейших рогов неких неизвестных мне козлов, у них имелись кривые мечи, длинные пики и тяжелые защитные доспехи, состоящие из нагрудника, юбки, наплечников, налокотников, наколенников и шлема.
Также в наш отряд похитителей принцессы вошел уже известный нам маг Кадам со своими кислорожими подручными, которые именовались возвышенным словом «адепты».
Надо всем этим стояла, так сказать, «секция управления»: узкоглазый, похожий на исхудавшего Джеки Чана доверенный человек наместника по имени Шень Ди (дядя Вова начал звать его за глаза Шаолинем) и угрюмый, вечно молчащий голем Тутарбан (которого старшина прозвал Тутси).
– Тра-та-та, тра-та-та, мы везем с собой кота… Чижика, собаку, петьку-забияку, обезьяну, попугая, вот компания какая! – пропел дядя Вова, глядя на то, как в сизом тумане тает абрис крепости «Три дерева».