Семя Ветра

Герфегест умирал. И вместе с Заклятием в него входила боль всех погибших Конгетларов. И вместе с болью к Герфегесту приходило отчаяние.
Теперь ему уже никогда не отомстить за смерть Конгетларов.
Никогда не стоять на смотровой площадке отстроенного наново Наг-Туоля.
Никогда не вдыхать полной грудью крепкий утренний бриз, прислушиваясь к рокоту близкого любвеобильного моря…
10
В ноздри Герфегеста входил щекотливый благовонный дым. Все тело раскалывалось на куски от нечеловеческой усталости. В беспредельной высоте, широко распластав крылья, парил черный кондор.
К его щеке прикоснулась холодная женская рука. Тайен?
– Тайен? – прошептал Герфегест.
– Нет.
Идущий Путем Ветра знает: поддаваться навалившейся усталости – последнее дело. Герфегест поднялся на ноги одним рывком. В голове далеким эхом отозвалась боль. Вместе с ним поднялась с корточек Киммерин. Киммерин. Откуда он знает это имя?
Трупы воинов были сложены в один ряд вдоль берега ручья. Двое – карлик в потертой зеленой залме и высокий молодой воин в длинном темно-коричневом плаще – перебирали небогатые трофеи. Мечи, шлемы, три лука, несколько секир, поясные бляхи, наплечники, сапоги, щиток с двумя черными лебедями.
– Я… – неуверенно сказал Герфегест, ощупывая глазами лицо девушки, – я… мне нужно в Алустрал. Меня ждет Рыбий Пастырь.
– Я знаю, – кивнула Киммерин.
К ним подошел Двалара.
– Тебе понравилось с ней?
– О чем ты говоришь, Двалара? – спросил Герфегест, не вполне понимая, каким образом на язык ему подворачиваются нужные имена.
– Пройдет совсем немного времени и ты вспомнишь. Когда вспомнишь – знай, что все мы служим Ганфале и выполняем любые его приказания. Не будь на то его воли – я и Киммерин спорили бы только об одном: кто убьет тебя быстрее.
Киммерин едва заметно улыбнулась. Будто бы извинялась.
Герфегест не понимал их, но решил смолчать. Были дела поважнее бахвальства.
– Где Семя Ветра? – тревожно спросил он, бросив быстрый взгляд в сторону святилища.
Последнее, что помнил Герфегест о Семени Ветра, – это свое незавершенное превращение от заклинаний Тайен. Тогда Семя Ветра было в его руках, а после обломки расщепившейся стрелы слизнули его с ладони и оно упало в траву. Поляна была истоптана и залита кровью. На то, чтобы разыскать на ней Семя Ветра, могли уйти дни и недели.
– А это мы узнаем. Это мы сейчас узнаем, – чем-то исключительно довольный, сказал-пропел Горхла.
11
Слепец не умер, потому что не жил.
Останки его растерзанного Герфегестом тела, повинуясь слепому – ведь он за то и назывался Слепцом – стремлению самовосстановиться и вновь обрести целостность, успели уже отчасти собраться вместе. В дверях святилища Герфегеста и его новых союзников ожидало не самое приятное зрелище.
Вкривь и вкось сросшаяся головогрудь твари беспомощно мялась на трех лапах.
Голова, перебирая несколькими жвалами, медленно подбиралась к телу.
Извивающийся змеей ложноязык, однако, по неведомой Герфегесту причине стремился отнюдь не к воссоединению с головой. Он медленно пробирался в траве вдоль стены святилища, все более удаляясь от всего того, что осталось от Слепца.
Герфегест занес над Слепцом меч.
– Не трать зря время, – остановил его Горхла. – Еще успеется.
Герфегест покосился на карлика с раздраженным недоумением.
– Мы что, будем ждать до тех пор, пока он не соберется полностью и не прикончит всех нас?
– Нет. Ждать мы не будем. Мы расчленим Слепца перед самым уходом. А пока – найдем Семя Ветра.
Герфегест уже успел заметить на правой руке Горхлы рукавицу, искусно сплетенную из крошечных железных колец. Горхла ловко схватил извивающийся ложноязык Слепца защищенной рукой.
Пренебрегая хлесткими ударами ложноязыка по плотной холщовой ткани его залмы, на которую были нашиты медные бляхи с чеканными морскими чудами Алустрала, Горхла спросил у Герфегеста:
– Где ты стоял, когда выронил Семя Ветра?
– Приблизительно здесь. – Герфегест сделал несколько шагов в сторону и ковырнул землю носком сапога.
– Хорошо.
Горхла подошел к Герфегесту и швырнул ложноязык на землю.
– У Слепца есть два безусловных стремления, – пояснил он тоном итского любознателя. – Первое в том, чтобы восстанавливать свою целостность. А второе в том, чтобы идти к Семени Ветра. Для ложноязыка Слепца второе стремление сильнее первого. Отойдем. Не будем мешать его стремлениям.
С точки зрения Герфегеста, ложноязык Слепца вился по траве достаточно бесцельно. Но спустя некоторое время Герфегест обнаружил, что в его движениях есть некоторая закономерность. Сворачиваясь и разворачиваясь кольцами, ложноязык медленно отдалялся от того места, куда бросил его Горхла.
– Похоже, ложноязык Слепца знает что-то, чего не знаешь ты, Рожденный в Наг-Туоле, – не без иронии заметил Двалара.
– Возможно, – сухо согласился Герфегест. – Однако я полагаю, нам нет смысла стоять над обрывком беспросветно тупой твари, покуда он ищет Семя Ветра. Я должен предать земле тело Тайен.
– Разумно, – кивнул головой Горхла. – Очень разумно. Но могу ли я задать тебе один вопрос?
– Говори.
– Может, оденешься? Или отныне твоей единственной одеждой будет меч?
Первый раз за день Герфегест услышал что-то, похожее на шутку.
– Меч, – серьезно ответил Герфегест. Только сейчас он стал чувствовать холод.
12
Герфегест направился в святилище, которое служило ему жильем последние семь лет. Обезображенное нападением Слепца и его шевелящимися останками, оно сейчас больше походило на мясную лавку, где вместо мяса продают свежие отбросы.
Статуи-хранительницы – четыре бронзовые оленеглавые девы, установленные здесь некогда варанскими паломниками, – безмолвствовали. Опасность ушла, оставив боль, усталость и решимость до конца исполнить Заклятие Конгетларов.
Каменная чаша пустовала, и Герфегест не знал, суждено ли ей когда-нибудь еще принять Семя Ветра. Скорее всего – нет. Возможно – да.
Герфегест подошел к стенной нише, забранной грубой полотняной шторой. В нише хранилось то немногое, в чем может нуждаться воин.
Яловые сапоги и легкие сандалии. Крепкие грютские штаны и просторная льняная рубаха. Пояс, плащ, подбитый медвежьим мехом, и выходной варанский кафтан, на котором голубой и белой нитью вышиты Пенные Гребни Счастливой Волны. Походный харренский сарнод и ореховая шкатулка со снадобьями, среди которых сыскались бы и яды. Боевой цеп и перевязь «крылатых ножей». Все. Меч был у него в руках, ножны висели в изголовье ложа. Их с Тайен ложа.
Герфегест оделся. Плащ, сандалии и ореховая шкатулка не без насилия уместились в сарнод. Перевязь с «крылатыми ножами» привычно легла на плечо. Герфегест взвесил в руке боевой цеп. Некоторое время он стоял, добиваясь совершенной чистоты мысли. Не вышло.
С яростным хрипом Герфегест обрушил тяжесть цепа на каменную чашу, хранившую до сегодняшнего дня Семя Ветра.
С глухим стуком осколки посыпались на земляной пол святилища. Нет. Ей никогда больше не суждено принять в свое каменное чрево Семя Ветра. Хоть в чем-то он теперь уверен.
Успокоив дыхание, Герфегест заткнул боевой цеп за пояс. Снял со стены ножны и вверил им изящный прогиб своего меча.
Лук и стрелы он возьмет позже. Впрочем, нет. Проклятые лук и стрелы, которыми на рассвете столь опрометчиво Тайен погубила все, брать с собой нельзя. Отныне они несут печать несчастья и их следует уничтожить.
Ну что же. Оставалась Тайен. Еще перед тем как осуществить отрезвляющее после кровавого безумия купание в ручье, Герфегест переложил ее холодеющее с каждой минутой тело на ложе.
Оно было там и сейчас.
Он намеревался вынести Тайен под открытое небо и предать ее земле там, где он впервые встретился с ней.
Но стоило Герфегесту склониться над ее мраморным холодным телом и прижаться пылающей горем щекой к ее мертвой, такой мертвой груди (ему не хотелось прощаться с Тайен на глазах у Двалары и особенно Киммерин), как статуи-хранительницы снова призывно зазвенели.