Девять с половиной
– Как нельзя более! – бодро отрапортовала я и замолкла, ожидая вопроса, с которым шеф ко мне пришел.
– Ну-ну… Это, конечно, твое личное дело – в чем ходить, только уж очень чудно выглядишь, – оценил работодатель. И продолжил: – Но я не об этом хотел спросить… Ты уверена, что купила все необходимое на неделю?
Максим ассоциировался у меня с алмазом: такой же твердый, яркий, чистый внутри. Если на минуточку представить, что камень мог стать человеком, я давно завопила бы: «Нашла!» – и с криками радости вернулась домой. Но… но. Увы. Камни людьми не бывают, хотя люди часто бывают камнями. Вот такой парадокс.
– Да. А что? – полюбопытствовала я. В голове мелькнула мысль: «Неужели он что-то просил, а я забыла? Вроде бы нет, ничего, кроме еды, не упоминалось».
– В сущности, ничего… просто многовато денег осталось от закупок. Поэтому и интересуюсь, – объяснил Максим Александрович.
Облегченно вздохнув, я пояснила:
– Многие продукты я купила на рынке и на оптовой базе, там свежее и дешевле.
Он как-то странно на меня посмотрел, поблагодарил за ужин, пожелал спокойной ночи и ушел.
«И что ему показалось таким удивительным?» – размышляла я во время мытья посуды и уборки на кухне. Вообще-то на кухне я разыскала встроенную посудомойку навороченной модели, но было лень запускать ее из-за пары тарелок. И еще, наверное, привычка…
После того как все было вымыто, вычищено и приготовлено на завтрашний день, я ушла к себе, где минут двадцать пялилась сонными глазками в зомбоящик, ничегошеньки не понимая в хитросплетениях сюжетной линии бесконечного сериала, а потом благополучно уснула.
Вечером наш караван подошел к оазису. Бедуины развили бурную деятельность, чтобы обустроить живой товар. Поставив несколько легких шатров, они натянули подобие тента над невольницами, которые по-прежнему оставались скованными цепью друг за другом. Затем девушкам выдали по паре фиников, пресную лепешку и чашку воды. Нас троих сняли с повозки и отвели в один из шатров, где позволили напиться и поесть. В отличие от других, к нашим лепешкам полагались кусок вяленого мяса, пригоршня размоченной кашицы – не то крупы, не то гороха, и несколько кусочков сочных фруктов. Видимо, сказывалось привилегированное положение.
Почему они отобрали меня? По каким причинам? Додумать мне не дали. Пришедший юноша дернул меня за ручную цепь и жестами приказал следовать за ним. Приведя в другой шатер и поклонившись мужчине в белом бурнусе и богатых одеждах, мелкий покинул нас, оставляя наедине.
Мужчина встал, обошел вокруг меня несколько раз и начал разматывать ткань, укутывавшую мое тело с головы до ног. В результате он оставил меня практически обнаженной, если не считать набедренной и нагрудной повязок.
Поцокав языком от восхищения, взвесил на руках волосы, спускавшиеся ниже талии. Намотал их на руку, подтащил меня к горевшему факелу, рассматривая удививший его оттенок: в темно-каштановых волосах, закручивающихся крупными кольцами, мерцали огненные блики. Правда, все это великолепие, которым он восхищался, мне показалось довольно жалким из-за грязи и пота.
Но о вкусах, как говорится, не спорят… Отпустив волосы, мужчина отошел в сторону и, не спуская с меня глаз, намочил в кувшине тряпку, после кинул ее мне, показав жестами, чтобы вытерла лицо.
Этот приказ я выполнила с удовольствием, избавившись от грязи и соли, тонким слоем покрывавших кожу. После того как закончила, я подверглась еще более тщательному осмотру, начиная от лица и заканчивая ступнями ног. Стертые до крови лодыжки ему не понравились, и, замотав меня обратно в ткань, мужчина громко крикнул, словно кого-то подзывая.
На крик в шатер немедленно зашел юноша, которому были отданы какие-то указания. Молодой человек выслушал, низко поклонился и повел меня обратно. Уже в шатре, отведенном для нашего ночлега, он подошел к одной из девушек и что-то произнес. В ответ на его слова та покорно склонила голову и подошла ко мне. Присев рядом, ткнула пальцем себя в грудь и сказала:
– Алейда.
Я поняла, что так ее зовут. После она показала в мою сторону и выразительно спросила, тыкая пальцем в грудь, как мое имя. Криво улыбаясь, я огорченно пожала плечами: если б я знала!
Улыбнувшись, Алейда потрепала меня по руке и начала обучать местному языку, оказавшемуся на удивление несложным. Я уже выучила с пяток слов, когда в шатер вошел пожилой мужчина в белой просторной одежде. Он смазал мои раны на лодыжках зеленой мазью, приятно пахнущей чем-то горьковатым и свежим, и замотал поверх мази узкими полосами материи, препятствуя контакту металла с кожей. После его ухода мы еще немного поучили с Алейдой язык и вскоре улеглись спать.
Глава 3
Встреча прошлого и будущего часто влияет на настоящее. Часто физически.
Будильник, как обычно, прозвенел ровно в семь…
Моя жизнь покатилась по размеренной колее: уборка, готовка, стирка, глажка. С утра, накормив Максима Александровича завтраком, я принималась за домашнюю работу и готовила обед. После обеда мне изредка требовалось выехать в город для пополнения запасов продуктов. Деньги мне всегда оставляли и отчета уже не требовали, как будто работодатель знал, что я его не обману и себе лишнего не возьму. С одной стороны, подобное доверие не могло не радовать, а с другой – накладывало определенные обязательства.
Незаметно прошел месяц, в течение которого у Максима Александровича были в гостях несколько дам. Я их не видела, но смогла определить, что это не одна и та же посетительница, по звуку шагов, смеху и цвету помады на бокалах и простынях. Утром, меняя постельное белье после их ухода, я физически ощущала запах секса, пропитавший спальню насквозь. Видя после этого Максима Александровича в разбитом состоянии, я понимала, почему это происходит, но с этим ничего поделать не могла.
В субботу вечером, когда я мыла посуду после ужина, внезапно появился Максим Александрович, никогда до этого не спускавшийся вниз после того, как трапеза заканчивалась. Услышав его шаги, я напряглась, но посуду мыть не перестала, ожидая объяснения причины, заставившей его изменить свои привычки.
– Эля! Завтра месяц, как ты работаешь у меня, и я решил выдать тебе заработную плату заранее. У тебя завтра выходной, и, возможно, ты захочешь что-то себе купить, – раздался за спиной спокойный голос.
– Спасибо, – пробормотала я, неподдельно тронутая заботой.
Обернувшись, вытерла руки и приняла протянутый конверт, спрятав его в карман фартука. Зачем мне было говорить ему, что я не собираюсь ничего покупать и тратить эти деньги, а отложу средства на будущее? Не желая снова оказаться в ситуации отчаянного безденежья, я давно решила для себя, куда пойдут заработанные средства, – в банк, и никуда больше, следуя принципу кота Матроскина: «А я ничего не буду! Я экономить буду!»
– Эля, я хотел бы расспросить тебя о личном, если ты не возражаешь. – Максим Александрович стоял в дверях, опершись плечом о косяк двери.
Обманчиво-равнодушный тон не ввел меня в заблуждение. Ясно чувствовалось, что свой вопрос он все равно задаст и мои возражения тут особой роли не сыграют, поэтому пришлось кивнуть головой в знак согласия.
– Почему вы расстались с мужем?
Первым желанием было выпалить: «А вам какое до этого дело?» Но не думаю, чтобы этот ответ вызвал адекватную реакцию. Лишаться места работы мне отчаянно не хотелось.
– Не знаю, – честно ответила я, не поднимая головы. – Он просто собрал вещи и ушел, сказав, что ему все надоело, он устал, хочет лучшей жизни и перспектив, особо не распространяясь, почему и зачем, что его не устраивает.
– И ты не пыталась узнать? – В голосе Максима Александровича слышалось плохо скрываемое любопытство.
– Пыталась, и даже про другую женщину спрашивала. Но внятного ответа не получила. Да оно и к лучшему. Я тоже устала от бесконечной пахоты без слова благодарности. Он прав: пора начинать новую жизнь. Мы смертельно устали друг от друга.