Все хорошо, что начинается с убийства

Я потянулась и похлопала по тыльной стороне его большой ладони, лежащей на стойке. Он перевернул руку и вцепился в мои пальцы.
— Угм, — пророкотал в телефонной трубке низкий голос.
— Клод, — сказала я.
— Лили, — отозвался он теплым, уже более мягким тоном.
— Я в «Телу время».
Я дала ему минуту на то, чтобы окончательно проснуться.
— Хорошо, — осторожно произнес Клод.
Я услышала, как заскрипели пружины, когда здоровяк-полицейский сел на кровати.
Может, если я сделаю это постепенно, все не будет так плохо?
Я оглянулась на неподвижное тело на скамье.
Не существовало легкого способа проделать такое. Я просто сразу нырну с головой.
— Дел Пакард здесь. Его раздавили, — сказала я.
Я и вправду добралась до первого места работы вовремя, но по-прежнему в тренировочном костюме и без макияжа, поэтому чувствовала себя неуютно и не захотела приветствовать Хелен и Мэла Дринкуотеров чем-либо, кроме кивка.
Они тоже были не из болтливых, и Хелен не любила наблюдать, как я работаю. Ей нравилось смотреть только на результаты. Она сурово поглядывала на меня с тех пор, как в сентябре я оказалась втянута в печально известную свару на парковке «Магната бургеров», но ничего не сказала и не уволила меня.
Я решила, что критическая точка миновала. Ее удовольствие от чистого дома перевешивало опасения относительно моей личности.
Сегодня Дринкуотеры вышли из кухонных дверей тесной парой, каждый скользнул в свою машину, чтобы ехать на работу, и я смогла приступить к рутинным занятиям.
Хелен Дринкуотер не хотела тратить деньги на уборку всего дома — двухэтажного особняка, построенного на рубеже двух веков. Она платила мне за два с половиной часа работы — этого хватало, чтобы сменить постельное белье, вымыть ванные комнаты и кухню, вытереть пыль, собрать мусор и пропылесосить. Сперва я быстро подбираю брошенные вещи, потому что это облегчает остальную работу.
Дринкуотеры не грязнули, но их внуки живут рядом на той же улице, и уж они-то точно чистоту не уважают.
Я прочесала дом в поисках разбросанных игрушек и сложила их в корзину, которую Хелен держала возле очага, потом натянула резиновые перчатки и рысцой направилась в главную ванную, чтобы начать скоблить и чистить. После этого я постепенно переходила из одного помещения в другое.
Домашних животных тут не было. Дринкуотеры сами стирали и развешивали свою одежду, мыли грязную посуду.
К тому времени, как я смотала шнур пылесоса, дом выглядел очень хорошо.
По дороге к выходу я сунула в карман чек. Хелен всегда кладет его на кухонный стол, прижав солонкой, как будто иначе эту бумажку сдует некий внутренний ветер. На этот раз она оставила под солонкой еще и записку. «Нам нужно, чтобы вы выбрали, в какую пятницу помоете окна на первом этаже», — было написано острым почерком Хелен.
Утро помянутого дня я приберегаю для необычных работ — например, если надо помочь кому-нибудь с весенней уборкой, помыть окна, время от времени постричь газон.
Я посмотрела на календарь, лежавший рядом с телефоном, выбрала две пятницы, когда могла сделать такое, указала обе даты в конце записки и поставила рядом знак вопроса.
По дороге домой, на ланч, я положила на свой счет в банке деньги по чеку.
Клод как раз шел по моей подъездной дорожке, когда я появилась.
Шеф полиции Клод Фридрих живет рядом со мной, в так называемых Садовых квартирах Шекспира. Мой маленький дом находится чуть ниже по склону холма, его отделяет от парковки арендаторов большой забор.
Отпирая переднюю дверь, я почувствовала, как большая рука Клода потерла мое плечо. Ему нравилось дотрагиваться до меня, но я оттягивала более близкие отношения с шефом полиции, поэтому его прикосновения должны были быть случайными, как в раздевалке.
— Как все прошло после моего отъезда? — спросила я, шагая через гостиную к кухне.
Клод шел сразу за мной и, когда я повернулась, чтобы на него посмотреть, обхватил меня обеими руками. Я почувствовала щекотание усов — губы его скользили по моей щеке к более заманчивой цели. Он был моим добрым другом, но хотел стать и любовником.
— Клод, отпусти меня.
— Лили, когда ты позволишь провести с тобой ночь? — тихо спросил он.
Голос его не был умоляющим или скулящим, потому что Клод не тот человек, который способен на это.
Я резко повернулась к холодильнику, почувствовала, как усы щекочут мою шею, и напрягла плечи. Клод уронил руки.
Вытащив несколько тарелок с остатками еды, я тихонечко открыла микроволновку, пытаясь не выдать резкими жестами своего волнения.
Когда печка зажужжала, я повернулась к Клоду, глядя на него снизу вверх. Фридриху за сорок, он на десять лет или чуть больше старше меня, у него седеющие русые волосы и постоянный загар. Проработав много лет в темных уголках Литтл-Рока и таких же закоулках человеческих сердец, Клод приобрел несколько морщин, глубоких и решительных, и громадное спокойствие, которое, возможно, было его способом сохранить здравый рассудок.
— Ты меня хочешь? — спросил он.
Я ненавижу, когда меня загоняют в угол. На такой вопрос не существовало простого ответа.
Он нежно прикоснулся к моим волосам.
— Клод.
Я наслаждалась, произнося его имя, каким бы непривлекательным оно ни было. Я желала обхватить ладонями его лицо и вернуть поцелуй. Пусть он потом уйдет и больше никогда не возвращается. Я хотела, чтобы он меня не хотел. Мне нравилось иметь друга.
— Ты знаешь, что я просто привыкла жить сама по себе, — вот что я сказала.
— Это Седака?
Черт возьми! Маршалл и я встречались и спали друг с другом несколько месяцев. Под пристальным взглядом Клода я напряглась еще больше. Не сознавая, что делаю, я сунула руку под воротник футболки и потерла шрамы.
— Не надо, Лили. — Голос Клода был нежным, но очень твердым. — Я знаю, какая беда с тобой случилась, и лишь восхищаюсь тем, что ты это пережила. Если ты любишь Седаку, то больше я не скажу ни слова. По-моему, мы с тобой были счастливы, когда нам случалось бывать вместе. Мне бы хотелось продолжения…
— И эксклюзивных прав?
Я твердо посмотрела на него. Клод никогда ни с кем не будет делить женщину.
— И эксклюзивных прав, — спокойно признался он. — Пока мы видим, как все идет.
Я заставила себя ответить:
— Я подумаю. А теперь давай поедим. Мне надо возвращаться на работу.
Клод долго смотрел на меня, потом кивнул. Он достал из холодильника чай, налил нам по стакану, положил сахар и поставил на стол. Я ткнула между нами вазу с фруктами, вынула пшеничный хлеб и доску, чтобы нарезать разогретое мясо.
Во время еды мы молчали, и мне это нравилось. Пока Клод кромсал для себя яблоко, а я очищала банан, мы нарушили это непринужденное молчание.
— Мы отослали тело Дела Пакарда в Литтл-Рок, — сказал Клод.
— Что ты думаешь о случившемся? — Я почувствовала облегчение оттого, что мы сменили тему разговора.
— Трудно сказать, что могло произойти, — пророкотал Клод самым утешительным голосом, похожим на далекие раскаты грома.
— Он уронил на себя гриф — разве не так?
Я не особо дружила с Делом, но с трудом могла вынести мысль о том, как он в полном одиночестве сражался, чтобы вернуть гриф на стойку, и проиграл.
— Почему он был там один, Лили? Седака настолько болен, что я не смог разобрать, что он мне рассказывал.
— Дел тренировался для гимнастических соревнований Марвела в Литтл-Роке.
— Тот постер, верно?
Я кивнула. Постеры, приклеенные к каждому из многочисленных зеркал, обрамляющих стены «Телу время», изображали это событие и прошлогодних победителей.
— Дел выступал в прошлом году в мужской команде среднего веса, в группе новичков. Он занял второе место.
— Это большое событие?
— Для новичка-бодибилдера довольно большое. Дел никогда раньше не бывал на соревнованиях, а тут занял второе место. Если бы он победил в этом году — а Маршалл думал, что у него есть шанс, — то смог бы попасть на другое соревнование, потом на следующее, до тех пор пока не принял бы участие в одном из национальных.