Страна Муравия (поэма и стихотворения)

 
ГЛАВА 14 
Вразброс под солнцем, как дрова, 
Лежит селенье Острова. 
Ни крыши целой, ни избы, 
Что угол — то дыра. 
И ровным счетом — три трубы 
На тридцать три двора. 
Встает, медлителен и глух, 
Нерадостный рассвет. 
На все село один петух 
И тот преклонных лет. 
Поет, как вздумает певень, 
Ослабла голова. 
Который час, который день, 
Не знают Острова. 
Который век, который год 
Течет речушка Царь! 
На колокольне в косу бьет 
К обедне пономарь. 
Кругом шумят моря хлебов, 
Поля большой страны. 
Худые крыши Островов 
За ними чуть видны. 
Солома преет у ворот. 
Повалены плетни. 
И курит попусту народ 
На бревнышках в тени. 
Строгает что-то ножиком, 
Как бубен, лысый дед, 
Скоблит... 
— Бог помощь, граждане, 
Колхозники ай нет?.. 
И отвечают медленно, 
Недружно мужики. Один: 
— Мы — люди темные... 
Другой:
— Мы индюки... 
И подхватила женщина, 
Припав к щеке рукой: 
— Индусы называемся, 
Индусы, дорогой... 
— Выходит, бесколхозные, 
Вздохнул с усмешкой дед. 
Сошлись жуки навозные, 
Гудят, а кучи нет... 
Косить еще успеется, 
На все у бога дни... 
— Ты что строгаешь? 
— Дудочки. 
— А для чего они?.. 
— А дам по дудке каждому, 
И дело как-никак. 
— А не кулак ты, дедушка? 
— А как же не кулак! 
Богатством я, брат, славился 
В деревне испокон: 
Скота голов четыреста 
И кнут пяти сажен. 
Я гостем в каждой был избе, 
Где ужин — там ночлег. 
Коня?.. Чего?.. Коня тебе? 
Чудак ты, человек!.. 
Вот все хозяева сидят. 
Продай коня, сосед... 
— Продать, — оно не штука, брат, 
Да вот коня-то нет.
 
— А хоть и есть, — вздохнул другой, 
Да конь-то больно дорогой: 
За грудь, за складку вдоль спины, 
За вороную масть 
Полжизни плачено. Цены 
Такой никто не даст. 
— А я как раз продать бы мог, 
Да баба встанет поперек. 
Что со слезами, что без слез 
Толкует об одном: 
Идти по крайности в колхоз, 
Так со своим конем. 
— Слыхал? — толкает Моргунка 
Старик тихонько в бок. 
Эх, уступлю уж я конька, 
Тому и быть, сынок. Идем... 
Старик заторопил 
И Моргунка провел 
В худой, без сошек и стропил, 
С собачью будку, двор. 
Там конь, не вскинув головы, 
Стоял, как на мели. 
И был он бел до синевы 
И слеп, хоть глаз коли. 
Толкает дед его рукой, 
Глядит со стороны: 
— Эх, конь! Царевой масти конь! 
Ему, брат, нет цены. 
И сам носился петушком: 
— А? Что? Плохой конек?.. 
— Нет, лучше век ходить пешком. 
— Ну, сам гляди, сынок. 
Таков и конь, каков купец. 
Соседи, чем не конь? 
— Понятно, конь. Не жеребец. 
— Ну, что там! Конь — огонь!.. 
Как побежит — земля дрожит, 
Как упадет — три дня лежит, 
И ни вожжа тогда, ни кнут 
Ему не вставят ног... 
— Да, вот как люди здесь живут, 
Причмокнул Моргунок. 
— Сынок! Ты вот чего скажи, 
Опять пустился дед, 
А чем плохая наша жизнь? 
По-мойму — лучше нет. 
Земля в длину и в ширину 
Кругом своя. Посеешь бубочку одну, 
И та — твоя. 
И никого не спрашивай, 
Себя лишь уважай. 
Косить пошел — покашивай. 
Поехал — поезжай... 
— Живете не богато вы, 
Смутился Моргунок. 
— А счастье не в богачестве. 
Зачем оно, сынок? 
Нам бы хлебушка кусок, 
Да водицы голоток, 
Да изба с потолком, 
Да старуха под боком. 
— Верно. 
— Правильно. 
 Привычка... 
Вот прохожий баял тож: 
Отчего ты, дескать, птичка, 
Хлебных зерен не клюешь? 
В том как раз и заковычка 
От природы людям зло. 
Отвечает будто птичка: 
Жить, мол, в клетке тяжело. 
— Кабы больше было воли. 
Хочешь — здесь ты, хочешь — там... 
— Кабы жалованье, что ли, 
Положили мужикам. 
— Кабы нам душа одна бы... 
— Кабы жить нам не вразлад... 
— Кабы если бы не бабы, 
Бабы слушать не хотят!.. 
— Ты про баб молчи, пустыня, 
Сами скажем про свое. 
Вот хожу с грудьми пустыми 
За хорошее житье. 
У людей, людей — пшеничка 
Наклонилась по ветру. 
А у нелюдей солома 
Раскидалась по двору. 
У людей, людей — ребятки 
День гуляют на площадке, 
За столом за общим в ряд, 
Как горлачики, сидят. 
А мои живут на свете 
Хуже сивых поросят. 
Невиновны мои дети — 
Ихний батька виноват! 
Погляжу на ту картину, 
Как сидишь ты день-деньской, 
Плюну, кину-запокину, 
Убегу — и черт с тобой!.. 
Глядит, растерян и смущен, 
Никита Моргунок. 
Что скажет он? Что понял он 
За долгий путь и срок?.. 
— Ну вот, — снял шапку Моргунок. 
Понятно — жесткий год. 
Все, братцы, вдоль и поперек, 
Крест-накрест все идет. 
И ваша жизнь — не жизнь, друзья, 
Одна тоска и боль. 
Гляжу на вас: так жить нельзя. 
Решаться надо, что ль... 
А что касается меня, 
Возьмите то в расчет: 
Поскольку я лишен коня, 
Ни взад мне, ни вперед. 
Осиротил меня злодей, 
Под самый корень ссек. 
А конь был — нет таких коней! 
Не конь, а человек. 
Бывало, корочку из рук, 
Как со стола, возьмет. 
В ночном , чуть что, затихнет вдруг 
Как спросит: кто идет? 
Прилечь на землю не могу. 
Ни сна, ни дремы мне. 
Вот будто ходит по лугу, 
Ступает в стороне. 
Как будто слышу стук копыт, 
Вздыхает конь живой. 
Трава росяная скрипит, 
И пахнет той травой... 
И стихли все... И Моргунов 
Вдруг смолк понуро сам, 
И смятой шапкой проволок 
Неспешно по глазам... 
Молчит на бревнышках народ, 
Все сказаны слова. 
Берет старик две дудки в рот, 
Чуть набок голова. 
Поймали пальцы нужный лад, 
И тонкий звук потек: 
"Пойду, пойду в зеленый сад, 
Сорву я орешок". 
Поет старик об орешке, 
Играет оберучь. 
Висит на ветхом пояске 
Мужицкий медный ключ. 
Ползет рубаха с плеч долой, 
На ней заплатки сплошь. 
А в песне — "парень удалой, 
Куда меня ведешь!.." 
Ту песню, про зеленый сад, 
Про желтый орешок.
Слыхал лет двадцать пять назад 
От деда Моргунок. 
— Ну, что ж, пора. 
Сижу я тут 
Без барышей полдня. 
А там телега и хомут 
И сбруя у меня.