Том 14. М-р Моллой и другие
— Он говорит, что поедет туда во второй половине дня. Так что, вполне возможно, сегодня вечером он уже явится сюда с ними. Никак не пойму, чем ты так недовольна. Два часа назад мы с тобой сидели, куковали, шансов было ноль, а тут чудом наваливается такая удача, и все решается за полминуты. И Мак не требует золотых гор. Он сказал, что сделает это за десять процентов от выручки.
— А ты ему поверил, да?
— Конечно, поверил. Почему я должен ему не верить?
— А потому, что не хуже меня знаешь Макаку Твиста. Чего он не сумеет сделать, чтобы человеку бороду пришить, можно сосчитать на пальцах одной руки. Хочешь, расскажу тебе, что теперь с нами будет? Подай-ка мне на минутку хрустальный шарик, сейчас туда заглянем и введем тебя в курс дела. Та-ак! Туман рассеялся, вижу маленькую крыску с вощеными усиками, которую только мама одна и любила. Бежит она в Вэлли Филдс… Заходит в «Приусадебный мирок»… Крадется по лестнице в спальню… Заглядывает на шифоньер… А что ж это такое она кладет к себе в кармашек? Пакетик с арахисом? Да нет же, ей-богу, это те погремушечки, которые мне достались от миссис Проссер! Вспоминаешь? Я тебе как-то раз о ней рассказывала. А что теперь происходит? Не может же она попасть прямиком в ближайший аэропорт! Не-ет, именно туда она и попала. Сейчас ее просят пристегнуть ремни. Железная птица взмывает в воздух, парит над облаками, и если только она не грохнется, и наша крыска не сломит себе хребетик, следующий ее адрес будет а/я 243, сельская доставка, где-нибудь в Южной Америке. А кто эти двое жалких заморышей? Сидят себе, смотрят на часы, ждут и приговаривают: «Когда же наконец он появится?» Что-то очень знакомые у них лица. Смотри-ка, да это же мы с тобой! Так точно, начальничек, те самые, ты да я!
Долли утихла, чтобы немного отдышаться, а нижняя челюсть Мыльного начала медленно отвисать, словно тянущийся к земле утомленный цветок. Вообще-то он был не из тех, кому можно все что угодно втолковать с первого раза, но в данном случае доводы жены оказались слишком доходчивы, чтобы понять их превратно. Наконец его проняло.
— Совсем об этом не подумал, — выдавил он.
— Теперь можешь думать, сколько душе угодно.
— Бе-да!
— Вот про беду — это точно.
— И что мы будем делать, если он их уведет?
— В суд на него подадим, — процедила Долли, и даже слух Мыльного уловил сокрытую в этих словах сатирическую нотку. Он погрузился в то, что могло бы оказаться глубокой задумчивостью, будь он сейчас в состоянии о чем-либо думать. Лучшее из предложений, которыми он сумел через несколько минут разродиться, сводилось к тому, что он позвонит Лейле Йорк и предупредит ее не вести никаких дел с неким Дж. Шерингем Эдером, чья детективная деятельность — просто ширма (или крыша) для преступных намерений самого подлого рода.
— Если он потом попытается просочиться в дом, она опять пустит в дело свое ружьишко.
Долли это не растрогало.
— Ты думаешь, она должна верить каждому твоему слову, после тех ваших делишек?
— Могу сказать ей, что я какой-нибудь инспектор, звоню из Скотланд Ярда.
— Это с твоим-то прононсом? Предложи что-нибудь еще! Мыльный уже покончил с мартини, но коктейль, ублажая вкус и обволакивая теплой волной, никак не способствовал вдохновению. Он пожевал губами, сообщил, что случай тяжелый, и Долли ответила: «Да-да, я заметила». Мыльный начал растирать шекспировское чело.
— Не знаю, что и предложить.
— Давай не расслабляйся. Ты еще не все испробовал.
— Мы могли бы… Нет, это без толку. Или вот… Да нет, и это без толку.
— Как-то нечетко по сравнению с первой идеей. Та вроде получше.
— Эх, если бы, — тоскливо протянул Мыльный, — поставить эту дамочку на лыжи!
Долли, которая, как заботливая жена, не запаздывала со второй порцией, вдруг застыла с шейкером в руке. Она не ожидала, что столь прозорливый совет появится из этого источника. Поистине, устами младенцев! [45]
— Выкурить ее из дома? Мыльный, знаешь, в этом что-то есть. Когда я побывала там вчера, мне как-то показалось, что она и сама не против того, чтобы собрать вещички и уехать. У меня такое чувство, что она потихоньку сохнет по своему шикарному дому, где у нее есть всякие кухарки и дворецкие. Нет, она ничего не сказала, но я по ней заметила. Вот что, давай-ка допивай и пойдем прошвырнемся по кварталу.
— Как, с моим волдырем?
— Ну ладно, сиди тогда на месте. Мне надо подумать, — сказала Долли, отошла к окну и повернулась лицом к Лондону, в то время как Мыльный, стараясь дышать пореже, дабы не загубить творческий поиск у самых его истоков, погрузился в кресло и начал осторожно массировать подошву левой ступни, вперив столь пронзительный взор в затылок супруги, будто мог различить работу мозговых клеток. Свет надежды в этом взоре был достаточно тускл, и все же он был. Не однажды, а много-много раз по велению крохотных сереньких ячеек катастрофа разрешалась триумфом, и вполне могло статься, что даже нынешняя проблема* которая, он всей душой признавал, была истинной головоломкой, оказалась бы им по силам.
Подошло время, и Долли заговорила:
— Мыльный, иди-ка сюда. Хочу тебе кое-что показать.
Мыльный повиновался и тоже стал вглядываться в Лондон. Часть города, которая ему открылась, представляли задворки отеля «Баррибо», коль скоро именно на них случилось выходить данному окну. Зрелище было не из тех, что захватывают дух — пустые коробки да мусорные баки, — и едва ли могло рассеять мрак его души. Однако эту душу вряд ли исцелили бы сейчас Елисейские поля весной или Тадж-Махал при лунном свете.
— Видишь того кота? — промолвила Долли.
Указанный ею кот оказался животным беспутного, богемного склада. Именно такие коты ошиваются на углах и учиняют непотребные свары со столь же антисоциальными котами. В данный момент он обнюхивал мусорные бачки. Мыльный, взирая на него без умиления, ответил, что котов не любит.
— Вот и тетушка Йорк их не любит, — сказала Долли. — Один пролез в сад, когда мы гуляли, начал за птичкой красться, так она его в два счета убрала.
— Из дробовика, что ли?
— Нет, просто шикнула, и он тут же испарился, а потом она мне сказала, что не любит котов.
— И что из этого?
— А то, что когда я кота увидала, так сразу и подумала… Мыльный обмер всем своим существом.
— Значит, ты еще ничего и не придумала?
— Придумала. Так… Помолчи немного, — сказала Долли. Подойдя к богато инкрустированному письменному столу, которыми обставляют все апартаменты «Баррибо», она вооружилась пером и бумагой и сосредоточенно сдвинула брови.
— Как пишется «порода»? — спросила она. — А, нет, не надо, я знаю…
— Через «о». По-ро…
— Хорошо, хорошо, сказала же тебе, что знаю. «Приусадебный» — через одно или два «с»?
— Через одно. А что такое, солнышко? К чему все это? Долли нетерпеливо отмахнулась, как делают все авторы, когда к ним пристают в самый разгар ответственной работы, и на несколько мгновений, собрав силы, морща лоб и выставив наружу кончик языка, целиком погрузилась в мир образов. Прошло не меньше часа, когда она наконец поднялась и протянула ему лист почтовой бумаги.
— Ну-ка, оцени, — сказала она.
Сочинение избежало ненужных длиннот и гласило следующее:
ТРЕБУЮТСЯ КОТЫ
ВСЕХ ПОРОД И РАЗНОВИДНОСТЕЙ
ВЫГОДНЫЕ УСЛОВИЯ
ОБРАЩАТЬСЯ
«ПРИУСАДЕБНЫЙ МИРОК»
МАЛБЕРРИ ГРОУВ
ВЭЛЛИ ФИЛДС.
— Обойдется недешево, — пояснила Долли, — учитывая, что это должно выйти во всех газетах, включая местные Одну я знаю, она называется «Саут Лондон Аргус», но там у них может оказаться с полдюжины других. Этим будешь заниматься ты. Мне нужно, чтобы завтра утром они уже появились, поэтому придется тебе поразмяться, даже если у тебя на самом деле волдырь. Зато в этот раз у нас все выгорит, будь спокоен.
Мыльный изучал рукопись недоумевающим взглядом человека, которому забыли объяснить, в чем дело.