Том 14. М-р Моллой и другие

— А в Кению ты поехать не сможешь?
— Только если сумею приобрести в ближайшие два-три дня три тысячи фунтов, а шансы на это можно считать умеренными до тех пор, пока я не схвачу мотыгу и не пойду на приступ Английского банка. Вчера мне пришло очередное письмо от Боддингтона. Он не может ждать до бесконечности, и если я не хочу войти в долю, то он будет искать другого человека. Нет, похоже, что Кению мы проплыли.
Салли встрепенулась. У нее зародилась идея.
— Знаешь что…
— Нет, не знаю.
— Я подумала о Лейле Йорк.
— А что с ней случилось?
— Почему бы тебе не занять у нее денег? Фредди удивился.
— У мамаши Йорк?
— Ну да.
— Три тысячи?
— Она и не заметит. У нее их столько, что она не понимает, куда их можно деть. Все, что она ни напишет, расходится миллионным тиражом, а права на последнюю книгу она продала киношникам за триста тысяч долларов.
Бессмысленно уверять, что при упоминании такой суммы Фредди не сглотнул слюну, однако он был стоек. Персонаж Лейлы Йорк, которого агент темных сил искушает блеском презренного металла, не мог бы дать более решительный отпор:
— Нет, нет и нет, черт бы меня побрал!
— Ты возьмешь в долг. А потом отдашь.
Фредди качал головой. Его взгляды на краткосрочные ссуды так и не устоялись и тем не менее некоторых правил он придерживался неукоснительно.
— Исключено. Дядя Родни — да. Пуфик Проссер — за милую душу. Если б тот или другой хотя бы в малой степени показали готовность к взаимодействию, я бы с превеликой радостью сел им на ухо. Но просить денег у женщины, которую я знаю-то пару дней? Извините, не буду. Нет и нет. Есть у Видженов собственное достоинство.
Которое так помогает им, прибавила бы Салли, будь она в состоянии связно мыслить. С одной стороны, она восхищалась непреклонным, сильным, бескомпромиссным человеком, из уст которого вырвалось это благородное признание. С другой стороны, ей хотелось хватить его по макушке чем-то увесистым, чтобы голова у него наконец заработала.
Она внезапно ощутила, что вот-вот разрыдается.
— Мне нужно пойти в дом, — сказала она. У Фредди отвисла челюсть.
— В дом?
— Да!
— А мне нужно, чтобы ты была рядом. У нас куча нерешенных дел.
— Можем заняться ими попозже. Я должна приготовить обед.
— Мы с тобой обедаем в «Ритце».
— Знаю, но нельзя оставлять голодной Лейлу. Я ей цесарку купила.
Фредди безнадежно махнул рукой.
— Цесарка… в такой момент! Хорошо, стряпай. Когда ты кончишь?
— Она обедает довольно рано. К полседьмому, судя по всему, я буду готова.
— Договорились.
— Ну, пока, — сказала Салли и повернула к дому. Когда она проходила через заднюю дверь, слезы лились потоком. Не из тех она была девушек, которые плачут по всякому поводу, но уж раз начав, исправно доходила до конца.
Она приводила себя в порядок в ванной, когда в дверь позвонили. Предполагая, что мистер Корнелиус явился за свежей сводкой о стонах ближайшего соседа, она нехотя спустилась вниз и открыла дверь.
Однако на крыльце вместо мистера Корнелиуса стоял высокий, худой, небрежно одетый мужчина, чья внешность, несмотря на то, что она, бесспорно, видела его впервые, что-то ей смутно напоминала. В руке он держал большую плетеную корзину.
— Простите, пожалуйста, — сказал он. — Вы хозяйка дома?
— Я — ее секретарша.
— А сама она здесь?
— К сожалению, нет. Но скоро вернется.
— Я подожду, если не возражаете, — сказал мужчина. — Я очень долго добирался, и мне бы не хотелось с ней разминуться.
Попятившись бочком мимо Салли с виноватым и даже сокрушенным видом, он проскользнул в гостиную и опустил на пол корзину.
— Я принес ей змей, — сказал он.
21
Ничто не способно так приободрить женщину, как отличный массаж лица и новенькая прическа, и Лейла Йорк, выйдя из косметического кабинета и садясь в машину, готова была взлететь в воздух, что естественно для тех, кто достиг апогея. И в физическом, и душевном отношении она набрала оптимальную высоту. Южные предместья не так часто балуют живописностью своих ландшафтов, однако, пока она через них проезжала, умилили ее вконец. Массу дивных вещей обнаружила она в Клэпхэм Коммон, а уж Херн Хилл показался ей истинным раем.
Сердце у нее было щедрое и отзывчивое. Не было на свете людей, на которых она смотрела бы с неприязнью, за исключением особо насоливших ей Томасов Дж. Моллоев, и самое большое ее удовольствие состояло в том, чтобы порадовать ближних. Упоительно сознавать, что благодаря твоим усилиям Салли сумела удержать свое счастье, когда ты души не чаешь в этой девушке, а разлуку юных сердец отвергаешь вообще, тем паче — весною. Ей не терпелось заглянуть Салли в лицо, и заглянуть в него именно теперь, когда устранились все эти нелепые подозрения и вымыслы, словно бы списанные из ее романов. Должно быть, сияет и светится, предположила она.
Предположение не оправдалось. Когда Лейла Йорк появилась в «Приусадебном мирке, Салли находилась в палисаднике перед домом, однако на ее отнюдь не сияющем и не светящемся лице лежала печать озабоченности. Печать эта неизбежно ложится на лица всех девушек, если они недавно выскочили из гостиной, в которой незнакомый мужчина выкладывает из корзины змей, но о последнем обстоятельстве Лейла Йорк ничего не знала. А потому, решив, что весеннею порой между юными сердцами пробежала еще одна трещинка, при всем своем благодушии не смогла побороть гневливости. «Однако!» — думала она. Приятно водворять мир и согласие, но у всего есть предел. Самые широкие женские натуры не вынесут, если принуждать их к этому каждые пять минут.
Тем не менее она попыталась взяться за дело помягче.
— Здравствуйте, Салли.
— Здравствуйте.
— Видите, я сделала массаж.
— Замечательно.
— Вполне прилично. А Виджен уже здесь?
— Здесь.
— Поговорили вы с ним?
— Да.
— Все наладилось?
— Конечно.
— А почему же вид у вас, — продолжила Лейла Йорк, не выдержав щадящего подхода, — словно у мышки, объевшейся химикатами?
Салли колебалась. Помня бурную реакцию, вызванную у ее патронессы еще свежими в памяти котами, она остерегалась сообщать ей о том, что место их досталось рептилиям, к которым та, судя по всему, не питала ни малейшей привязанности. Но бывают в жизни ситуации, когда откровенность уже ничем не заменишь, и она ответила:
— Пришел один человек.
— Где он?
— В гостиной.
— Чего он хочет?
Салли вновь заколебалась.
— Он пришел по объявлению.
Лейла Йорк побагровела. Дыхание ее стало неровным.
— Снова коты?!
— Нет, не коты.
— Собаки?!
— Нет, не собаки…
— Кто же тогда?!
Салли собрала все мужество, уподобляясь посыльному в шекспировских драмах, который, принеся всемогущему монарху дурные вести, начинает думать, что поступил опрометчиво.
— Понимаете, на этот раз нам принесли змей, — промолвила она.
Она не ошибалась, полагая, что эти слова должны произвести тяжкое впечатление на патронессу. Лейла Йорк начала укрупняться в объеме, превращаясь в прекрасно одетый воздушный шар. Нелегким словом поминала она безвестного и зловещего Моллоя, не признававшего преград на пути к своим целям, и с облегчением вспомнила, что в лице Дж. Шерингема Эдера имеет союзника, которому по силам совладать с ним. Оставалось надеяться, что его ассистенты Мередит и Швед — народ мускулистый, и сумеют прибрать к рукам этого паршивца.
— Змеи? — глухо проговорила она. — Я правильно расслышала?
— Да. В корзине.
— Она в гостиной?
— Теперь они расползлись по всему полу.
— Вы не должны были его пускать!
— Он сам вошел.
— Хорошо. Напрягите зрение и увидите, как он сам будет выходить.
Окно гостиной глядело в палисадник. Двигаясь с грацией взявшей след пантеры, Лейла Йорк подошла к окну и заглянула внутрь. Затем остановилась и всмотрелась пристальнее, а в следующее мгновение отпрянула, как будто подоконник, на который она положила пальцы, был раскаленной сковородой. Сделав несколько неровных шагов, она бессильно опустилась на крыльцо, глядя прямо перед собой недвижимыми очами, и Салли подбежала к ней, сгорая от беспокойства.