Том 2. Лорд Тилбури и другие

— Мисс Кокер… я… так сказать… другими словами… как бы вы отнеслись…
Он замолчал, не уверенный, что выразился вполне ясно, и сделал второй заход.
— Я знаю… не подумайте, что я… я вполне отдаю себе отчет… вполне возможно, что… если бы вы…
По-прежнему не так внятно, как хотелось бы. Он дважды сглотнул и попробовал зайти с другого боку.
— Послушайте, — сказал он. — Согласны ли вы стать моей женой?
Мисс Кокер и бровью не повела. Надо понимать, такие разговоры были ей не впервой.
— Вообще-то, — сказала она, — я не ожидала.
Билл тоже. Дерзкие слова еще звенели в его ушах, и он с трудом верил, что осмелился их произнести. Однако они прозвучали, и поздно подбирать другие. Он смотрел на мисс Кокер оторопело, но с надеждой.
— Сейчас я не могу ответить ничего определенного.
— Да, да, конечно.
— Лучше повторите свой вопрос, когда привезете Джадди здоровым и окрепшим.
Предположение, что Джадди — хрупкий инвалид, на которого и дышать-то страшно, не вполне вязалось с образом Джадсона — заводилы на вчерашнем пиру, однако Билл промолчал. Какая разница? Главное, мисс Кокер не отвергла его, Билла, с презрением и не приказала челядинцам вышвырнуть его вон.
— А пока не будем к этому возвращаться, да?
— Да, — покорно отвечал Билл.
— Когда вы могли бы выехать на рыбалку? — спросила мисс Кокер, которая унаследовала от отца умение ради дела забывать о чувствах. — Прямо сейчас?
— Завтра, если скажете, — обреченно произнес Билл.
Он смутно догадывался, что новые обязательства помешают ему завтра же взять под опеку дядюшкину целлюлозно-бумажную компанию. Ну и что? С минуту он купался в лучах обворожительнейшей из улыбок, потом вспомнил, что у него есть просьба. Улыбка была та же, что и на лучшей из фотографий — третьей слева на каминной полке.
— Я не знаю, — промямлил он. — Я хочу сказать… Как бы вы отнеслись… Как вы думаете… Я вот к чему, нет ли у вас случайно фотографии, которую вы согласились бы подарить?
— Конечно, есть, — тепло отвечала Алиса.
— Я так давно об этом мечтаю, — сказал Билл.
3
Библиотека мистера Кули Парадена в Вестбери, Лонг-Айленд, славится на весь мир — говорим так уверенно, потому что статьи о ней помещают такие географически далекие издания, как «Атлантик Монтли», «Квотерли Ревю» и «Меркюр де Пари». Всякий библиофил, попав сюда, начинает бегать кругами, принюхиваться, приглядываться и взволнованно повизгивать, словно пес, учуявший разом сотни волнующих запахов. По стенам тянутся полки, уставленные томами, томиками и томищами — рядом с книгой-великаном примостился упитанный карлик, с ними соседствует вроде бы книжка, а на самом деле — коробочка, а в ней книжка. Зрелище это действует на посвященных как самый сильный наркотик.
Билл, впрочем, воспринимал его гораздо спокойнее. Он приехал в три пополудни. В библиотеку его проводил Робертс, сказавший, что хозяин скоро освободится и просит подождать. Билл сразу шагнул к завешенному окну, которое — он знал по прошлым визитам — просто создано для романтических раздумий. Под окном густо рос ракитник, сквозь который можно было созерцать и впитывать красу благородных дерев, серебристого пруда и большого тенистого газона. А что еще надо влюбленному?
У пейзажа был только один изъян. Зеленую гладь газона, как с отвращением увидел Билл, портили невесть откуда взявшиеся людишки. Биллу хотелось созерцать Природу и, созерцая, отрешенно грезить об Алисе Кокер. Белобородый старик и мальчик в коротких штанишках ему мешали. Эти две кляксы бродили по ближайшей лужайке и портили весь вид. Впрочем, тут они повернули к дому и скрылись в зарослях ракитника. На Билла вновь снизошел мир. Теперь он без помех отдался мыслям об Алисе Кокер.
Мысли эти вызывали в нем кипучее возбуждение, сродни — только гораздо чище — тому, что наступило после третьего крепкого коктейля, смешанного щедрой рукой Джадсона на вчерашней прискорбной вечеринке. Кто бы поверил! Он отбросил робость и сделал-таки предложение! Невероятно! Нет, невероятно другое — благосклонность, с которой его выслушали. Вот это и впрямь чудо из чудес. Разумеется, она не связала себя помолвкой, но что с того? Она практически пообещала, что станет его, когда он, словно рыцари встарь, исполнит назначенный подвиг. О, благородство! О, страсть! О, жар!
Его размышления прервал скрип открывающейся двери.
— Мистер Джаспер Дайли, — сказал голос Робертса. Из-за своей шторы Билл услышал ехидное фырканье.
— Чего ради объявлять меня, любезнейший? Здесь никого нет.
— Минуту назад здесь был мистер Вест, сэр.
— Да? Зачем его сюда принесло? Билл вышел из укрытия.
— Здравствуй, дядя Джаспер, — сказал он, тщетно пытаясь выдавить из себя хоть немного приветливости. После того что произошло сегодня между ним и Совестью, он не мог смотреть на дядю Джаспера без содрогания. Мысль, что его сравнили с этим жадным сморчком, резала, как нож.
— А, это ты, — проворчал дядя Джаспер, шаря по библиотеке водянистыми змеиными глазами.
— Мистер Параден сейчас занят, сэр, — сказал Роберт. — Он скоро подойдет. Принести коктейль, сэр?
— В рот не беру эту гадость, — сказал дядя Джаспер и повернулся к Биллу. — А ты тут зачем?
— Утром позвонил Робертс и сказал, что дядя Кули хочет меня видеть.
— Да? Странно. Вчера я получил телеграмму такого же содержания.
— Вот как? — с отсутствующим видом произнес Билл и стал смотреть на книжные полки. Он не сноб, а таракан — тоже Божья тварь, но неприлично человеку, который только что вышел от божественной Алисы Кокер, опускаться до разговора с таким ничтожеством.
Однако на этом его напасти не кончились.
— Миссис Параден-Керби, — объявил Робертс в дверях.
Час от часу не легче. Редко кто мог вынести кузину Эвелину. Грузная громогласная женщина на пятом десятке, с глазами, как голубая глазунья, она так и не смогла отказаться от сюсюканья, которым в юные годы обольщала сверстников.
— Ой-ой-ой, сколько огромненьких стареньких книжечек, — сказала кузина Эвелина, обращаясь, очевидно, к пушистой болонке, которую держала на руках. — Вилличка-песичка будет паинькой и не станет грызть книжечки, и, может быть, добренький дядюшка Кули даст ему кусочек тортика.
— Мистер Отис Параден и мастер Кули Параден, — объявил Робертс.
Биллу было уже все равно. Если в комнате дядя Джаспер и кузина Эвелина, валите до кучи Отиса и маленького Кули — гаже все равно не станет. Он только отметил про себя, что Отис еще растолстел, а маленький Кули (лоснящийся младенец, такой розовый, словно его только что вынули из кипятка) похож на инкубаторского цыпленка; и снова вернулся к полкам.
— Господи! — вскричал дядя Джаспер. — Это что, семейный сбор? Что вы тут делаете?
— Нас с Кули вызвали телеграммой, — с достоинством отвечал Отис.
— Ути-пути, как удивительно! — сказала кузина Эвелина.
— Меня тоже.
— А ему, — ошеломленный дядя Джаспер указал на Билла, — позвонили сегодня по телефону. Интересно, чтобы это значило?
Кули, молчаливый ребенок, не сказал ничего. Он сосредоточенно расковыривал перышком кожаную обивку кресла и время от времени икал, словно застенчивый человек, захотевший выкрикнуть «гип-гип-ура» и сломавшийся на первом «гип». Остальная семья принялась обсуждать удивительное совпадение.
— Странно, что дяде Кули вздумалось собрать нас всех, — сказала кузина Эвелина.
Дядя Отис с опаской огляделся и понизил голос.
— По-моему, — сказал он, — эти неспроста. Полагаю, Кули осознал, что стареет, и решил позаботиться о нас.
— Ой. ты и вправду так думаешь? — с жаром воскликнула кузина Эвелина. — Ну, конечно, он же совсем старенький. Я считаю, после шестидесяти ничего не остается, кроме как ждать смерти.
— Мне в этом году исполнилось шестьдесят два, — холодно сказал дядя Отис.
— Позаботиться? — задумчиво произнес дядя Джаспер, почесывая подбородок. — Хм. Неплохо придумано. В таком случае нам не придется платить налог на наследство.