Мир приключений 1974 г.

Он подошел к стойке, попросил еще чашку кофе и позавидовал буфетчице: вот это работа — отмеряй порцию кофе, мигом кипяти и получай монеты. Никаких тебе мыслей и забот!
Хорошо, допустим эту версию, думал он, опять садясь за свой столик. Человек угнал машину. Очень ли он рискует, если под видом таксиста будет возить на ней пассажиров? Ведь большинство таксистов часто специализируются: одни возят пассажиров с вокзалов, другие поджидают колхозников и спекулянтов у рынков, третьи предпочитают дежурить у гостиниц и аэропортов. И обычно знают друг друга в лицо. Появись, к примеру, среди вокзальников незнакомый, сразу заметят. И машину могут узнать таксисты того же парка и увидеть, что за рулем сидит незнакомый водитель. Кроме того, об угоне будут немедленно извещены постовые милиционеры и дежурные диспетчеры у вокзалов, и появляться здесь на украденной машине опасно. Преступник, идя на «дело», должен все это учитывать. Впрочем, одним рейсом он мог рискнуть.
И само ограбление. На него решаются обычно, зная, что добыча наверняка будет солидной. Исключая, конечно, шпану, что раздевает пьяного или отнимает сумочку у одинокой женщины. Грабить же пассажира, бить молотком, не зная, что у него в чемодане, по меньшей степени глупо. Хотя… почему преступник обязательно должен быть умным? Они всякие бывают. А главное — как он мог об этом забыть! — ведь Укладова показала, что на нем была форменная фуражка таксиста. Слава богу! Митин повеселел. Несомненно ограбил не «кто-то», а именно таксист. Не будет же этот «кто-то» предварительно обзаводиться для одного рейса форменной фуражкой. Еще чего! Впрочем, с неудовольствием подумал он, ведь преступник в прошлом мог работать в таксомоторном парке и у него могла сохраниться фуражка. Надо узнать, сдают ли таксисты при увольнении форму. И купить мог, и заказать в ателье. Даже для одного рейса… Скверно!
Чтобы избавиться от сомнений, он решил позвонить прямо отсюда в следственный отдел. Но Бабин там не появлялся. Из отделения милиции ответили, что он звонил из Управления таксомоторного транспорта и сказал, что задержится там.
Сергей Петрович вышел из кафе и направился к троллейбусной остановке. Две чашки кофе и ватрушка уже оказали свое благотворное действие: он чувствовал себя значительно бодрее, прекратилась и головная боль. Но ночь без сна все еще давала себя знать.
Женщина права: грязная тряпка на щитке перед ветровым стеклом, конечно, была положена специально, чтобы прикрыть номер, продолжал он рассуждать. Водитель бросил ее на щиток как бы случайно и сверху для маскировки положил еще пачку сигарет. Сигареты могли соскользнуть с полированной поверхности. А на тряпке лежали. Вот и думай: тряпка лежит для того, чтобы прикрыть номер, или для того, чтобы сигареты не упали. Вполне достаточно, чтобы усыпить бдительность опасливого пассажира. Вначале, вероятно, тряпка закрывала весь номер и лишь потом от тряски и вибрации последняя цифра открылась. Это чистая случайность, ее водитель мог и не предусмотреть. Не учел он и популярности у курильщиков довольно редких сигарет «Шипка». Не мог же он предполагать, что его сигареты привлекут внимание пассажира и в его памяти непроизвольно задержится и последняя цифра, открывшаяся к тому же случайно.
Наружные номерные знаки он мог замазать чем-нибудь, номер на щитке закрыл тряпкой. И все же последняя цифра известна. По ней машина и будет найдена. В этом Митин не сомневался. Правда, предстояла кропотливая работа — осмотреть все таксомоторы светлой окраски всех московских парков, номера которых кончаются семеркой, но иного пути он пока не видел. Если в машине, по словам потерпевшей, происходила борьба, то в ней обязательно должны остаться следы: царапины, может быть, порванная обшивка, кровь или отпечатки пальцев.
Забинтованная шея… Интересная и важная подробность, но тут еще надо подумать. Предусмотрительно закрытый тряпкой номер говорит о том, что преступник не забывал об осторожности — и в то же время забинтованная шея… Такая броская, легко запоминающаяся примета! Неужели он этого не учел? Странно. Скорее всего, мысль об ограблении пришла в его дурную голову по дороге в гостиницу неожиданно, и он забыл, что шея у него забинтована. Значит, надо искать шофера с забинтованной шеей или если он снимет повязку, то со следом пореза после бритья или от фурункула. Да, но тут противоречие! Если номер на щитке был закрыт умышленно, значит, грабеж был задуман шофером раньше, а не по дороге в гостиницу, возможно, еще на стоянке, когда он поджидал пассажиров.
Значит, надо искать в таксомоторных парках. А если он бросил работу? Мы будем искать его в Москве, а он в это время мчится в купе скорого поезда в неизвестном направлении. Впрочем, если он не дурак, то скорее всего должен остаться на месте. Все обошлось, свидетелей не было, женщина не кричала, номер он закрыл тряпкой. Прошло, что называется, чисто. Значит, можно отработать смену, утром сдать машину и спокойно отправиться домой. Кстати, почему я упорно считаю его дураком? За то, что избрал такой грубый способ грабежа? А какой менее грубый? Грабеж есть грабеж.
Алексея Бабина Митин застал в следственном отделе. Тот поджидал его, сидя в буфете в компании двух молоденьких сотрудниц. Увидев следователя в дверях, он оставил собеседниц и пошел к нему.
— Были угоны? — спросил Митин.
— Ни одного. Ни вчера, ни раньше. Последний угон был дней десять назад, но машину сразу нашли. Я знал, что вас это больше всего интересует.
— Еще бы! Как гора с плеч. — Сергей Петрович не скрывал облегчения. — Знаешь, какая морока могла быть! Список машин привез?
— Из-за этого и задержался. Хотите кефиру? Ведь ничего не ели! Как пострадавшая? Я лишнюю бутылку для вас взял. Прошу!
— Спасибо, Алеша, я уже перекусил. Ешь сам.
Оба сели за столик. Девушки тотчас упорхнули.
— Проделал эксперимент, — продолжал Бабин, прихлебывая кефир. — Все совпадает. Дальневосточный экспресс прибыл вчера в двадцать три часа, ноль десять минут. Пока от перрона дошел до стоянки такси, пока постоял там, прошло двадцать минут. Засек время. Водитель или добросовестный попался, или понял, что шляпу везет — доехали до Клушина переулка быстро, за пятнадцать минут.
— У них глаз наметанный, пиджак от шляпы тотчас отличают, — улыбнулся Митин, подразумевая, что таксисты между собой приезжих называют «пиджаками», а москвичей «шляпами».
— Время, как видите, примерно, совпадает. Ребята нашли ее около двенадцати. В Клушин переулок мы въехали тоже со стороны Петрушевского, Луков тогда правильно прикинул. А у вас, Сергей Петрович, что хорошего?
Митин подробно рассказал о своей беседе с Укладовой.
— А свою фотокарточку он не подарил ей на память? — усмехнулся Бабин, услышав, что у грабителя была повязка па шее.
Следователь взял у него список машин и поморщился:
— Семьдесят две… ну и ну!
— Хорошо, что столько! Могло быть и больше. Всего в эту ночь на линии было около двух тысяч машин. Я выбрал те, что были с семерками. Я же не знал, что она светлая. Здесь и черные могут быть и зеленые.
— И правильно сделал. Будем осматривать все. Начнем, конечно, со светлых.
То, что Укладова назвала машину светлой, еще ничего не значило: бывали случаи, когда пострадавший или свидетель называли одни цвет машины, а на поверку он оказывался совершенно другим. Объяснялось это условиями освещения, психическим состоянием человека в тот момент или особенностями его зрения.
Николай Андреевич Владыкин не встал из-за стола, когда к нему в кабинет вошли Митин и Бабин. Здороваясь с ними, он лишь чуть приподнялся из кресла. Подчиненные знали, что вставать каждый раз из-за тучной комплекции ему трудно, и охотно прощали нарушение общепринятого этикета.
Владыкин внимательно посмотрел на осунувшееся, с запавшими глазами лицо друга.
— Признайся, во сколько сегодня встал? — спросил он.
— В начале второго. — Сергей Петрович кивнул на Бабина: — В одно время нас с ним подняли.
— По нему не заметно — огурчик! Впрочем, в его годы я сам по трое суток не спал, и хоть бы что! Постой, постой, я от тебя вчера во сколько ушел? В половине двенадцатого? Значит, ты всего часа полтора спал?