Мир приключений 1974 г.
Но на этот раз все обошлось благополучно. Рассматривая в больнице заскорузлое от засохшей крови пальто, Митин с удовольствием отметил, что зрительная память его не подвела: пуговицы были точно такими, какую нашел Бабин, — серые, со светлыми прожилками. Теперь оставалось одно: идентичность отпечатков на мензурке и пуговице. И хорошо бы еще на плафоне…
Сергей Петрович стоял в коридоре возле камеры хранения, смотрел на пылающие огнем окна противоположного дома — в них отражался закат — и думал о том, как он был прав, когда еще на рассвете считал дело о грабеже легким. Таким оно и оказалось. Не прошло и суток, а машина уже найдена п пока еще неизвестный Астахов будет легко уличен. Противореча сам себе, он сейчас отбрасывал мысль о том, что пуговица могла оторваться в машине у любой другой женщины. Вероятность такого совпадения ему самому уже казалась надуманной. Возможно, Алексей прав в своей категоричности. Не надо мудрить там, где все значительно проще. И в задержании преступника Сергей Петрович тоже уже не сомневался. Это было самым легким и простым, хотя он все еще, правда неохотно, допускал, что тот мог скрыться из города. Сейчас ему хотелось одного: немедленно поехать за Астаховым. В то же время не мешало бы навестить и Укладову — благо она была рядом — и задать ей несколько дополнительных вопросов. Но он отказался от этого и поехал на Петровку.
Бабин ждал его возле научно-технического отдела. Огромное здание Управления внутренних дел в этот час уже опустело; в коридорах, застланных ковровыми дорожками, лишь монотонно гудели пылесосы да бродили уборщицы с ведрами и тряпками. Алексей, увидев в конце коридора Митина, быстро пошел ему навстречу.
— И все-таки я был прав, Сергей Петрович! — воскликнул он. — Вот, читайте…
Митин взял у него заключение отдела дактилоскопии, быстро пробежал глазами. В нем говорилось, что следы на мензурке, пуговице, стеклянном плафоне и куске штукатурки оставлены пальцами рук человека; оттиски папиллярных линий на всех перечисленных предметах идентичны и, следовательно, принадлежат одному субъекту.
— Видали? Ай да мы! — Бабин не скрывал ликования. — Куда теперь этот Астахов денется? Неопровержимые доказательства, я так считаю, Сергей Петрович. Теперь-то уж никаких сомнений.
— Согласен, Алеша, согласен! Сейчас, пожалуй, доказательства и в самом деле неопровержимые. Что ж, поедем к Астахову?
Глава девятая
Астахов был дома, когда следователь, оперативник и двое понятых, случайных людей, приглашенных с улицы, поднялись по лестнице к его квартире на четвертом этаже.
После первого же звонка дверь открылась, и они увидели перед собой приземистого пожилого мужчину с лицом, украшенным пышными усами николаевских времен, и облаченного к тому же в женский передник с оборками. В руках он держал сковороду. Лестничную площадку тотчас наполнил запах подгорелой яичницы.
— Извините, гражданин Астахов здесь живет? Он дома?
— Я Астахов, — ответил мужчина, посматривая то на незнакомцев, то на яичницу. — Чем могу служить?
Митин нахмурился, чувствуя, как его охватывает растерянность. У Бабина лицо тоже выражало недоумение.
— Вы Астахов?! Нет, вероятно, вы не тот Астахов… Нам нужен Астахов Семен Афанасьич.
— А я и есть Семен Афанасьич, — последовал ответ. — Других здесь нету. А в чем, собственно, дело? Слушаю вас…
Вот так пассаж! Такого ни Митин, ни Бабин не ожидали: перед ними стоял человек, даже отдаленно не похожий на грабителя по приметам, какие дала Укладова. Тот, по ее словам, был молодым, высоким и худощавым. И уж, во всяком случае, без усов, да еще таких заметных. Что-что, а уж усы-то она бы обязательно запомнила. Нет, произошла какая-то несуразица, явная путаница…
— Позвольте, позвольте, — Митин вдруг рассердился, — вы работаете в шестом таксомоторном парке? Водителем такси?
— Так точно.
— А какой номер у вашей машины?
Бабин поставил пистолет на предохранитель и вынул руку из кармана. Оба замерли в ожидании ответа.
— Шестьдесят два—двадцать семь. Да кто вы такие? Что вам нужно? — недоумевал Астахов.
Митин беспомощно оглянулся на Алексея. Тот ответил растерянным взглядом и высоко поднял плечи. Понятые с интересом смотрели на всю эту сцену.
«Фу, как нехорошо! Глупость какая-то, — с отвращением подумал Сергей Петрович. — Представляю, как мы выглядим в глазах этих людей… Ничего не понимаю!»
— Извините нас, товарищи, тут произошла, вероятно, ошибка, — резко сказал он понятым. — Прошу прощения, что напрасно вас побеспокоили. Вы свободны. До свидания!
Астахов посмотрел на свою остывшую яичницу и приветливо улыбнулся. Усы у него зашевелились.
— Может, пройдете в комнату, товарищи? Не знаю, что у вас, но милости прошу!
Он отступил в коридор, как бы приглашая их следовать за собой.
Ошибка была бесспорная. Но как она могла произойти — оба не понимали. Все так аккуратно совпадало, и вдруг на тебе — усы! Неужели Укладова их не запомнила? Сотрясение мозга повлияло на память? Такое бывает. Но тогда забывается все. А пострадавшая помнит много мелких деталей и подробностей, вполне вменяема.
Оба прошли за Астаховым.
В большой светлой комнате было чисто и уютно, на видном месте у окна стояла новенькая, еще не застеленная детская кроватка.
— Мы из милиции, вот, пожалуйста. — Митин показал служебное удостоверение.
Усатый таксист, услышав про милицию, стал серьезным.
— Скажите, гражданин Астахов, в прошлую ночь вы работали? Именно на своей машине, шестьдесят два—двадцать семь?
— Да… работал.
Отвечая, Астахов чуть изменился в лице, взгляд его стал настороженным. Митин и Бабин это заметили.
— Всю ночь работали? До конца смены?
— Да… — опять не очень уверенно ответил тот и в свою очередь спросил с тревогой: — А что такое? Случилось что-нибудь?
— Случилось. — Сергей Петрович смотрел на него в упор. — В такси номер шестьдесят два—двадцать семь, в вашей машине, — подчеркнул он, — этой ночью была ограблена женщина. При этом сильно ранена. Ограбил шофер. Что вы на это скажете?
Кровь медленно отхлынула от лица Астахова. Усы на нем стали темнее и казались наклеенными. Он опустился на стул.
— Надо же такое! — почему-то шепотом произнес он, глядя на следователя округлившимися глазами. Затем так же тихо, с какой-то обреченностью сказал: — Под монастырь подвел…
— Кто?
— Степка! Кто же еще? Степан Воронов… Вот и верь людям после этого!
— Какой Степка? — быстро спросил Митин. — Почему под монастырь? Говорите, ну! — властно приказал он.
Астахов сорвался со стула, будто тот внезапно стал горячим. Лицо у него покраснело, усы топорщились.
— Так это же целая история! — завопил он. — Надо же такое… Я все расскажу, все! Ах ты боже мой! Жена у меня рожать собралась, понимаете? Возраст у меня, сами видите… А тут первый ребенок. И жена не так уж молодая. Я, конечно, волнуюсь…
— Вы что-то не о том говорите, гражданин, отвлекаетесь, — остановил его Митин. — Начали о Воронове, о нем и говорите.
— А я о чем? Тут понять надо, тут целая история. Я и говорю, жена рожать вроде бы собралась, а мне в ночь работать. Она говорит: «Иди», а я боюсь. Ну, все же вышел, катаюсь, вожу пассажиров, а на сердце беспокойно. Еще бы! С линии позвонил домой, и что вы думаете? Так и есть: жена п панике, схватки начались. И соседей, как назло, никого! Плюнул на все — и домой. Извините, во рту у меня пересохло…
Он взял с буфета графин с водой. Митин выжидательно молчал. Бабин шарил глазами по комнате.
— Волнуюсь я, — объяснил Астахов, опорожнив стакан. — Надо же такое дело! Так о чем я говорил? — Он на мгновение уставился на следователя пустыми глазами, потом вспомнил: — Ах, да! Ну вот, отвез жену в роддом, сдал там честь но чести. А дальше? Опять на линию? Не поверите, руки трясутся… аж самому смешно. Какая уж тут работа! А со Степкой Вороновым — он в нашей же колонне работает — мы соседи, через дом он живет. Дай, думаю, попрошу, может, заменит. Ведь у нас в парке как — лишь бы план дал!