Мир приключений 1974 г.

— О, вы… Здравствуйте, Сергей Петрович, здравствуйте! Спасибо, что пришли. Не забываете меня…
Митин кивком головы поздоровался с другими больными и сел на табуретку, услужливо поданную сестрой.
— Разве я могу вас забыть! — с шутливой галантностью ответил он. — Вы же, Галина Семеновна, моя подопечная. Как здоровье, самочувствие?
— Неважное, — пожаловалась она. — Тошнит часто. Рана заживает, а вот голова просто раскалывается от боли.
— И это нас беспокоит, — вставил врач. — Рентген не показал ничего серьезного, и тем не менее боли… Впрочем, бывает.
— Я понимаю, и не буду утомлять, у меня всего несколько вопросов.
— Ничего, пожалуйста. Я с удовольствием.
В палате наступила тишина. Женщины на других койках с интересом слушали их разговор. В тоскливых больничных буднях визит следователя был для них событием.
— Ну, например, — начал он, — в прошлый раз я не спросил, в такси вы сели рядом с шофером или на заднее сиденье?
— Конечно, на заднее! — улыбнулась она. — Никто из женщин, если она едет одна, не сядет рядом. Это вы, мужчины, всегда рядом с водителем садитесь.
Больные одобрительно переглянулись. «А ведь она права, — подумал он, — очень верное наблюдение».
— Пожалуй, это так… Я осматривал вашу одежду, у пальто оторвана пуговица. Не помните, когда она оторвалась? Может, еще до того, как вы в такси садились?
— Нет. Когда из вагона выходила, хорошо помню, что все у меня было в порядке. А вы считаете?..
— Считаю, что и по дороге к стоянке такси могла оторваться. И еще… ваши часы, вы их хорошо знаете, по внешнему виду, конечно?
Она пожала плечами, подумала.
— Да нет, пожалуй. Я ведь недавно их купила, и как-то не присматривалась. Часы как часы.
— А ремешок какой?
— Не ремешок, а браслетка, такая светлая, блестящая. Я же говорила в прошлый раз. Вы все записали.
Митин вынул из кармана и положил перед ней на одеяло трое золотых часов.
— Вот, посмотрите, пожалуйста, именно такие часы были у вас на руке? Нет ли среди них случайно ваших?
Женщина приподнялась с подушек. Лицо ее слегка порозовело. Она низко наклонилась, всматриваясь в мерцавшее на коленях золото. Затем, словно извиняясь, сказала:
— Я плохо вижу… без очков. Очки в сумочке остались. — А вы возьмите в руки, посмотрите внимательно.
Она взяла часы с металлическими браслетками, стала вертеть и руках, потом подняла голову.
— Право, затрудняюсь… У меня были точно такие же, и браслетка такая же. Есть ли здесь мои? Честное слово, не знаю, боюсь ошибиться… Вроде бы вот эти… — Она показала на часы, изъятые у Симуковой. — Кажется, они. У меня тоже были новые. Да, пожалуй, они! Конечно, они! — окончательно решила она. — А где вы их взяли? Неужели поймали бандита? Так быстро?!
— К сожалению, Галина Семеновна, пока еще нет. А часы эти мы вчера еще нашли. И таксист, я думаю, тоже никуда от нас теперь не денется.
Она надела часы на руку, умело застегнула миниатюрный запор. Митин, чрезвычайно довольный, смотрел на нее смеющимися глазами.
— Так, значит, все-таки узнали свои часы? Вот и хорошо. Только, к сожалению. Галина Семеновна, я должен их пока у вас взять. Они будут фигурировать на суде как важная улика.
— Конечно, возьмите! А у меня к вам просьба: я же без ничего осталась, ни денег, ни документов. Пошлите, пожалуйста, от моего имени телеграмму в Магадан, чтобы денег прислали. Директору машиностроительного завода товарищу Чекалину Валерию Иванычу. Пусть рублей двести хотя бы на дорогу. А с паспортом как?
— Не беспокойтесь, телеграмму пошлю. И паспорт получите. А сейчас давайте-ка займемся протоколом.
 
Глава двенадцатая
Ровно гудели моторы. От монотонного однообразного гула и легкой вибрации клонило ко сну и большая часть пассажиров спала в комфортабельных креслах. Другие читали, смотрели в иллюминаторы.
Бабин то ли по молодости, то ли потому, что летать ему приходилось не так уж часто, считал сон в самолете проявлением нелюбознательности, полным отсутствием интереса к окружающему. В самом деле, как можно спать, когда за стеклом иллюминатора в глубине медленно проплывала величественная панорама. Сам он все время смотрел вниз, отрываясь от стекла лишь когда в пассажирский салон входила юная хорошенькая стюардесса с подносом в руках. Почему-то он решил, что из всех пассажиров ему она улыбается особенно благосклонно.
— Прошу пристегнуть ремни! — напомнила ему девушка. — Идем на посадку!
Как — уже?! Действительно, длинное крыло за стеклом иллюминатора задралось, земля стала стремительно проваливаться, и он увидел чистое небо — самолет ложился в глубокий вираж. Казалось, совсем недавно вылетели из Москвы — и на тебе, уже Симферополь. Успеть бы на автобус, идущий в Алупку.
Южный берег встретил Бабина духотой, пропитанной ароматами парфюмерного магазина. За низкими оградами, сложенными из дикого камня, благоухали клумбы, деловито жужжали пчелы. Легкий ветер с моря не приносил прохлады, и Алексей порадовался тому, что прилетел в одной рубашке. Каково сейчас было бы в пиджаке!
Прежде всего он зашел в местную милицию. Ему тотчас выделили в помощь оперативного работника и милиционера. Бабин, немного рисуясь, говорил, что достаточно одного милиционера, но начальник отделения заставил взять двоих.
Санаторий «Восход» был недалеко. С высоко расположенной площадки, где стояло почти насквозь прозрачное стеклянное здание, было видно синее море, узкая полоса пляжа, усеянная коричневыми телами. По извилистым тропинкам, тяжело дыша, поднимались отдыхающие в легких войлочных шляпах, с полотенцами и термосами. Наступал час обеда. Алексей подумал, что это хорошо — все будут в столовой и Воронов тоже. «Возьму его и пойду купаться», — решил он. У Воронова, конечно, нет с собой оружия, и сопротивляться он не будет. И вряд ли сделает попытку бежать в момент задержания. Но па всякий случай он все же милиционера поставил в саду возле открытого окна кабинета главного врача. Оперативник должен был находиться в коридоре у двери. «Брать» Воронова Алексей хотел сам.
— Воронов?.. — Главный врач санатория, пожилой армянин с большими добрыми глазами, над которыми грозно кустились черные брови, развел руками: — Может, есть такой, а может, и нету. Понимаете, больные только что сменились, и я еще никого не знаю. Впрочем, одну минуту…
На звонок вошла медсестра в белоснежном халате, черная от загара.
— Людмила Львовна, больные все прибыли? Опоздавшие есть? — спросил у нее врач.
— Один опаздывает. А так — полный комплект.
— Не помните, случайно, среди больных есть такой, по фамилии Воронов? Он из Москвы.
— Кажется, есть… да, да, есть! Помню, — она улыбнулась, — симпатичный такой дядечка.
— Пришлите его ко мне, пожалуйста. Вероятно, он сейчас в столовой. Пусть немедленно придет.
У Бабина заблестели глаза. Он глубоко, с облегчением вздохнул и тут же постарался принять равнодушный вид, чтобы скрыть охватившее его ликование.
Сестра вышла. Врач нервно потер руки.
— Значит, есть Воронов! А вы один? Так у вас полагается? Ведь преступник, вы говорите, опасный?
— Пустяки! — небрежно сказал Бабин. Ему нравилось перед солидным врачом выглядеть бесстрашным, и он не упомянул о двух своих помощниках. — А кроме того… — Он вынул и показал пистолет.
В дверь постучали. Врач излишне громко сказал:
— Войдите!
Дверь медленно открылась, и в кабинет с трудом протиснулся лысый толстяк на костылях. Одной ноги у него не было.
— Здравия желаю! Вы меня вызывали? Воронов моя фамилия, — бодро представился он.
— Посмотри, Сергей Петрович, может, он имеет какое-то отношение к делу Воронова?
Начальник районного угрозыска показал на новый желтый чемодан, стоявший у него в кабинете на полу возле окна.
Митин присел на корточки, внимательно осмотрел. Чемодан как чемодан: небольшой, с тонким металлическим ободом вокруг крышки. Он поднял его за ручку, взвесил.