Легенды Пустоши

И тут толпа вздрогнула, ахнула, и давление ослабло, по ступеням покатились камешки, струйкой потек песок вперемешку с известкой. Есть! Проход раскопан! Спасение!
Гарик похлопал супругу по щекам, зашептал в ухо:
– Очнись, Лена, давай, моя хорошая, мы спасены!
Супруга всхлипнула и распахнула веки.
– Помогай мне, надо наверх, надеюсь, мы успеем!
Лена заработала конечностями, забыв и о боли, и о ранении.
Люди по одному протискивались в узкий лаз, полицейские не выдержали натиска, внизу орали и хрипели, захлебываясь кровью. У чудовищ были когти и зубы, у людей – ничего, лишь жажда жизни. Гарик старался не слушать вопли, не обращать внимания на запах крови. Лену трясло, его – тоже.
И вот их очередь. Лена бросилась в лаз меж двумя бетонными плитами… и застряла. Девчонка с розовой челкой выматерилась, глядя на ее мясистые ноги и толстый зад. Пока это не сделал кто-то другой, Гарик поставил на зад жены ботинок и с силой толкнул. Лена взвыла, но – о счастье! – пролезла.
Следом за ней Гарик вывалился в темный вестибюль, схватил ее за грудки, поставил на ноги.
– Бежим!
– Не могу-у, бо-ольно! Помоги мне, я сейчас сознание потеряю! – заскулила она, повиснув на его шее.
Пришлось одной рукой держать супругу, второй – подсвечивать телефоном путь.
Кое-как поднялись по ступенькам, миновали длинный коридор и уперлись в новый завал. Лена завыла, ее крик слился с отдаленными воплями несчастных, раздираемых людоедами.
Воцарилась тишина. Люди сбились в кучку, замерли, их хриплое дыхание эхом носилось по опустевшим коридорам. И вдруг Гарик различил наверху мерный рокот и крикнул:
– Всем отойти от выхода – подмога!
В этот момент зарокотало сильнее, обвал двинулся, еще двинулся и с грохотом обрушился внутрь вестибюля, лавиной увлекая тех, кто не внял мудрому совету. Яркий свет резанул по глазам, в лицо дохнуло жаром. Лена заломила руки и рассмеялась.
Проморгавшись, Гарик различил в образовавшемся проломе два силуэта – мужчину и женщину, они стояли против света, и невозможно было рассмотреть детали. Толпа с воплем облегчения хлынула на свободу, к непривычно-желтому, с черными разводами небу. Не до конца веря в спасение, Гарик обхватил Лену поудобнее и устремился к выходу, подгоняемый рыком прорвавшихся людоедов.
Здесь нужно не поскользнуться на сыпучке, тут – чуть-чуть подтянуться, подтолкнуть неповоротливую Лену. Мужчина у края склона – высокий, плечистый – протянул ей руку, вытащил…
– Игорь? – пощечиной ударил знакомый голос – Гарик встрепенулся, взглянул на женщину и ослабел: Яна.
Чумазая, со спутанными волосами. Живая. Милая, родная Яночка. В глазах – и слезы, и радость, на губах – улыбка. Тянется навстречу, рука – в машинном масле и ссадинах.
– Это еще кто? – воскликнула Лена, вытаращившись на Яну.
– Яна Александровна, майор полиции. Приходилось сталкиваться… по работе, – оправдался он, пряча взор.
– По работе, значит, – проворчала Лена, уперев руки в бока. – Знаем мы твою работу, старый потаскун!
– Это не то, о чем ты подумала, – отрезал Гарик, наблюдая, как блекнут глаза Яны, и вот уже нет в них радости, и слез нет…
Отворачивается, улыбается криво, смотрит в сторону. А что было делать? Лену бросить – раненую, беспомощную?.. Она ведь жена, он обязан ее защищать. И дети…
«А ведь Яна специально сюда приехала – ради меня», – пришла запоздалая мысль. Гарик проследил направление ее взгляда и оцепенел: на месте дороги был провал, похожий на воронку, там что-то возилось. Или показалось? Он прищурился, вглядываясь в горы битого стекла и кирпичей: нет, ничего.
– Вот, значит, она какая, – бурчала Лена и пятилась к воронке, сжимая кулаки. – Не то, что я подумала! Козел ты! Если это не так, скажи ей, что она для тебя – ноль, пустое место!
Янин помощник встрепенулся и прошил очередью появившегося людоеда – тот заревел и на пузе уполз в вестибюль. В этот момент из развалин в воронке метнулась туша, Гарик не успел толком рассмотреть, что это – блестящая на солнце броня, изогнутые лапы с когтями, разинутая пасть, увенчанная двумя рядами острых зубов…
Время замедлилось. Пасть медленно смыкалась на бедрах Лены, а Гарик стоял, парализованный, не в силах сдвинуться с места. Он разинул рот, но не успел ее предупредить, а Яна выстрелила, только когда Лена закричала и захрустели ее кости.
Это был дракон. Не дракон даже – огромная ящерица наподобие варана. Сжатая его челюстями, билась в агонии Лена – неважная жена, но талантливый человек. По чешуйчатым губам твари лилась кровь вперемешку с жировой тканью.
Пули не причиняли твари вреда. Выскочила еще одна ящерица размером с корову. Хрясь – сомкнула челюсти на Лениной голове…
Удар – Яна отвесила Гарику пощечину и поволокла его к бульдозеру, стоявшему неподалеку.
Навалилось отупение. Гарик сжал виски и замер на сиденье рядом с Яной, ее помощник полез за руль.
В ушах стоял предсмертный крик супруги и хруст костей.
– Едем в Люберцы, – со вздохом скомандовала Яна водителю.
Сначала Гарик не понял, почему именно в Люберцы, а потом сообразил – Яна знала, где он живет, и везла домой, к детям.
 
Михаил
 
Смерч приближался. Гремел, выл и рычал. Мику удалось разблокировать перекошенную дверь подъезда и прикрыть ее. Щель осталась, но не очень широкая. Прижимаясь к стонущему другу, Мик наблюдал, как смерч, подобно ненасытному великану, отламывает от домов куски, с корнем вырывает липы и оправляет в ненасытную утробу. Мик видел его черное вращающееся тело и фургон, вертящийся, будто щепка. Хлоп – врезалась в стену замороженная курица, шмяк – еще одна. Мик лег сверху на Годзиллу, прижимая его своим телом к полу.
Смерч засасывал мелкие обломки, и Мик понимал, что дверь вот-вот не выдержит, он сгинет в мясорубке, но все равно продолжал бороться. Смерч тянул за рубашку и джинсы, уговаривая прекратить борьбу. Все равно бесполезно, сдавайся, парень, ты проиграл.
Нет! Мик зажмурился и уткнулся в Борьку.
Когда он понял, что смерч прошел стороной, долго не мог разжать сведенные судорогой пальцы. Сел, размазал грязь по мокрому от пота лицу. Кровь молотом била в виски, во рту пересохло. Воды. Он должен найти воду.
Вот только – волки… Тащить Борьку через пустырь – связать себя по рукам и ногам, наверняка угробить друга.
Мик тронул Годзиллу за плечо. Борька дышал совсем мелко и не часто, и на прикосновение не отреагировал. Нужно быстренько сбегать на разведку, отыскать воду, хотя бы лужу…
– Борь, я за водой. Я тебя закрою. А ты дождись меня.
Ответом Мику был вой ветра.
Мик выбрался в пекло, закашлялся – медленно оседала, скрадывая очертания предметов, пыль. Он навалился на дверь всем весом, створка скрипнула, но поддалась, и вскоре Мик запечатал вход в подъезд. И только тогда он позволил себе задрать голову и осмотреть дом – от пятиэтажки Годзиллы осталось полтора этажа и только два подъезда. Кто-то звал на помощь, но Мик не мог разорваться и не в силах был спасти всех.
Он решил идти к своему дому. Там в цокольном этаже магазинчик, и можно будет достать воды, а то и найти дружественных взрослых и сильных людей. «Ты это прекрати, – велел себе Мик, – ты, Михаил Игоревич Шилов, нынче сам – взрослый и сильный. По нашим временам все, кто выжил, – взрослые и сильные. Так что топай, на Бога надейся, а сам не плошай».
Первый шаг в неизвестность дался с трудом. Смерч превратил знакомый как пять пальцев район в замусоренный пустырь. Оранжевое небо усиливало ощущение нереальности, но Мик был начеку и не поддался подлой мыслишке – мол, это все сон. Нет уж, фиг уж. Он руки не опустит, не станет сидеть и ждать.
Он обязан помочь Годзилле, а потом – и маме, и папе, и даже дуре Надьке, пусть она и зараза, но сестра же. Девушка.
Мик шел, и обломки, осколки, камешки хрустели под ногами. Он вертел головой, видел удаляющиеся веревки смерчей, слышал смолкающий гул, отдаленный вой.