Басаргин правеж

– Не жмоться! Тебя-то ведь шлепнуть могут!
– Тебя тоже, – ухмыльнулся Женя. – Забыла, что мы теперь в одной лодке? Так что давай колись. Или дальше будем каждый за себя.
– Ну ты вымогатель… – почесала кулаком нос девушка. – Ты ведь все равно не поймешь половины того, что рассказываю!
– А ты попробуй!
– Да я пытаюсь… Только не знаю толком, с чего начать. По уму ведь надо, чтобы с самого начала. Да только тогда разговор на несколько лет растянется… Ладно, попробую провести укороченный курс для смертников. Значится, так… В справочнике для нищих, почему-то называемом учебником, все реформаторы прошлого обычно описываются как дегенераты, творящие невесть что. Хотя на самом деле многие из них построили то, на что у современных политиков мозгов не хватает. Иезуиты, например, придумали и активно пользовали оружие, которое нынешние правители тупо не замечают.
– Интересно, какое? – прихлебнул кофе молодой человек.
– Образование… – мило улыбнулась девушка. – Вот ты, например, знаешь, что в Средние века христианам категорически запрещалось-то читать Библию? Нет? В постановлении Собора в Безье от тысяча двести сорок шестого года Библию запрещено иметь и мирянам, и священникам, причем даже на латыни, а за попытку ее перевести можно было загреметь на каторгу. Православным, кстати, читать ее тоже воспрещается. Любое толкование слова Божьего допускалось только священниками. Суть же Реформации заключалась в том, что священникам в этом праве отказывалось. Лютеране провозгласили долгом каждого христианина самому прочитать слово Божие. И что это значит?
– Что? – переспросил Женя.
– Чтобы прочитать Библию самому, человек должен быть грамотным, бухгалтер! – провозгласила Катя. – Протестантство, по сути своей, одним из религиозных требований выставляло обязательную грамотность. Ты понимаешь, что это означает? Поголовная грамотность всего населения! Когда тебя учили, что промышленная революция стала следствием развития каких-то там экономических сил, – это полное фуфло. Она стала следствием всеобщей грамотности на протяжении нескольких поколений. И центром революции оказалась Англия. Именно та страна, где протестантство стало госрелигией. А католическая Испания, например, при всей своей развитости очутилась в пролете. Если ты посмотришь на уровень развития науки в странах Средневековья, то сразу заметишь, что ее уровень четко соответствует количеству протестантов в обществе. Чем их больше, тем раньше развивается промышленность и наука.
– Только при чем тут Россия?
– Подожди, давай по порядку, – попросила девушка. – Итак, Реформация в Европе побеждала. В немалой степени благодаря широкому доступу к образованию. И в Римской курии все это отлично понимали. Поэтому создаваемый новый орден затачивается четко и конкретно как действенное оружие борьбы с инакомыслием и инструмент для завоевания власти во всем мире. Иезуиты, само собой, и травили, и убивали, и обманывали, и воровали. Но главным было не это. Этот орден создавался как система для промывания мозгов у покоряемых народов.
– Как интересно! – хмыкнул Леонтьев. – И многим «промыли»?
– Испытательным полигоном для ордена иезуитов стала Польша, – продолжила свой рассказ Катерина. – К концу шестнадцатого века католичество в ней практически умерло, в протестантство ударились и стар и млад, начиная от крестьян с ремесленниками и заканчивая магнатами и королевским сыном. Апофеозом катастрофы стал переход в лютеранство киевского епископа Николая, так что катиться дальше было уже некуда… Вот туда-то воинов новорожденного ордена на боевое крещение и кинули. Через двадцать лет католичество в Польше возродилось и расцвело столь пышным цветом, что ляхи по сей день остаются чуть не самыми ярыми католиками на планете, а православные иерархи пришли к иезуитам на поклон и согласились на позорную унию, по прозвищу Брестская. Всего двадцать лет! Одного поколения не прошло, а иезуиты по факту завоевали целую страну, которую по сей день используют как главный русофобский таран.
– Черт! – Женя поморщился, пожал плечами. – Проверить не могу, придется поверить на слово. И как же они это сделали? С помощью колдовства?
– Проповеди, пышные богослужения, общедоступные больницы, но самое главное – бесплатные гимназии, университеты и школы. Школы с высочайшим уровнем преподавания, в которые мог поступить любой желающий, школы с высочайшим уровнем веротерпимости. Они принимали к себе хоть протестантов, хоть православных, хоть даже язычников и не требовали менять веры.
– Как это? – не поверил своим ушам молодой человек.
– А зачем? Иезуиты первыми сообразили, что ласковое слово эффективнее угрозы. Проведя несколько лет в школах, насквозь пропитанных католичеством, изучая науки, пропитанные католичеством, участвуя в религиозных диспутах, в которых неизменно побеждали католики, ученики в большинстве не только сами обращались в папскую веру, но убеждали в такой необходимости своих родственников. По свидетельству современников, порою поляки и литовцы принимали крещение целыми селениями, отказываясь и от лютеранства, и от православия. А вот теперь вернемся к нашим баранам.
– Надеюсь, ты намекаешь не на меня?
– Увы, в этот раз больше всех опростоволосилась я, – поморщилась девушка. – Меня слишком заворожил убрус, и я думала только о нем, забыв про главное оружие иезуитов. Про школы! Тебя пытались убить из-за таинственной школы возрастом в сотни лет, верно? Каждый раз, когда мы пытались поймать ее за хвост, выяснялось, что в эпоху иезуитов монастыри с этими школами уничтожались, верно? Но ведь это могло происходить вовсе не потому, что орден гонялся-то за убрусом. Иезуиты от него, конечно, не отказались бы. Но главным был вовсе не он. Орден пытался захватить Российскую империю. Чужие школы мешали ему привлекать учеников в свои. И он пытался эти школы уничтожить. Это была война, настоящая. Только война не ружей, пушек и копий, а война школ. Война, в которой сама императрица выступала на стороне завоевателей. И судя по тому, что мы все еще не католики, в этой войне победили именно мы.
– Ч-черт! – отставил чашку Леонтьев. – Похоже на правду… Наверное, убрус стал для них всего лишь побочным призом. Который, впрочем, они все равно не получили. Но только почему в меня стреляли? А подвешивали над костром? Похищали из гостиницы?
– Допустим то, что про убрус иезуиты узнали случайно, уже попав в Россию, – отмахнулась девушка. – Просто теперь уже никак не могут успокоиться. Забудь на время про орден, Женя! Давай вернемся к школам. В начале девятнадцатого века иезуитов запрещают, война школ заканчивается. Но вот что интересно: из закрытых орденом монастырей восстанавливается всего один. Все остальные открыты только сейчас, в наше время. Как думаешь, почему?
– Учитывая то, как храбро они стреляют в сотрудников Счетной палаты? – Молодой человек пожал плечами. – Надо полагать, древняя тайная организация набрала силу?
– Именно! – обрадовалась Катя. – Они обрели власть и начали восстанавливать свои заброшенные веками назад святыни.
– Вообще-то я пошутил, – усмехнулся Женя.
– А я – нет! – воскликнула девушка.
– Тише, маму разбудишь! – вскинул палец к губам Леонтьев.
– Извини. – Катерина допила кофе и поднялась, поставила чашку в раковину. – Раз тебе неинтересно… Тогда я спать.
– После кофе?
Девушка молча пошла в комнату.
– Постой, подожди! – вскочил молодой человек. – Катя, не сердись. Ну, трудно мне всерьез относиться к побасенкам про древние тайные ордены. Даже когда ребята из этих контор в меня стреляют. Уж очень все это попахивает дешевыми голливудскими ужастиками.
– В тебя так часто стреляют, что ты можешь с этим шутить? – остановилась она.
– Пару раз в год, не считая обычного размахивания стволом перед носом.
– Правда? – Брови девушки заметно дернулись вверх.
– Странно, что тебя это удивляет, – пожал плечами Леонтьев. – Ты же знаешь, кем я работаю.
– А-а, ну да, – усмехнулась Катя. – Ты бухгалтер.