Евангелие любви
Джошуа вздохнул.
– Делийский договор во многом всех уравнял, потому что планета, на которой мы живем, оказалась главным предателем. Угроза ядерной войны исчезла, и неразумные правительства тоже. То, что происходило между 2004 годом и нашим временем, представляется настолько новым, что никто не может это осознать, чтобы правильно действовать. Кошмары, преследовавшие человека с его появления на Земле, рассеялись и сделались почти нереальными: массовое уничтожение, захват территорий, даже голод. Люди хотят жить, а не умирать. Но это странная жизнь. И люди потеряли Бога. Мир третьего тысячелетия – это совершенно новый мир. По своей природе он не гедонистический для всех и каждого, но в то же время не нигилистический. Мы проделываем с людьми старый трюк – примеряем вчерашние принципы к завтрашним реалиям, творим вымысел завтрашнего дня из фактов вчерашнего. Цепляемся за прошлое, доктор Кэрриол.
– Вы сейчас говорите не о жителях городов группы В. Обо всех.
– Группа В повсюду.
– Я смотрю, вы не психолог – философ.
– И то и другое всего лишь ярлыки. Почему мы должны навешивать на все ярлыки, даже на Бога? Неврозы тысячелетия как раз и возникли оттого, что ярлыки больше не соответствуют предметам. Люди больше не понимают, куда идут и зачем это надо. Бредут в духовную пустыню без путеводной звезды Всевышнего.
Джудит ощутила, как стучит у нее сердце, внутри все дрожит и прилив жуткой радости, смывая все на своем пути, добирается до берегов рассудка. Это было необычное для нее ощущение, как физическое, так и ментальное. Вот что умеет проделывать этот человек с аудиторией слушателей. Но каким образом? Не одним же изложением мыслей, сколь бы интересными они ни казались. Что же в нем такого? Сила! Огромная! Какое слово для нее подобрать? И существует ли такое слово? Глаза? Голос? То, как он жестикулирует? Внутреннее напряжение? И… когда он говорит, ему веришь. Он заставляет себе поверить! Человек смотрит ему в лицо, глядит в глаза, слушает его слова и верит! Словно он повелевает Вселенной. Или мог бы повелевать, если бы захотел.
– Давайте вернемся к ситуации с городами группы В, – предложила Джудит ровным, холодным голосом. Какого же это ей стоило усилия! – Вы утверждаете, что нашли какие-то ответы. Мне хотелось бы их услышать. Я довольно активно задействована в деле переселения.
– Первым делом переселение необходимо реорганизовать.
Джудит рассмеялась:
– Об этом твердят много лет.
– И правильно. Проблема коренится в том, что большие, я бы сказал, огромные массы людей начали уезжать из северных и среднезападных районов страны задолго до того, как переселение начали планировать на официальном уровне. Процесс начался в семидесятых годах прошлого века, когда затраты на отопление зимой погнали производство в такие места, как Каролина и Джорджия. Возьмите мой город Холломен. Холломен не пал жертвой ширящегося оледенения, Делийского договора и переселения. Если не считать Чаббского университета. На рубеже третьего тысячелетия этот город был уже мертв. Все фабрики перебрались на юг. Деловой центр заколотили досками за десять лет до моего рождения. А я родился в двухтысячном году. Первыми город покинули обитатели гетто: черные и пуэрториканцы. За ними последовали белые рабочие и представители среднего класса – американцы итальянского, польского, ирландского и еврейского происхождения. Большинство старшего поколения растворилось во Флориде, классом выше – в Аризоне. Молодежь, среди которой встречались дипломированные ученые, не сумевшие получить работу даже кассиров в супермаркете, искали ее в других местах. А солнце, как обычно, вставало и заходило. Один из моих пациентов – старик из Восточного Холломена. Я называю его пациентом, но в наши дни он скорее непременный атрибут, чем просто пациент. Я терпеть не могу выписывать больных, если после лечения они все еще в нас нуждаются. Так вот, этот старик одинок, и мы заполнили в его жизни пустоту, поскольку больше ее заполнить было нечем. Пятое поколение его семьи жило и работало в Холломене. Он был одним из пятерых детей, родившихся в пятидесятые годы. К 1985 году его отец умер, мать уехала жить во Флориду, брат в Джорджии, одна из сестер в Калифорнии, вторая вышла замуж за южноафриканца и уехала с ним, третья поселилась в Австралии. Типичная, как он мне говорил, ситуация в их районе для последней четверти двадцатого века, и я ему верю.
– Не совсем понимаю, какое это имеет отношение к переселению жителей городов группы В? – Джудит улыбнулась, не желая, чтобы доктор Кристиан почувствовал колкость в ее вопросе.
– Я вот к чему клоню, – терпеливо продолжал он. – Для жителей этих городов официальное переселение не стало громом среди ясного неба. Они уже много лет переселялись самостоятельно. Разница в том, что когда это дело взяло в свои руки государство, люди потеряли право выбирать, куда ехать. Не было бы предыдущих лет переселения, сомневаюсь, чтобы они подчинились. Но похолодание и Делийский договор стали сахарной глазурью на торте, которым они так давно лакомились, что перестали ощущать вкус.
– Дело не в том, что мы не хотим предлагать им выбор, – возразила Джудит. – Задача слишком грандиозная. Может быть, позднее…
– Вы меня неправильно поняли. Я не обвиняю Вашингтон или кого-либо другого в бессердечии и прекрасно сознаю масштабы задачи. Переселение задумывалось из лучших побуждений, и все действия планировались гипотетически. Но размещать тех, кого переселяют на постоянное жительство, и тех, кто уезжает только на зимние месяцы, раздельно – неверный шаг. Понятно, почему так сделано: трудно возвращаться в апреле на север в то время, как твой сосед обосновался навсегда в новом южном месте обитания. Но основная проблема с жителями городов группы В – как раз их бездомность. Что есть твой дом? Где твой дом? То место, где ты проводишь время с ноября по апрель? Или там, где живешь с апреля по ноябрь? Могу сказать, что сам думаю по этому поводу. В северных и среднезападных районах стало слишком холодно, чтобы поддерживать промышленность без серьезного укрепления, и их необходимо закрыть. Детройт, Буффало, Чикаго, Бостон и другие. Центры переселения, возможно за исключением предназначенных для жителей аграрных городов группы Г, должны стать постоянными, чтобы люди там по-настоящему обосновывались и работали. Необходимо полное перемешивание: чтобы выходцы из зоны В интегрировались со всеми остальными – жили на одной улице, в одном новом поселении. Прежняя стратификация не нужна, и ее не надо сохранять. И тем более не надо изобретать новую. Все одинаково страдают от ограничений Бюро второго ребенка, от нехватки топлива на зиму, от отсутствия личного транспорта. У всех настолько схожие проблемы, что в наше время все могут поладить друг с другом.
Джудит улыбнулась:
– К концу все немного скомкано, но смысл я уловила.
Джошуа остался серьезным, и она, задав себе вопрос: «А есть ли у него чувство юмора?», заключила: наверное, нет.
– Теперь недостаточно жить для самого себя, в единоличном центре персональной вселенной. Если такое вообще было когда-нибудь возможно, – добавил он, словно размышляя вслух. – Духовно коммунисты состоятельнее, чем мы, потому что у них есть государство, которое они боготворят. Мы страстно любим Америку, но мы ее не боготворим. Наш народ должен снова обрести Бога, чтобы каждый научился жить в центре личной вселенной с Богом и собой. Только не старого иудейского бога, искромсанного очередным прилаживанием к новым обстоятельствам. Он много раз свергался и снова воздвигался на престол – Павлом, Августином, Лютером, Ноксом, Смитом, Уэсли и так до бесконечности. Это был привой, прививка иудейского кумира на древо пантеона римских богов. Он человеческое представление. Но Бог – не человек. Бог – это бог. Во веки веков. Я учу своих пациентов: верьте. Говорю: если не способны уверовать в существующую идею Бога, сотворите свою. Должна быть вера, потому что без веры вы никогда не будете цельными.
У Джудит перехватило дыхание: ее посетило озарение, и такое четкое и ясное, что она увидела, как перед ней разворачивается мир. Сам того не сознавая, Кристиан научил ее, что и как надо делать.