Один год счастья?

– Мет увяз по уши, Пейдж. Ты не понимаешь до конца, в каком положении были дела.
– Оставь покровительственный тон, Брэд, – ее голос дрогнул.
– Я не собирался этого говорить. Просто хотел сказать, что, учась в колледже, ты не видела, что здесь происходило…
– Так это мое отсутствие – причина всех бед? – Она покачала головой. – Тебе, должно быть, очень нужно наше поместье? Зачем? Или участие в политических играх оказалось дороже, чем ты ожидал? Хочешь получать еще больше прибыли, украв мои земли?
– То, что я баллотируюсь на пост мэра, тут совершенно ни при чем. К тому же не очень приятно выносить твои оскорбления.
– Узнав о том, как ты обошелся со своим соседом, люди не отдадут тебе свои голоса. Не удивительно, что ты так забеспокоился. Правда выйдет наружу, и образ, который ты так тщательно создаешь, лопнет как мыльный пузырь. После истории с моим отцом вряд ли кто-то поверит болтовне о том, что ты радеешь за людей.
Он покачал головой.
– Все это твои выдумки.
– Ты лучше меня знаешь, что это правда.
– Это твоя, правда, но ты ошибаешься, не желая посмотреть на вещи со стороны.
– Ты одолжил отцу деньги только потому, что знал: он не сможет их вернуть и рано или поздно эта земля станет твоей. Бьюсь об заклад: как только я выставлю поместье на торги, ты купишь его за бесценок.
– Ты хочешь продать его?
– Осторожнее, Брэд, ты выдаешь себя. – Ее губы искривились в презрительной усмешке. Гнев, полыхавший в ней, начал постепенно утихать. – Естественно, я продаю его. Я знаю, что проиграла. На следующей неделе выставлю поместье на открытые торги. Мне сказали, что это лучший выход. После этого смогу начать новую жизнь где-нибудь в другом месте. Он нахмурился.
– О, можешь не беспокоиться, я не покину Калифорнию, пока не рассчитаюсь с тобой, – заверила она.
– И куда ты поедешь? – спросил он, не скрывая удивления.
– В зависимости от того, сколько денег ты великодушно отсчитаешь мне. Кто бы ни купил дом, цена будет минимальной. Поместье сейчас в плохом состоянии.
– Опять по моей вине, полагаю? – сухо заметил он.
– Я этого не говорила. – Она перевела взгляд на его лошадь, которая лениво жевала листья по ту сторону белого частокола, отделяющего сад от виноградника. – Но твоя лошадь определенно вносит в это свою лепту.
– Ну, конечно же, она часть моего коварного плана. – Он поспешил поймать лошадь за уздечку. – Я ведь хочу испортить тебе жизнь и потому велел Баку поработать над твоим садом. – Темные глаза Брэда лукаво сверкнули.
Пейдж чуть не улыбнулась. Ей было так легко с ним! Он был приятным собеседником и всегда умел рассмешить ее. Пейдж почувствовала, как сердце ее сжимается. Она не могла оторвать от него взгляда и продолжала молча смотреть ему в глаза.
– Мы же были друзьями, Пейдж, – мягко произнес он.
Пейдж слышала гулкие удары своего сердца.
– Неужели? – Она покачала головой. – Я успела забыть об этом.
Она повернулась, поднялась на крыльцо и, чтобы не впустить в дом мошкару, быстро захлопнула за собой дверь. Вместо того чтобы сразу включить в холле свет, она несколько минут стояла в темноте, прижавшись спиной к закрытой двери и прерывисто дыша.
«Мы же были друзьями, Пейдж»… Эти слова звучали в ее душе, вызывая вереницу воспоминаний.
Еще маленькой девочкой она восхищалась Брэдом, уважала и любила его. Хорошо еще, что он не догадывался о ее чувствах к нему, иначе она умерла бы от стыда. Для него она всегда была только соседской девчонкой. Ни больше, ни меньше. Пейдж помнила, как еще подростком он иногда зло подшучивал над ней, но даже тогда она не могла на него сердиться, сломленная одним взглядом этих неземных глаз. Она все отдала бы в то время, чтобы быть постарше и ходить с ним на вечера и танцы. Как она завидовала всем этим бесчисленным ослепительным женщинам, которые были с ним рядом! Его мать, конечно, догадывалась обо всем. При мысли об Элизабет ком подступил к ее горлу.
Своей матери Пейдж не помнила, но ей хотелось, чтобы она была похожа на Элизабет. Всегда такую добрую, жизнерадостную, с открытым сердцем. Пейдж обожала болтать с ней. Благодаря ей Пейдж научилась ездить верхом. Она рассказывала ей о своей земле и винограднике. Именно Элизабет научила Пейдж по-настоящему любить землю.
Мать Брэда умерла больше года назад, и сейчас Пейдж так ее не хватало… Она с силой сжала руки в кулаки. Одному Богу известно, что будет с ней дальше.
Пейдж нервно ходила по темному холлу. Ей хотелось забыть о прошлом. Сердце и так разрывалось от горя, и к тому же она валилась с ног от усталости. Сейчас она поднимется наверх, примет ванну и забудется целительным сном. Вдруг ее мысли прервала мгновенная острая боль от удара о какой-то твердый предмет. Громко вскрикнув, она опустилась на пол, потирая ушибленное место. От злости и боли на глазах выступили слезы.
– Проклятье, проклятье, проклятье, – бормотала она прерывающимся голосом. Как можно было забыть об этих больших деревянных коробках, в которых хранился чай и которые она утром притащила с чердака, оставив в самом центре холла?
– Пейдж, что случилось? – очень некстати донесся до нее голос Брэда.
– Все в порядке. Иди домой.
Не обратив внимания на ее слова, Брэд открыл дверь, и в следующую минуту прихожая залилась ярким светом. С выражением искренней тревоги Брэд подбежал к ней.
– Что случилось, черт побери?
– Я решила поиграть в футбол, и на меня свалилась коробка с чаем, – криво усмехнулась Пейдж.
– Ты всегда была сорванцом, – улыбнулся он, наклоняясь и закатывая ей штанину, чтобы осмотреть ушиб.
Она вздрогнула от боли при его прикосновении.
– Жить будешь. Всего лишь небольшой ушиб.
Он выпрямился, и, казалось, собрался уходить. Но вместо этого направился в кухню.
– Сейчас принесу лед.
– Не надо, я сама.
Она встала. Боль не давала наступать на ушибленную ногу.
Оттого, что Брэд сейчас так добр к ней, Пейдж испытала внезапный прилив грусти. Она покосилась на него, и ей страстно захотелось прикоснуться к этим черным волосам, чтобы ощутить, какие они мягкие и густые.
– Ну как, тебе уже лучше?
Пейдж утвердительно кивнула.
– Спасибо, лучше, – ответила она сдавленным голосом.
Привычные восхищение и любовь к нему постепенно вытесняли недавний гнев. Глаза ее погрустнели. Ей так не хотелось считать Брэда негодяем! Открыть бы ему свои мысли и сердце, довериться, как прежде…
– Пейдж, я не могу видеть тебя такой несчастной. Мое сердце разрывается на части.
Брэд с нежностью смотрел на нее. Она судорожно глотнула. Только бы не заплакать…
– Тебе не приходило это в голову, когда ты отказывал моему отцу. – В ее голосе теперь не было упрека. В нем слышалась печаль. – Нам нужно было только два месяца.
Брэд покачал головой и медленно обвел глазами прихожую.
– Я не думал, что дело зайдет так далеко, – мрачно сказал он. – Даже представить себе не мог, что дом придется продать, и вы окажетесь на улице. Надеялся, что это случится не так скоро. – Он рассеянно провел рукой по волосам. – Перевезти все вещи отсюда будет не очень-то легко.
Она кивнула.
– Здесь жило три поколения моих предков.
Не представляю, куда я дену все эти вещи.
– Сдашь на хранение?
Пейдж пожала плечами.
– Агенты по недвижимости советуют все продать. Но некоторые вещи мне очень дороги, и, что смогу, я постараюсь оставить.
Она хотела выглядеть практичной и скрыть от него, как больно ей говорить об этом.
– Ты ведь очень любишь эти места? – мягко спросил Брэд.
Она глубоко вздохнула.
– Здесь мой дом…
Он пристально посмотрел на нее.
– Думай, что хочешь, но я этого не хотел. Более того, первый раз твой отец разговаривал о займе с моей матерью, а не со мной. – Брэд говорил спокойно и мягко. – Она искренне хотела ему помочь и поэтому одолжила денег. Мама обожала тебя.
– Я ее тоже. – Глаза Пейдж наполнились слезами. – Твоя мама была очень добра ко мне.