Эйзенхауэр. Солдат и Президент

Во время второй мировой войны кое-кто из сослуживцев сравнивал его генеральскую тактику с работой хорошего футбольного тренера, расхаживающего у бровки и призывающего игроков к атаке. В разговоре со своими командирами дивизий и корпусов и в приказах верховный главнокомандующий часто употреблял различные футбольные термины, типа "забить гол" и "получить территориальное преимущество".
Как генерал и как президент Эйзенхауэр требовал совместной работы и командного духа. В конце своей жизни он писал: "Я считаю, что футбол, может, более любого другого вида спорта, способствует воспитанию в людях чувства, что победа приходит в результате тяжелого — иногда каторжного — труда, совместной работы, уверенности в собственных силах и самоотверженности"*25. Миллионы американцев могут засвидетельствовать, что из футбольных игроков и тренеров получаются надежные люди, способные выполнить поставленную задачу.
Эйзенхауэр окончил Уэст-Пойнт в июне 1915 года. Его, словно потоком, внесло в академию и тем же потоком направляло все студенческие годы. Он получил бесплатное образование и обостренное чувство долга.
Лето после окончания академии и до поступления на военную службу младший лейтенант Эйзенхауэр провел в Абилине. Он постоянно встречался с Глэдис Хардинг, белокурой дочерью хозяина всего грузового транспорта в городе. Они с Глэдис встречались еще в старших классах школы, но тогда это было "несерьезно". В то время он назначал свидания и Руби Норман, и другим местным девушкам. Но в июле 1915 года он влюбился до беспамятства. Отец Глэдис, судя по всему, предупредил ее, что "солдатик" для нее не пара, но когда Эйзенхауэр в августе получил свое первое назначение в Сан-Антонио, он написал ей: "Больше чем когда-либо я мечтаю услышать от тебя заветные три слова... Ведь я люблю тебя и хочу, чтобы ты знала об этом. Была в этом так же уверена, как и я. Верила в меня и доверяла мне, как своему отцу".
Неделю спустя он писал ей, что "твоя любовь для меня — вселенная. Все остальное не имеет значения". Прочитав ее письмо, он признается: "Мои глаза затуманились от слез, я должен был прервать чтение, шепча: "Я люблю тебя, Глэдис, я люблю тебя, Глэдис". А теперь, моя прекрасная леди, я прочту твое письмо еще раз, а потом встречу тебя в мечтах, если ты, конечно, явишься на свидание. И там, в мечтах, как прежде в действительности, ты будешь моим самым дорогим и близким другом и возлюбленной женой".
Но этому не суждено было сбыться. То ли из-за противодействия отца, то ли желая стать профессиональной пианисткой, она попросила его подождать. От обиды он стал встречаться с другой девушкой. Чувствуя себя уязвленной, то же самое сделала и она. Каждый из них обзавелся своей семьей, она осталась жить в Абилине, а его судьба носила по всему миру. В письмах друзьям домой во время войны он включил Глэдис в число тех четырех-пяти человек, которым передавал привет; когда в 1944 году умер муж Глэдис Сэсил Брукс, он прислал ей короткое письмо соболезнования. Когда Айк стал президентом, Глэдис связала его любовные письма в пачку, присовокупив туда и засушенную розу, и отдала их сыну с запиской: "Письма от Дуайта Эйзенхауэра 1914 и 1915 гг., когда мы были молодые и счастливые. Не открывать и не публиковать до его смерти, смерти Мейми, а также моей". Эти письма оставались неопубликованными три четверти века после их написания.
Отправляясь в Форт-Сэм, Хьюстон, штат Техас, свое первое место службы, Эйзенхауэр твердо намеревался стать образцовым офицером армии США. Им двигало не честолюбие, а простая решимость, которая проистекала из чувства долга, а не из желания отличиться, поскольку конец спортивной карьеры означал для него и конец конкурентной борьбы.
Обязанности офицера в мирное время особенно не обременяли, и у него оставалось достаточно свободного времени, которое он тратил на покер, выпивку и охоту; отношения с сослуживцами складывались нормально. В то время он на всю жизнь подружился с несколькими офицерами, среди которых были Уолтон Уокер, Леонардо Джироу и Уайд Хейзлип (каждый из этих лейтенантов в будущем станет четы-рехзвездным генералом).
А потом он снова влюбился. Роман его начался осенним воскресным днем в октябре 1915 года — прекрасной порой в южном Техасе. Айк дежурил в тот день. Он вышел из дома офицеров-холостяков в тщательно отутюженной форме, до блеска начищенных ординарцем ботинках и при револьвере — он собрался проверить караулы. На противоположной стороне улицы, на лужайке офицерского клуба, в плетеных креслах сидели несколько женщин.
Айк пересек улицу, чтобы поздороваться с дамами. "Мое внимание сразу привлекла одна из них, — вспоминал он позднее, — живая и симпатичная девушка небольшого роста, с дерзким взглядом и раскованной манерой держаться"*26. На ней было белое полотняное платье и черная шляпа с широкими свисающими полями. Она только что вернулась в Техас - жаркие месяцы она жила в Денвере — и возобновляла свои знакомства в Форт-Сэме. Ей было восемнадцать лет, звали ее Мэри Джинива Дауд, но окружающие чаще предпочитали имя Мейми.
Первой мыслью Мейми, когда она увидела его, широкоплечего, выходящего из дома уверенной походкой, с до блеска начищенными пуговицами, была: "Он, наверное, боксер". Но когда он подошел поближе, она уже решила, что "таких красивых мужчин ей еще видеть не приходилось". Когда он пригласил ее прогуляться вместе с ним по городку, она согласилась*27.
На следующий день, когда Мейми вернулась с рыбалки, горничная сказала ей, что "какой-то мистер Э-дальше-не-помню" звонит ей каждые четверть часа. Зазвонил телефон. Это был "мистер Э-дальше-не-помню".
Айк очень церемонно пригласил "мисс Дауд" вечером на танцы. Она ответила, что у нее уже назначено свидание. А завтрашний вечер? Еще одно свидание. И так далее, пока он не получил согласие на встречу через четыре недели. Насладившись своей популярностью, Мейми все же сумела выказать и свои чувства.
— В пять я обычно всегда бываю дома, — сказала она. — Вы можете заглянуть как-нибудь ко мне.
— Буду у вас завтра, — ответил Айк*28.
Айк сумел убедить ее отменить все свои свидания. Они стали встречаться каждый вечер. Его месячной зарплаты в сто сорок один доллар и шестьдесят семь центов даже с выигрышами в покер хватало только на ежедневный долларовый ужин в мексиканском ресторанчике и еженедельное посещение водевильного представления. Чтобы сэкономить деньги, он отказался от покупки сигарет и курил самокрутки.
В день св. Валентина (14 февраля 1916 года) он сделал предложение, которое было принято. Они скрепили помолвку его уэст-пойнтским перстнем. Когда он официально попросил у мистера Дауда руку его дочери, тот согласился с условием, что они подождут до ноября, когда Мейми исполнится двадцать лет.
Дауд предупредил Эйзенхауэра, чтобы финансовой помощи они не ждали и что привыкшая к беззаботной жизни Мейми может не выдержать жизни офицерской жены. Она привыкла к собственной горничной и свободным деньгам. Ту же речь он держал и перед дочерью, дополнительно указав ей, что она соглашается на жизнь, состоящую из сплошных переездов, разлук с мужем и вечного беспокойства о нем. Она ответила, что готова к испытаниям.
Весной 1916 года Айк и Мейми решили приблизить время свадьбы. Дауды согласились. Айк получил десятидневный отпуск, и 1 июля 1916 года в просторном доме Даудов в Денвере состоялась свадьба. Айк был одет в белоснежную тропическую униформу, отутюженную так, что он не решался сесть; Мейми красовалась в белом платье из шантийонского кружева, локоны волос спадали на лоб. Шофер Даудов отвез их в Эльдорадо-Спринг, штат Колорадо, где они провели двухдневный медовый месяц. А затем на поезде отправились в Абилин, где Мейми познакомилась с семьей Эйзенхауэров.
Они приехали в четыре утра. Дэвид и Айда были уже на ногах, они ждали их. Мейми им понравилась тотчас же, а они — ей, особенно после того, как сказали ей, что наконец-то счастливы появлению дочери (Дуайт женился первым из сыновей). Когда Эрл и Милтон спустились вниз, она очаровала их, воскликнув: "Наконец-то у меня есть братья". Айда приготовила на завтрак жареных цыплят*29.