Проданный смех
– К-к родственникам ездила в д-деревню, – пояснила она. – Д-добиралась д-долго. Ольга сказала, что п-поедет в район П-поливановки, так я д-думала, что, может, она к-к моему б-брату заехала?
– Ну и?.. – с надеждой спросила я.
Нина Александровна отрицательно покачала головой.
– Нету. Дом пуст, брат теперь у матери живет. А я не знала, у нас с ним немного напряженные отношения. Редко общаемся. В общем, дочь моя как сквозь землю провалилась.
В руках Заречной мелькнул платочек, однако бурных слез не последовало. Хозяйка и жена актера бесшумно высморкалась и предложила мне пройти на кухню, выпить чаю. Хотя прежде ей пришлось заняться уборкой. Я по мере возможности ей помогала, одновременно собирая информацию, разглядывая окружающие меня предметы. Семья сейчас испытывала финансовые трудности, но раньше явно жила в достатке. Впрочем, семьи, в которых есть хоть один творческий человек, подобный Заречному, вряд ли умудрятся сохранить хотя бы один предмет в целости и сохранности дольше часа. Все чашки были так или иначе поколоты, кастрюли радовали глаз своим разнообразием, я не встретила ни одной пары одинаковых суповых тарелок. Живущих в этой квартире кидало из крайности в крайность со страшной силой. Достаточно сказать, что полкухни было покрашено в белый цвет, а оставшаяся часть оклеена обоями с дельфинами. То ли денег не хватило, то ли такое оригинальное дизайнерское решение, кто знает…
Когда мы наконец уселись за отдраенный стол, я получила в руки чашку с отбитой ручкой, полную ароматного янтарного чая с лимоном, свежее печенье и вазочку меда. Чувствуя, как желудок радуется еде и жизни, я закидывала гостеприимную хозяйку вопросами, касающимися ее дочери, чтобы составить портрет той, кого я ищу. Картина выглядела следующим образом. Дочь с раннего детства подавала большие надежды и вообще была незаурядным ребенком. Правда, она все никак не могла найти применение своим многочисленным талантам. Способность к рисованию привела ее в художественную школу, откуда дитя очень быстро сбежало, заявив, что там скучно. Танцкласс занял девочку буквально на год. Потом следовали музыкальная школа по разным классам, периодически бросаемая, туристическая секция, секция бокса…
– Бокса? – переспросила я.
– Б-бокс, б-байдарки, на б-балет мы тоже ходили, к-кино увлекались, музыка, само собой. «Ветер п-перемен» знаете?
– «Скорпионз»?
– Ну д-да, кажется. У нее эта мелодия н-на мобильнике стояла, п-поэтому я ее и запомнила. Это ее с-самая любимая п-песня. В общем, разнос-сторонние интересы, н-не могу выделить что-то одно. Что выросло, то выросло. Ее писательство для меня с-стало большим сюрпризом. Знала, конечно, что она ведет д-дневник, но не думала, что это перерастет во что-то большее. Сочинения у нее всегда б-были на твердую четверку, хотя школу она с медалью окончила.
– Где она потом училась?
– В к-колледже. На менеджера. Тоже к-красный диплом, хотя как она умудрилась его получить, для меня загадка. С лекций вечно приходила с изрисованными тетрадками, и ни слова из того, что говорил п-преподаватель. Помимо всего прочего, она ж-жуткая лентяйка.
В моей голове постепенно стал вырисовываться образ физически развитой акселератки, хотя стоп – в балет не берут выше ста семидесяти сантиметров! Тогда физически развитая девушка среднего роста, умеющая боксировать, плавать на байдарке, просто плавать, играть на нескольких инструментах, в том числе на балалайке, умеющая рисовать, знающая классику кинематографа, лениво насвистывающая «Wind of change»… Где такое чудо может носить?
– Фотография ее у вас есть? – наконец осенило меня.
Но с фотографии на меня смотрела совсем не мускулистая здоровячка, а худенькая, даже слишком худенькая девушка с русыми волосами. Неулыбчивое, серьезное лицо, глаза хранят какое-то строгое предупреждающее выражение. Такие глаза должны быть у женщин, переживших многое, а не у двадцатилетней девчонки.
– У нее меланхолический характер? – спросила я. – Уж больно серьезная.
– Ольга? Да что вы! Никогда не видела, чтобы она п-плакала. Флегматик – это да. Философствовать любит. Ну что еще вам про нее рассказать?
– Что она любила больше всего?
Мать долго думала, прежде чем ответить.
– П-пожалуй, что читать книжки и анализировать. Детективы пачками глотала, пока сама писать не начала. Она так насобачилась, что, когда смотрит фильм, уже заранее знает, кто из героев преступником окажется. Еще ни разу не ошиблась.
– Хорошо. А молодой человек ее кто такой?
– А, С-сергей! Но, к сожалению, здесь я ничем не могу вам п-помочь. Я д-даже фамилии его не знаю. Знаю, что какая-то немецкая фамилия, при этом даже как-то забавно переводится, но в-вспомнить… Вы знаете, у нее где-то была с-старая записная книжка, я п-пойду поищу.
– И фотографию его, если есть! – вдогонку крикнула я.
– А фотографии у меня его н-нет, – из комнаты ответила Нина Александровна. – Я его даже не видела.
– Как это? Ольга давно с ним встречается?
Я выглянула из кухни. Нина Александровна осматривала сквозь очки сооружение, которое в обычных семьях именуется стенкой.
– Да кто их знает. Она ни разу не п-привела, не п-показала, что там за С-сергей. Она вообще скрытная т-такая, все в себе, в-все молчком. Г-господи, да вот же эта книжка, а я ее на верхней полке ищу!
Она сунула мне в руки тоненький блокнотик в твердом переплете. Я открыла на букву С и среди собак, свечей, солярия, Светки, Светки-мамы и Светки-работы нашла Сергея. Телефон был очень простым – пятьдесят-сорок-сорок. Отлично.
– Кто такая Светлана? – по ходу спросила я.
– Подруга. П-правда, в последнее время они отчего-то п-перестали общаться. Но сходите к ней, м-может, что и узнаете.
Больше мне здесь ловить было нечего. А потому я попрощалась и ушла, пообещав, что непременно буду докладывать о результатах расследования. В качестве средства связи я предусмотрительно оставила недорогой сотовый телефон, который купила по дороге.
Поскольку Родион Потапович предупредил меня, что в доме нет телефона и никто из родителей также не имеет сотовой трубки, я решила позаботиться об этом для собственного удобства. Странно, конечно, что в семье телефон есть только у дочери, однако мне не стоило соваться со своим уставом в чужой монастырь. Мало ли, может, тут дело принципа? Записную книжку девушки я унесла с собой. Начинать я собиралась с молодого человека. Не успев выйти из подъезда, я набрала пятьдесят-сорок-сорок, однако долгие гудки на том конце связи сообщили мне, что трубку никто брать не хочет. Скорее всего, никого нет дома. Ладно, перезвоню позже.
Неожиданно записная книжка, которую я держала под мышкой, выскользнула и упала на чисто вымытые ступени. Как хорошо, что здесь есть уборщица, стоять приятно. И книжка не испачкалась. Хоть и не моя вещь, но все равно… Я подняла книжку, но тут мой взгляд остановился на почтовом ящике. Если смотреть сверху, то письма в нем не было видно. А если сидеть на корточках, как я, то можно сразу разглядеть белый уголок конверта, который, видимо, завалился за щель и спрятался от людских глаз. Определив по номеру ящика, что он принадлежит квартире Заречных, я достала письмо.
Знаю, что читать чужие письма нельзя. Но у меня особый случай – я сыщик, человек без морали и принципов. Обратного адреса не было. Вместо фамилии в графе «От кого» стояла оригинальная подпись – «Ты знаешь, кто это». Внутри находилась открытка с милым детским рисунком – зайчик в джинсах дарит громадный букет ромашек заиньке. И пять слов: «Малыш, я скоро вернусь. Жди». Из всего семейства Заречных только одна особа подходила под описание малыша – пропавшая дочь. Штемпель был московский. Я с трудом разобрала цифры на почтовом штемпеле и отправила Родиону SMS-сообщение, чтобы определил, из какого района отправлено письмо. Хотя вряд ли это что-то даст. Я сунула письмо в сумку и отправилась в баню.
Глава 3
Я заранее поинтересовалась у Заречной, где здесь находится ближайшая общественная баня. Оказалось, совсем рядом – буквально перейти улицу. Полотенце и прочие банные принадлежности у меня с собой были, так что я просто оплатила душевой номер. Вышла другим человеком. Чистым и почти счастливым. Господи, благодарю тебя за те маленькие радости, которые ты нам даришь! Перекусив в ближайшем кафе, я отправилась на обход подруг Ольги, которые жили в этом же городе. Сергей с невыясненной немецкой фамилией жил в Саратове, но лучше уж я сразу опрошу здешних подруг. Не хватало еще туда-сюда мотаться в этих ужасных автобусах. Московское метро тоже не сахар, но оно хотя бы свое, родное… Ближе всех, а точнее, в соседнем доме, жила тезка Заречной – Ольга Каширина. Но эта девушка оказалась на пляже. Далее шла Светлана. Она тоже отправилась загорать. По телефону мне ответили, что третья, она же последняя, подруга пропавшей девушки, Татьяна, также находится на пляже. Я поспорила сама с собой, вместе они там или врозь? Ставлю сто против одного, что вместе. Фотографии всех трех у меня были. Как сказала мать Заречной, ее дочь очень не любила фотографироваться, поэтому такие общие снимки редкость. Значит, мне повезло.