Запах полыни

Сауле сочувствовала несчастной женщине всем сердцем, она прекрасно знала, каково это — сидеть без денег.
— Я возьму. — Она зачем-то прижала к груди доску, уже прикидывая в уме — ляжет ли акварель. — Я даже две — нет, три! — возьму. Овальную, прямоугольную и круглую. Вот эти, небольшие, с отверстиями, чтоб повесить на стену. Они сколько стоят, десять рублей каждая?
Сауле расплатилась. Сунула доски в пакет и робко сказала:
— Знаете, у меня к вам предложение…
К офису Сауле обычно подходила со стороны сквера. Если у крыльца стояли люди, или вдруг подъезжала машина, она неподвижно замирала у кустов сирени, выжидала. А потом молнией мчалась к двери, стараясь незаметно проскользнуть в свою комнатку.
Иногда не везло, Сауле сталкивалась с сослуживцами в тесном тамбуре. И мгновенно терялась. Краснела, прятала лицо и не всегда могла толком ответить на самое обыкновенное «здравствуйте» или «привет». Жалась к стене, не в силах зайти или хотя бы выбежать снова на улицу.
Разойтись было практически невозможно. Встреченный сослуживец или посетитель исполняли в крошечном тамбуре замысловатые па, не понимая, что происходит, и вздыхали с облегчением, вырвавшись, наконец, на свободу.
Сауле догадывалась, что над ней в фирме посмеиваются и считают дикаркой, но ей было все равно. Главное, работа оказалась несложной, понятной, и вчера она получила первую зарплату. Если вспомнить об авансе, то выходило как раз — и Таня обещала! — двенадцать тысяч. На эти деньги можно уже не существовать, а нормально жить.
Сауле мечтательно улыбнулась: они с Китенышем вчера после работы зашли в магазин и набрали столько всего… еле донесли пакеты! Сауле впервые вволю взяла фруктов, даже на виноград разорилась, купила киви и два граната. Это — не считая яблок с Грушами и апельсинов.
Сегодня Сауле никто не встретился, она с облегченным вздохом закрыла за собой дверь в комнату. Повесила пальто на плечики и убрала в шкаф. Неохотно сняла сапоги, в офисе принято переобуваться, хотя кто ее здесь видит?
Она пробежалась губкой по стареньким потертым туфлям. Подошла к небольшому настенному зеркалу поправить волосы. Потуже стянула их в пучок и нахмурилась: цвет волос вдруг показался вызывающе ярким.
Сауле щедро припудрила голову и облегченно вздохнула — теперь она выглядела как всегда. Волосы, правда, смотрелись очень уж тусклыми, почти седыми, она, пожалуй, перестаралась… впрочем, сойдет!
Сауле открыла дверцы навесного шкафчика и озабоченно сдвинула брови: как-то быстро подъедаются на этот раз печенье и вафли. То ли маловато купила, то ли в эти дни особенно много клиентов?
К счастью, холодильник порадовал. Упаковки тонко нарезанного сыра и ветчины оказались на месте. Да и фруктов пока достаточно, можно сегодня не спешить в магазин.
Сауле бросила взгляд на стол: листа со списком поручений у компьютера не было. Она помрачнела — вряд ли Михаил Иванович дал ей выходной. Полещук сам работоголик и другим прохлаждаться не позволит, Сауле слышала недавно, как дружно и темпераментно проклинали его программисты.
Походило на правду.
Последнюю неделю она едва справлялась с заданиями, пунктов в листочке с каждым днем все прибавлялось и прибавлялось. Вчера, чтобы найти нужную статью, Сауле просмотрела почти сотню сайтов.
Может, Полещук о ней забыл?
Вот уж вряд ли!
«Это Вероника виновата, — угрюмо подумала Сауле. — Наверняка сунула мой лист среди других бумаг и ни разу за утро не вспомнила…»
Звонить секретарше не хотелось. Длинноногая светловолосая красавица посматривала на нее откровенно пренебрежительно. И говорила как с умственно отсталой. И брезгливо отстранялась, когда Сауле подходила слишком близко.
«В прошлый раз спросила — из какой дыры я сюда приехала. И не собираюсь ли вернуться, мол, здесь и без меня чудачек хватает…»
Сауле заглянула в пакет и протяжно вздохнула: купленные только что акварельные краски манили нестерпимо. И поверхность ближайшей доски матово светилась в полутьме пакета, и придуманный по дороге рисунок умолял о жизни, и глаза уже прикипели к тонкой беличьей кисти, и пальцы рук дрожали в предвкушении…
Сауле неуверенно оглянулась на дверь: в любую минуту могли войти. И если застанут на рабочем месте за рисованием…
Хороша она будет, если и отсюда вышвырнут!
Сауле нервно хмыкнула: тогда Татьяна точно свернет ей шею!
Телефонный разговор с Вероникой окончательно испортил настроение.
Во-первых, Михаил Иванович о Сауле не забыл, и пунктов в листочке — как ехидно сообщила секретарша — уже тридцать пять. Не два, как в первый день, и не тридцать один, как вчера.
Во-вторых, Вероника ждала срочного звонка и не собиралась покидать приемную даже на секунду. Она требовала, чтоб Сауле немедленно явилась сама.
К тому же Вероника разговаривала приказным тоном и никаких возражений слушать не желала.
Сауле выглянула в коридор и обреченно пожала плечами: придется идти. Она, кажется, должна подчиняться секретарше. Или не должна?
Должность Сауле называлась как-то по-птичьи — офис-менеджер, и она представления не имела, что это значит. Свой круг обязанностей Сауле знала, и если б не объемные задания, выдаваемые неуемным Михаилом Ивановичем…
Сауле пожала плечами: из-за Полещука она то ли библиотекарь при Интернете, то ли, в самом деле, помощник секретаря? Ведь, по сути, это работа Вероники — заказывать журналы для фирмы или искать последние разработки по нужным темам.
Сауле неохотно пошла к приемной, она не любила показываться на люди. Ругала себя, даже ненавидела за трусость, но ничего не могла поделать — ноги становились ватными, непослушными, как только выходила из своего закутка.
Смешно, но порой Сауле завидовала женщинам мусульманского Востока, они носили чадру и сохраняли анонимность, среди них невозможно вычислить беглянку вроде нее.
Не то чтобы Сауле по-прежнему боялась Нурлана, нет. Она не верила, что он до сих пор ищет ее. Все-таки прошло почти семь лет, Мазитов давно женился, Сауле не сомневалась.
И все-таки дрожала.
Не за себя, за Китеныша!
Мысль, что его могут просто выкрасть — не через суд же Нурлан попытается отнять ребенка! — вводила Сауле в ступор, у нее даже дыхание перехватывало от нестерпимого ужаса и холодели кончики пальцев.
Сауле крепко зажмурилась и сжала кулаки так сильно, что непроизвольно пискнула — пора стричь ногти. И усмехнулась невесело: «Таня права, это настоящая паранойя. Никому мы с Китенышем не нужны, у Нурлана давно свои дети…»
Она осторожно потянула на себя дверь приемной и вздрогнула, услышав раздраженный голос Вероники:
— Кончай у порога топтаться, забирай, наконец, свои бумаги!
Сауле неохотно вошла, она не любила бывать здесь. Вероника презрительно хмыкнула — ну и одевается же эта деревенская девица! — и небрежно бросила на край стола пластиковую папку.
— Спасибо, — пролепетала Сауле.
— Не за что, — буркнула Вероника. Смерила недобрым взглядом робкую фигурку в мешковатой одежде и с досадой сказала: — Ну что ты все жмешься?
— Я не…
— Съем я тебя, что ли?! И тряпки нормальные пора купить, а то смотреть тошно — прямо монашка какая-то столетняя!
Сауле промолчала, прижимая к груди папку. Вероника потянулась, как сытая кошка, и сердце Сауле болезненно кольнуло: какая красавица! И какая… недобрая.
— Может, тебе помочь?
Это прозвучало настолько неожиданно, что Сауле растерялась. Отрицательно помотала головой и попятилась к двери.
— Просто я подумала, — почти добродушно пояснила Вероника, — у тебя явно нет вкуса, а у меня есть. Если честно, я бы никогда не потратила деньги на эти страшненькие вещицы. Мало того — я бы их не надела даже примерить!
«Татьяны мне мало, — хмуро подумала Сауле. — Теперь и Вероника выговаривать начнет…»
— Я понимаю, ты выросла в глухой деревне, но сейчас — то ты в городе! И должна одеваться как все…