Начало

На миг Осипову подумалось, что ничего не произошло. Вернее, произошло, но не на самом деле, а лишь в его воображении. В стрессовой ситуации сознание порой выкидывают странные фокусы. Они находились в замороженном городе, превратившемся в гигантский могильник почти для всех его обитателей. Одно это уже наводило на мысль о тотальном безумии. Всего и вся. Как верно заметил Орсон, любая неполадка в системе обогрева их костюмов закончилась бы почти мгновенной смертью. В такой обстановке легко можно было начать грезить наяву. А может быть, его перенапряженный мозг на миг отключился? Он на мгновение заснул, стоя на ногах, и увидел странный сон, в котором смешалось все, о чем он все время думал? Право слово, Осипову очень хотелось в это поверить. Но в пяти сантиметрах от мыска его левого унта, как решительное опровержение версии о временной невменяемости, лежала квадратная металлическая пластина размером с ладонь. Пакаль. Тот самый таинственный артефакт, ради которого и был организован квест.
Осипов тронул пакаль мыском унта. Металлическая пластинка сдвинулась с места. Для того, чтобы окончательно удостовериться в ее реальности, оставалось только взять пакаль в руку. Без перчаток. Чтобы подушечками пальцев ощутить бороздки выгравированного на пластине рисунка. К сожалению, сделать это было невозможно – пальцы моментально пристынут к переохлажденному металлу.
Впрочем, можно было поступить иначе.
– Крис!
Из-за крышки кофра показалась улыбающаяся маска Орсона.
Странно, почему никто прежде не додумался наносить метки на маски? Тогда не нужно было бы смотреть на нашитые бирки с именами, чтобы понять, к кому ты обращаешься.
– Можно тебя на минутку? – очень спокойно и вежливо, почти церемонно позвал Осипов.
– Зачем?
– Подойди, пожалуйста.
Что-то недовольно буркнув, Орсон встал и перешагнул через кофр с приборами.
– Ну?
Осипов молча указал на пластинку под ногой.
– Пакаль, – растерянно произнес Орсон. – Он что, так и валялся здесь?
Вопрос поставил Осипова в тупик. Не то, чтобы он не хотел или боялся рассказывать о том, что произошло. Он просто не знал, с чего начать. В общем, несложно было представить, какая будет реакция, если он скажет, что из разлома вылез «серый» и кинул ему под ноги пакаль. Да, вот просто так взял и кинул. Здорово, да?
– Не знаю, – Осипов наклонился и попытался взять пакаль в руку.
Сделать это оказалось не просто. Пальцам в плотных перчатках из синтетического материала никак не удавалось найти зазор между тонкой металлической пластиной и обледеневшим асфальтом. Наконец Осипов догадался вытащить нож и кончиком подцепить пакаль. Пластина оказалась удивительно легкой, почти невесомой. Углы квадрата были сглажены, а одна из плоскостей чуть выпукла. На выпуклой стороне был вырезан или выдавлен рисунок, который Осипов, не будучи специалистом, сразу же определил, как относящийся к доколумбовой мезоамериканской культуре. На рисунке человек с огромным носом, оттопыренными губами и выпученными глазами, в головном уборе из птичьих перьев, нелепо раскинув руки в стороны, выделывал ногами чудные кренделя. При всей своей невозможности поза человека вовсе не казалась неестественной. Глядя на рисунок, можно было поверить, что все древние майя именно так и ходили – задрав кверху нос, раскинув руки в стороны и вскидывая ноги едва ли не до плеч. Перевернув пакаль на другую сторону, Осипов увидел только две прямые линии, пересекающие пластину под разными углами и перекрещивающиеся неподалеку от правого нижнего угла. Относительно того, как он его держал.
Орсон включил дескан. В центре дисплея горела яркая красная точка, указывающая местоположение пакаля.
– Раньше его тут не было.
– С неба упал? – попытался свести все к шутке Осипов.
Несмотря на откровенную бредовость гипотеза заинтересовала Орсона. Он даже посмотрел на небо, как будто прикидывая, откуда именно мог выпасть пакаль.
– Откуда они вообще появляются? Пакали, я имею в виду.
– Может быть, это «серые»? – осторожно предположил Осипов.
– При чем тут «серые»? – не понял намека Орсон.
– Что если это «серые» подкидывают нам пакали?
– Зачем?
– Не знаю. Но, посуди сам, пакали почти всегда находят неподалеку от разлома. Верно?
– Верно.
– «Серые» появляются только в аномальных зонах и также только вблизи разломов. А если два явления наблюдаются в одном и том же месте примерно в одно и то же время, то можно предположить, что они взаимосвязаны.
– «Серые» охотятся за пакалями – вот тебе и связь. – А если нет?
Орсон взял пластинку у Осипова и сначала внимательно рассмотрел ее. Затем попытался согнуть.
– Прочная.
– Так как тебе моя идея насчет «серых»?
– Честно сказать, мне все равно. – Орсон вернул Осипову пакаль. – Я понятия не имею, что это за штука, кому и зачем она нужна! Я хочу лишь поскорее отсюда убраться. Мне не комфортно находиться там, где вокруг одни мертвецы. И где я сам в любой момент могу превратиться в замороженный труп. Понимаешь?
Не дожидаясь ответа на свой, в общем-то риторический, вопрос, Орсон достал из сумки ракетницу, поднял над головой и дернул запал. Сначала раздался приглушенный хлопок. Затем зеленая ракета с недовольным шипением устремилась к серому небу. Должно быть, в ракетнице ей было спокойно и уютно. А теперь ей предстояло сгореть за тридцать секунд. Это судьба, рок или проклятие?
 
Глава 3
 
Камохин с Брейгелем были, конечно, удивлены тем, что пакаль нашелся там, где сначала его не было. Но не так, чтобы очень. И уж подавно, ни у одного из них не возникло желания выяснять, как так получилось. Главное – они заполучили то, что требовалось. И теперь они могли с чистой совестью и чувством выполненного долга возвращаться в Центр. Их квест уже был отмечен большим жирным знаком «ПЛЮС». А что еще требовалось? Даже рассказ о том, как кто-то или что-то чуть было не утащило Осипова в разлом, не особенно заинтересовал стрелков. Поэтому историю о «сером», бросившем пакаль ему под ноги, Осипов решил пока попридержать, решив, что, наверное, будет лучше обсудить это в более спокойной обстановке. Хотя бы в тепле и за чашкой чая.
Ни у кого не было желания оставаться в замерзшем городе дольше необходимого. Не то это было место. Единственной мыслью, возникающей при взгляде по сторонам, было – как бы поскорее оказаться где-нибудь подальше? А разобраться с тем, что происходит в аномальных зонах, пытались неоднократно. Причем самыми разными способами. Начиная мозговым штурмом и заканчивая вводом ограниченного войскового контингента. То, что происходило вблизи пространственно-временных разломов, никак не желало укладываться в рамки здравого смысла. Стоило только ученым создать новую теорию или военным – выработать новую тактику, как тотчас же случалось что-нибудь такое, что ставило крест на всех их героических усилиях. На одной из первых международных конференций, посвященных проблеме Сезона Катастроф, профессор Шатковский сказал: «Невозможно бороться с тем, чего мы не понимаем». С тех пор мало что изменилось. А то, что изменилось, так только в худшую сторону. Мировая экономика и вся система жизнеобеспечения развитых стран были близки к коллапсу. Средств на научные исследования уже почти не выделяли, потому что никто почти не верил в то, что наука способна что-то противопоставить надвигающемуся апокалипсису. Военные пока еще продолжали раздувать щеки и выпячивать животы, но от этого, честно говоря, толку было еще меньше, чем от науки. Раз эдак в десять.
Квестеры прекрасно понимали, что вчетвером им никак не справиться с мировой проблемой. Для того, чтобы попытаться хоть что-то понять, хотя бы на самую малость приблизиться к разгадке природы Сезона Катастроф, нужна была не квест-группа, а серьезно подготовленная и хорошо оснащенная научная экспедиция. А те замеры, которые они делали, были всего лишь имитацией научной деятельности. Единственное, что могло представлять интерес – это запись, сделанная камерой, оставшейся по ту строну разлома. Но просмотреть ее в полевых условиях было невозможно – записывающий блок был для этого не приспособлен. Поэтому оставаться далее возле разлома не имело смысла. Быстро упаковав приборы и инструменты, квестеры отправились в обратный путь.