Паутина

Орсон в очередной раз поднял с каменного пола то, что некогда называлось шоколадным батончиком.
– Становится скучно, – ворчливо произнес англичанин, только чтобы приободрить остальных.
Но тоска и уныние уже всерьез овладели квестерами. И взбодрить их теперь было не так-то просто. Для этого мог бы сгодиться, ну, скажем, гигантский паук. Да только где ж его взять-то? «Серые» тоже могли бы разнообразить ситуацию. Но к этому квесту они, похоже, не проявляли ни малейшего интереса. А может быть, заранее знали, что лезть в подземелье не стоит? И, как нередко случалось, ни во что не вмешиваясь, наблюдали за происходящим со стороны?.. Если так, то это было форменное свинство.
– Док, сколько раз ты уже кинул шоколадку? – спросил Брейгель.
– Не знаю, – пожал плечами Орсон. – Я не считал… А что?
– Мы могли бы измерить наш путь в полетах шоколадного батончика.
– Полагаешь, это смешно? – вяло поинтересовался Орсон.
– Не знаю, – честно признался Брейгель. – Мне просто все это уже чертовски надоело.
– Не тебе одному, – буркнул Камохин.
– У вас есть какие-то предложения? – взмахнул зажатой в руке шоколадкой биолог.
– У меня есть килограмм пластита, – ответил Камохин.
– И что?
– Можно попытаться взорвать стену.
– Плохая идея! – решительно заявил Осипов.
– Других-то все равно нет.
– Из-за стен не тянет сквозняком. Значит, там нет прохода.
– Тогда – взорвем потолок.
– Зачем?
– Песок осыплется, и мы сможем вылезти наверх.
– А что, если там не песок?
– А что, если мы ходим по кругу? – по-новому решил взглянуть на ситуацию Брейгель.
Осипов посветил на стену:
– Изображения на плитах все время разные.
– Верно, – поддержал его Орсон. – Я их все фотографирую!
– А как насчет ленты Мебиуса, Док-Вик?
– У ленты Мебиуса только две поверхности, пройдя по которым, ты все равно окажешься в точке старта.
– Но это в трехмерном пространстве. Мы же неизвестно в каком. Так, может быть, здесь и поверхностей у ленты Мебиуса больше, чем две?
– Вполне возможно, – подумав, кивнул Осипов. – Но это не имеет никакого смысла, поскольку мы все равно не сможем узнать, так это или нет.
– Зато будем постоянно бродить по замкнутой на самой себе ленте.
– Слушайте, кончайте! – взмолился Орсон. – Надоело, честное слово! Если мы узнаем, в каком измерении и на какой плоскости мы находимся, это поможет нам найти выход? Нет! Значит, нам остается только идти вперед!
Док размахнулся, запустил в темноту размякший в кулаке батончик и, не дожидаясь, когда он упадет, сделал шаг.
Тут-то и произошло то, чего никто не ожидал!
Батончик, взлетевший по пологой дуге почти к самому потолку и уже начавший снижаться, внезапно дернулся в сторону и выскользнул из сопровождавшего его луча света.
Орсон не сразу понял, что произошло. А когда наконец понял, принялся шарить лучом по сторонам. Потому что понял он только то, что батончик куда-то исчез, изменив траекторию полета вопреки законам физики. Одновременно англичанин дернулся вперед, чтобы быстрее добраться до места, где произошло необычное явление. Но тут уж Камохин поймал его за руку:
– Спокойно, Док!
– Ты видел? – вытянул руку с зажатым в ней фонарем Орсон.
– Видел.
– Ну так идем!
– Нет.
– Кончай! – дернул плечом Орсон.
– Послушай меня, Док! – крепче сжал его руку Камохин. – Это именно то, что мы ждали.
– Или не ждали, – вставил Брейгель.
– Это ловушка. – Проявив настойчивость, Камохин заставил-таки Орсона сделать два шага назад. – Теперь мы с Яном займемся делом.
– Можно подумать, вы что-то в этом понимаете! – хмыкнул биолог.
Камохин недовольно приподнял бровь.
– Ловушки в древних подземельях, это не то, с чем вы привыкли иметь дело, – обосновал свое заявление Орсон. – Это вам не килограмм пластита!
Осипов меж тем пошарил лучом фонаря во тьме и отыскал злосчастный батончик, прилипший к стене примерно на высоте плеча.
– Это была гравитационная волна! – уверенно заявил Орсон.
– Не угадал, Док, – опустил бинокль Брейгель. – Батончик пришпилен к стене дротиком.
– Чем? – недоверчиво посмотрел на фламандца Орсон.
– Такая небольшая стрела без оперения. – Брейгель руками обозначил приблизительную длину дротика. – Думаю, нам чертовски повезло. Если бы дротик не среагировал на батончик, он мог бы пришпилить к стене кого-то из нас.
– И я даже знаю, кого именно, – резко помрачнел биолог.
Тут и гадать нечего – он шел первым.
– Действуем осторожно, Ян, – сказал Камохин. – Этот дротик может оказаться не единственным.
Квестер стянул с шеи шемаг, сложил его вдвое и смотал в жгут. Взяв платок за край, он взмахнул им перед собой, так, что другой конец платка скользнул от пола до потолка. Ничего не произошло. Камохин сделал небольшой шаг вперед и повторил то же самое.
– Странно, – обхватил пальцами подбородок Орсон. – Если я правильно представляю себе механизм работы ловушки со стрелами, то в ней должен быть какой-то спусковой механизм. Так ведь, Вик?
– Конечно – согласился Осипов.
– Механизм, срабатывающий на движение. Что это может быть?
– В современной ловушке это были бы, скорее всего, фотоэлементы.
– Но у майя фотоэлементов не было. Что оставалось им?
– Какие-то механические устройства. Нити, которые нужно зацепить, или подвижные плитки пола, соединенные системой рычагов со спусковым механизмом.
– Как же тогда эта система среагировала на летящий батончик?
– Игорь, стой!
Камохин замер на месте. С платком, зажатым в руке и вскинутым вверх, будто флаг. Сделав вдох, он медленно обернулся:
– Что?
– Это не обычная ловушка!
Одними губами Камохин изобразил улыбку:
– Какие ловушки ты называешь обычными, Док-Вик?
– Те, которые можно обойти! – первым ответил Орсон.
– Ловушки, принцип работы которых можно понять! – тут же добавил Осипов.
– А с этой что не так? – Брейгель посветил на пришпиленный к стене шоколадный батончик.
– Откуда взялся дротик? – спросил Осипов.
– Вылетел из стены, – Брейгель перевел луч света на противоположную стену. Со стены на него сначала оскалилась страшная безглазая маска с отвисшими мочками ушей и неестественно вытянутым подбородком. Затем, когда фламандец изменил положение фонаря, маска превратилась в нечто, отдаленно напоминающее кукурузный початок, из которого в разные стороны торчали дикобразные иглы. – Ну, в смысле, из какого-то потайного отверстия!
Фонарь в руке квестера снова дернулся, и изображение на стене преобразилось в бесформенную геометрическую конструкцию из нескольких шаров и плоскостей.
Камохин размотал платок и расправил его, дернув за концы.
– Подожди, Игорь! – вскинул свободную руку Осипов. – Я, кажется, понял, в чем тут дело… – Осипов запнулся. Самому ему картина происходящего была ясна, но он опасался, что убедить остальных в этом будет не просто. – В общем, это – временна́я ловушка!
Дротик вылетел не из стены, а из другого времени!
Камохин ничего на это не сказал. Но вполне выразительно поджал губы. Здоровый скепсис – налицо!
– Док-Вик, по-моему, это уже перебор, – произнес негромко Брейгель.
– Ты же военный, Ян! – повернулся к фламандцу Осипов.
– Ну, вроде того, – улыбнулся стрелок.
– Ты можешь себе представить автоматический спусковой механизм, способный сработать так быстро и четко, чтобы выпущенный с его помощью дротик попал в летящий шоколадный батончик?
– Ну, вообще-то… – Брейгель озадаченно почесал заросшую щетиной щеку.
– А твой вариант, Док-Вик? – спросил Камохин.
– Дротик метнул опытный воин из другого времени. Если в этом подземелье одновременно, наслаиваясь друг на друга, присутствует множество различных пространственных измерений, то и со временем может происходить то же самое. То есть это вовсе и не ловушка даже, а пространственно-временная флуктуация. В которой прошлое, настоящее и будущее существуют одновременно.