Мне не забыть

— Я говорю что-то не так?
— Нет… Я смеялся своими мыслями!
В это время стюардесса заговорила в микрофон о предстоящем полете. Самолет вырулил на взлетную полосу, громко заработал двигатель.
Валерия возилась с пристяжным ремнем, что-то у нее не получалось. Конечно, Юрген не мог отказать себе в удовольствии помочь ей, и, застегивая ремень, словно невзначай коснулся ее тела. Она едва заметно вздрогнула, или это только показалось ему? Он заглянул ей в лицо и понял вдруг, что именно, несмотря на рекламную внешность, так отличало ее от других. Взгляд — совсем не рекламный, проникающий прямо в душу! Ее взгляд говорил о глубоких чувствах и скрытой печали, одновременно настораживал и притягивал к себе. Юрген подумал, что с ней все может оказаться не так просто, как ему представлялось еще несколько минут назад, и вообще неизвестно, удастся ли уложить ее в постель. Но, несмотря на это, его интерес к Валерии только усиливался. Ему захотелось узнать о ней как можно больше, понять причину ее грусти. Его удивляла и непривычная естественность ее поведения, она смеялась и смущалась искренне. Это было так не похоже на поведение женщин Запада, внешняя раскованность которых бывала чаще всего хорошо продуманной и рассчитанной игрой. Естественные проявления чувств делают человека беззащитным и легкоуязвимым. Юрген хорошо усвоил это с детства. Он был человеком наблюдательным, с богатым воображением, что вообще не очень свойственно большинству молодых немцев. Ощущая свое отличие от многих сверстников — эгоцентричных прагматиков, замкнутых на свою карьеру и самих себя, он стремился выглядеть таким, как все, тщательно маскируя проявления своих чувств под маской обаятельной «белокурой бестии». И, надо сказать, это у него неплохо получалось. Раскрывать свою душу перед другими было не принято в обществе, он это хорошо понимал. В то же время его сложный эмоциональный внутренний мир требовал какого-то выхода, и юноша решил реализовать себя в творчестве. Музыкальных экспериментов ему было недостаточно, и он вопреки благоразумным советам бизнесмена-отца и педагога, матери, выбрал профессию кинорежиссера и уехал учиться в Гамбург. Там он приобрел новых друзей, за годы учебы они создали свою творческую группу и, исколесив почти всю Европу, отправились покорять Восток. Но случилось так, что Восток в образе прекрасной девушки внезапно покорил самого Юргена. Ему было так хорошо рядом с Валерией, ему хотелось, чтобы этот полет никогда не кончался. Он рассказывал ей о своей жизни в Гамбурге, о детстве в родном Бремене, Валерия слушала с интересом, потом спросила вдруг:
— Откуда ты знаешь русский?
— Спасибо мой мама! Она выучиль меня русский. Теперь я мог говорить с тобой!
Валерия улыбнулась, и он, подбодренный ее улыбкой, рассказал ей о том, почему он стал учить русский язык. Главной причиной было его любопытство. Его родители неплохо владели этим языком, и когда они не хотели, чтобы его старшая сестра и он понимали их разговоры, они переходили на русский. Юргену ужасно хотелось узнать, о чем они говорят, и он погрузился в изучение трудного, неведомого ему языка, на котором он до сих пор говорит с ошибками. Занимался он поначалу сам, втайне от родителей, и не очень преуспел в своих занятиях. Тайна его вскоре была раскрыта проницательной мамой, и она, посмеявшись над его безуспешными усилиями, стала помогать ему.
Вернер мирно дремал в соседнем кресле, никто не мешал Юргену с Валерией делиться друг с другом рассказами о столь непохожей их жизни. Прежде Юрген никогда не испытывал потребности в таком общении с девушками, никогда ничего не рассказывал о себе, кроме каких-то малозначительных вещей. Валерия задавала вопросы, непривычные для него. Ей было интересно знать, в каком доме он жил в детстве, в какие игры играл с друзьями, дружил ли со своей сестрой, и ему было приятно отвечать ей. Он не замечал, как летело время, не знал, сколько часов прошло. Ему показалось, что самолет приземлился слишком быстро, им так много еще надо было рассказать друг другу! Он так мало успел узнать о ней! Увлекшись разговором, он даже забыл на время о своем желании близости с девушкой, теперь оно разгорелось в нем с новой силой, и он решил для себя, что они обязательно будут вместе и ничто не сможет им помешать. Все остальное вдруг для него потеряло всякий смысл. Узнав у встречавших деятелей с комсомольскими значками название гостиницы, где ему предстояло жить, он тут же назначил Валерии свидание в баре, вечером, и непременно сегодня! На этом они расстались.
Оставшись одна в незнакомом аэропорту чужого города, Лера ощутила вдруг одиночество. Ей было обидно, что ее разлучили с прекрасным голубоглазым попутчиком, она думала теперь только о предстоящем свидании с ним, и все остальное совершенно перестало ее интересовать. Конечно, наша героиня влюбилась, и справедливости ради надо сказать, что такое случалось с ней довольно редко. Гораздо чаще бывало наоборот — влюблялись в нее. Сама того не желая, эта девушка с необычной, яркой внешностью, острым умом и сложным характером буквально сводила с ума мужчин. Где бы она ни появлялась, они с восторгом и тайным вожделением смотрели на нее, но, попытавшись сблизиться с ней, получали откровенный отпор, а иногда становились всеобщим посмешищем. Валерия не страдала излишним тщеславием, повышенный интерес мужского пола совсем не радовал ее, а, напротив, только осложнял и без того не слишком легкую жизнь. Женщины, естественно, завидовали ей, распускали о ней всевозможные сплетни. В конце концов Лера заработала репутацию надменной гордячки, холодной и бесчувственной, склонной к тайным порокам. «Она, наверное, лесбиянка», — шушукались у нее за спиной. «Тебе легко жить, ты такая правильная, рациональная», — говорили ей в глаза те, на чье нездоровое, завистливое любопытство она не обращала внимания. На самом деле Валерия была по натуре чувствительна и легко ранима, поэтому старалась сохранять определенную дистанцию со всеми, кто пытался с ней сблизиться.
Погруженная в свои мысли, которые были заняты сейчас необычным приключением в самолете, Валерия села в старый пыльный автобус и стала смотреть в окно. За окном была тайга, вдалеке виднелись голубовато-зеленые сопки, ярко светило солнце, автобус, покачиваясь и подпрыгивая на ухабах, катился по извилистому неровному шоссе. Лера не обратила внимания, кто сел рядом с ней, и с удивлением услышала низкий мужской голос, который произнес негромко:
— Куда путь держите, если не секрет?
«Что ему надо?» — подумала Лера с внезапным раздражением, поскольку в данный момент никакие мужчины, кроме Юргена, не существовали для нее, и, не отворачиваясь от окна, ответила резко:
— А вам обязательно надо знать?
— Что же вы такая сердитая? — усмехнулся мужчина. — Разве я вас чем-то обидел? Такая симпатичная девушка…
Только теперь Лера посмотрела на него. На вид ему было немного за тридцать, темные волосы, смугловатое лицо с впалыми щеками, глаза скрывали темные очки… Его лицо вдруг показалось Лере знакомым, но где и когда она видела этого человека, ей не удавалось вспомнить.
— Что вы, собственно, от меня хотите? — спросила Лера немного мягче, но без лишней любезности.
— Да ровным счетом ничего, думал, поболтаем немного, чтобы дорогу скоротать, да вот смотрю, вы не в настроении… жаль! А я, между прочим, за вами с самой Москвы наблюдаю…
«Только этого не хватало!» — пронеслось в мыслях у Леры, и она произнесла совсем уже недружелюбным тоном:
— И какие же выводы вы сделали из ваших наблюдений?
Он добродушно улыбнулся, снял темные очки, посмотрел на нее и сказал:
— Да никаких! Просто я смотрел на вас и думал, как приятно лететь в самолете с такой красивой девушкой. Для вас, наверное, не секрет, что вы очень привлекательны…
Разговор с незнакомцем вызвал у Леры какую-то смутную тревогу, он явно ей кого-то напоминал, но она не могла понять — кого. Кто он? Зачем он следил за ней в самолете? За ней?.. А может быть — за немцами? Но тогда почему он едет с ней в автобусе? Как бы там ни было, с ним надо быть осторожнее… Надо контролировать каждое свое слово, если он продолжит разговор. Но он вдруг замолчал, то ли задремав, то ли глядя в окно сквозь темные очки.