Житница сердоболия

Глаза и сверло
Приходит ко мне на днях писатель Клубков, побеседовать о Дон Кихоте.
И видит у меня только что купленную набоковскую книжку на ту же тему. Ну, отобрал сразу, мне даже почитать не оставил. Сидит и листает. Читает (цитирую по памяти): "Это самая страшная книга из всех, что когда-либо были написаны человечеством.."
И блаженно закатывает глаза, но бороду забирает в кулак.
Я заинтересованно прошу его объяснить, как он это понимает.
А надо сказать, что с Клубковым очень сложно разговаривать - еще сложнее, чем читать его с экрана, хотя он, конечно, человек гениальный. Надо попадать в резонанс и очень внимательно следить за ассоциативным рядом. Если этот ряд прослеживается. И примириться вдобавок с получасовыми паузами.
Так что Клубков задумался и нехорошо заулыбался. Штука была в том, что незадолго до этого он круто попал с зубами. Со всеми сразу. Ему лечили их не то месяц, не то два, канал за каналом. Отливали водой, совали очками в колоду с нашатырем. И он, разумеется, только о зубах и думал. А потому про Сервантеса молвил следующее:
- Уж... больно... с удовольствием... это... написано!.. Вот я скажу: женщина, которая сверлила мне зубы, была профессионалом высшего класса. Ей нравилось то, что она делала. Она смотрела мне не в рот... а в глаза... 
Внезапно он вскинул палец и сам весь вскинулся, ткнул пальцем в мою жену:
- Одно лицо!...