Выдумщик (Виртуозный грабеж)

Он махнул бармену и попросил его налить два виски. Чокаясь с Чумаченко, он представился:
– Моя фамилия Ларин. Ларин Николай Иванович. Работаю в одной серьезной фирме в Подмосковье. Мы выделываем кожу. Заказы по всей стране и за рубежом. Не стану раскрывать коммерческих тайн, но, поверьте, оборот у нас очень приличный. Я там в совете акционеров.
– Очень приятно. А я – Чумаченко Илья Павлович… Слышите чудесные звуки? Это Рудницкий поет. Мы с ним в одной связке. Я у него продюсер, менеджер – называйте, как хотите.
– Вы знаете, а я в курсе, – улыбнулся Ларин. – Если честно, то я к вам неспроста подсел. Есть у меня один корыстный интерес.
– М-да? – немного удивился Чумаченко и не удержался, чтобы не сострить: – Боюсь, не три шкуры ли хотите с меня содрать?
Ларин жизнерадостно рассмеялся и по-дружески хлопнул Чумаченко по плечу.
– А вы остроумный человек! – одобрительно сказал он. – Я люблю остроумных людей. И, знаете, в каком-то смысле вы попали в точку. Шкуру не шкуру, а вот концертик с вас содрать мы хотели бы. У нас, конечно, не столица, но обещаю – примем по первому разряду. Тут такое дело – у нашего шефа юбилей, и мы решили ему сюрприз сделать. Он Рудницкого обожает. Все его пластинки собрал. Но о том, что можно любимые песни живьем послушать, он даже не задумывается. Вот мы и решили порадовать старика. Он просто с ума сойдет от восторга. Можно будет сделать такой финт?
Сердце у Чумаченко радостно забилось. «Сегодня мне определенно фартит! – подумал он. – Давай, Илюха! Такой шанс упускать нельзя».
Но внешне своей радости он ничем не обнаружил. Тон его сделался деловым и равнодушным. Чумаченко умел торговаться. Ларин оказался сговорчивым и за ценой не стоял. Сошлись на двадцати тысячах плюс транспортные расходы за счет заказчика. Оставалось обговорить сроки и детали.
– Обсудим это завтра – на свежую голову, – предложил Ларин. – Я, между прочим, остановился в той же гостинице, что и вы. Предлагаю сегодня посидеть там в ресторане, в узком кругу, чтобы поближе узнать друг друга… К тому же, не скрою, для меня будет лестно пообщаться со звездой эстрады. Как вы думаете, Владимир Сергеевич не будет против?
Чумаченко без колебаний ответил, что не будет, но напомнил Ларину, что ресторан в гостинице закрывается в полночь и посидеть там не удастся.
– Тем лучше, – заметил Ларин. – Отметим по-домашнему. У меня большой номер. Если не побрезгуете – организуем все у меня.
Они еще выпили и поговорили о погоде – ни о чем другом Чумаченко принципиально не хотел разговаривать там, где пахло деньгами. Он чувствовал легкое опьянение и боялся неосторожным словом выдать слабость их с Рудницким позиции. Погода в этом смысле была самой верной темой.
А в клубе веселились до двух часов ночи. Рудницкому пришлось постараться – его не раз вызывали на бис. Когда все закончилось, он появился перед Чумаченко усталый, но чрезвычайно довольный. Когда же Рудницкого познакомили еще с одним поклонником его таланта и намекнули на денежные перспективы в самом недалеком будущем, он вообще воодушевился. У входа в клуб, как и было обусловлено, их ждала машина, и Рудницкий посчитал совершенно естественным, что новый знакомый поедет вместе с ними, тем более что, как выяснилось, проживает он в той же самой гостинице.
Душевно распрощались с хозяевами и, оживленно беседуя, уселись в автомобиль. Поскольку их провожали, присутствие третьего человека не вызвало вопросов ни у водителя, ни у охранника. Они оба были людьми молчаливыми, не привыкшими задавать лишних вопросов.
Поездка по ночной Москве не заняла много времени. Правда, за Садовым кольцом Ларин вдруг попросил остановить машину и, выйдя на тротуар, попросил подождать его две минуты.
– Здесь совсем рядом у нашей фирмы что-то вроде представительства, – шутливо сказал он. – Я только кое-что возьму и сразу назад. Я мигом.
Приветливо помахав рукой, он скрылся в подъезде спящего дома. Чумаченко проводил его осоловевшим взглядом и подумал, что ему уже не хочется никакого продолжения банкета. «Теперь бы перед сном пересчитать еще раз бабки, – подумал он, – и завалиться часов до одиннадцати. Устал я что-то! Старость не радость, как говорится… Но придется терпеть. Такого клиента упускать нельзя. Солидный клиент. Видишь, представительство у них! Просто субъект Федерации какой-то!»
Ларин задержался несколько дольше, чем обещал. Рудницкий, которому хотелось общения, занервничал. Лишь охрана сохраняла полную невозмутимость. Если бы кому-то из пассажиров пришла в голову мысль не ждать и ехать дальше – они бы немедленно поехали, но такая мысль ни в голову Рудницкому, ни в голову Чумаченко прийти, конечно, не могла. Они готовы были потерпеть немного.
Ларин появился из темноты неожиданно и не с той стороны, с какой его ждали. К удивлению Чумаченко, он не сел в машину, а с озабоченным видом наклонился к окошечку, за которым неподвижно, как Будда, сидел охранник. В руках Ларин держал какой-то пакет – совсем небольшой, – и никто не обратил на него внимания. Но когда охранник с невозмутимым видом опустил до половины стекло, Ларин вдруг выхватил из пакета какой-то предмет и торопливо, но ловко бросил его в салон «БМВ».
Чумаченко слышал, как эта странная штуковина со стуком провалилась куда-то под сиденья. И тотчас замкнутое пространство вокруг него начало наполняться ядовитым, раздирающим легкие дымом. Из глаз Чумаченко ручьем хлынули слезы, а горло точно перехватило веревкой. Нечем было дышать, и было полное ощущение, будто тело погрузили в чан с кипящей перцовой настойкой. Единственное, что в этот момент мог сообразить и предпринять Чумаченко, – это вырваться из машины на свежий воздух, и он попытался это сделать, но сбоку на него, задыхаясь и кашляя, навалился Рудницкий, тяжелый, точно шкаф, а у Чумаченко абсолютно не было сил сдвинуть его с места.
Впрочем, в «БМВ» всем пришлось несладко, и первым и единственным желанием каждого было вырваться из отравленной жестянки. И водитель и охранник попытались открыть дверцы, но с первой попытки им не удалось этого сделать – набежавшие откуда-то непонятные люди блокировали машину со всех сторон, – а на вторую попытку ни у кого просто не было сил. Все, кто находился в машине, уже почти теряли сознание. «БМВ» был словно накачан зеленоватым едким газом, который ослеплял и выворачивал наизнанку внутренности.
Чумаченко уже не понимал, мерещится ли это ему или же на самом деле дверцы машины наконец распахнулись и кто-то выволок наружу обессилевших охранника и водителя. Дальше Чумаченко слышал, как хлопнула крышка багажника, но опять не мог сообразить – на самом ли деле она хлопнула или это просто стучит у него в голове. Он в беспамятстве валялся в машине, придавленный тушей задыхающегося Рудницкого, и ждал смерти.
И тут неожиданно в машину стали усаживаться люди. Их, похоже, нисколько не смущала отравленная атмосфера. Они вели себя так, будто ничего особенного не произошло. Двое сели впереди, а третий плюхнулся на заднее сиденье, бесцеремонно растолкав скорчившихся там Рудницкого и Чумаченко. Он попросту затолкал их обоих под сиденье, а сам уселся посредине.
– Запираю двери! – предупреждающе пробормотал странный, с металлическим оттенком голос, и машина тут же сорвалась с места.
Прошло около пяти долгих минут, пока ветер, врывающийся в приоткрытые окна, немного развеял ядовитые испарения и Чумаченко смог самую малость продрать глаза. Сквозь потоки слез он увидел над собой тень человека в плаще, который умудрялся не испытывать никаких отрицательных эмоций по поводу струящегося по салону слезоточивого газа. Объяснялось это все достаточно просто, хотя и неожиданно – на физиономии этого человека красовалась резиновая маска противогаза. Других налетчиков Чумаченко видеть не мог, но сообразил, что экипированы они не хуже. Машина свободно мчалась по ночной Москве, и управляла ею уверенная рука.
Человек в противогазе заметил, что Чумаченко начинает подавать признаки жизни, и тотчас им занялся. Нет, он не стал оказывать ему помощь или спрашивать о самочувствии. Вместо этого он деловито обыскал его карманы, и все их содержимое в одну секунду перекочевало в его жадные руки. Чумаченко еще слабо соображал, но даже в таком состоянии понял, что происходит нечто страшное и они с Рудницким остаются без гроша. Это был крах абсолютный, и Чумаченко не мог этого допустить. Он негодующе замычал и попытался вцепиться зубами в лодыжку вора, но у него ничего не вышло, а человек в противогазе, выругавшись, больно ударил его по голове кулаком. Перед глазами Чумаченко вспыхнула огненная дуга, он ткнулся затылком в какую-то железку и затих.