Наши крылья растут вместе (СИ)

Он сто раз пожалел, что сказал ей «доброе утро», он никогда больше не сделает этого.
— Вам придется слушать меня до самой посадки. — Теперь Оливия решила вредить ему, пытаясь отвлекать от фильма, — я вам расскажу о себе.
— О, боже, — он закрыл глаза и сделал телевизор громче, но она легла к нему ближе и пальцами, опустила один наушник, произнося:
— Я, Оливия Паркер, мне 23 года, я работаю стюардессой в авиакомпании "Arabia Airline" на самом большом пассажирском самолете с самым ужасным человеком в мире, его пилотом.
Даниэль, молча снял наушники, взглянув на нее:
— Я, Даниэль Фернандес Торрес, мне 29 лет, я работаю в авиакомпании "Arabia Airline" тем самым ужасным пилотом с самой несносной стюардессой в мире Оливией Паркер.
— Я думала вам меньше лет.
— Я думал тебе… — он замолчал. Он не думал о ее возрасте. — Я вообще о тебе не думал.
Она вновь отстранилась от него, поправляя волосы, которые выпали из ее прически и прядями спадали на плечи.
— Выглядишь ты не очень, — признался он, следя за ее движениями.
Мерзавец. Как он смеет ей говорить такое? Оливия коснулась своих губ, понимая, что они не накрашены. От косметики не осталось и следа. Наверняка он прав, видя ее такую. Она отвернулась, ложась и кутаясь в плед. Хам.
Даниэль удовлетворенно улыбнулся, все еще не веря ушам- она промолчала и отвернулась от него— это самый лучший подарок за последние 29 лет его жизни. Смотреть на ее бледные губы и выбившиеся пряди волос не было больше сил. Черт. Ее губы без помады выглядели лучше.
Он вновь одел наушники, смотря на экран, но смысл фильма был потерян. Он краем глаза видел, как она ворочается, ища удобную позу и про себя улыбнулся— ей никогда не выспаться в самолете.
Для Оливии все стало вдруг неудобным и жестким, ей хотелось перевернуться, но тогда она опять увидит его, а смотреть на Даниэля Фернандеса ей не хотелось. Но если это сделать с закрытыми глазами, то можно не раздражать себя этим мужчиной. Она так и сделала, но против воли, ее глаза распахнулись, смотря на его профиль. Черты его лица напомнили ей греческого бога, Нина была права, Даниэль красивый мужчина и поэтому Оливия возненавидела его еще сильнее.
Он обернулся, почувствовав ее взгляд:
— Что?
— У вас щетина. Вы выглядите ненамного лучше меня.
Нахмурившись, он машинально коснулся своей щеки. Еще пару ее слов и он заткнет ей рот. Рукой.
— Спи, — он отвернулся от нее, уставившись в телевизор. Хамка. Ее язык хотелось бы отрезать.
Но Оливии спать не хотелось, она лежала и наблюдала за ним, зная, что сейчас он взорвется. Долго ждать не пришлось.
— Что еще? — Он недовольно взглянул в ее глаза. Голубые как небо. Черт! Он любит небо. Но он ненавидит ее глаза.
Она усмехнулась, пытаясь придумать, чем бы еще побесить его:
— Я не могу уснуть, зная, что вы тут сидите.
— Что ты предлагаешь? — Сесть с ней было большой ошибкой, где был его мозг в тот момент?
— Усните первым.
— Хочешь задушить меня во сне? Хочу огорчить тебя- я не сплю в самолетах.
— Жаль, не плохая идея, — вздохнула Оливия, смотря в его телевизор. — Сколько нам еще лететь?
— Слушай, — кажется в его голове созрел отличный план по устранению ее голоса, — давай поиграем в простую игру. Детская, но сейчас между нами она актуальна.
Оливия с интересом взглянула на него. От слов «между нами» пронеслась молния с разрядом в тысячи ватт.
— Она называется— молчанка. Правила простые: не разговаривать друг с другом. — Он наклонился к ней, касаясь дыханием ее уха, — никогда.
— И что мне за это будет? — Спросила Оливия.
Он вновь лег на свое место, закатывая глаза:
— Это мне будет. Потому что ты не выдержишь.
Она усмехнулась. Какой самоуверенный. Она может молчать даже дольше, чем он думает.
— Проигрывает тот, кто заговорит первым. Цена- ты покидаешь мой экипаж.
Она бы упала от его слов, если бы не лежала. Каков нахал.
— Простите, а что будет с вами, если вы проиграете?
— Я не проиграю.
— Если проигравшим окажитесь вы— вы покинете этот самолет без экипажа. В любом случае, кто бы не проиграл, один уйдет.
Она с ума сошла просить такое, хитрая ведьма. Она просила слишком много.
— Нет, я не согласен. Я слишком много потеряю: и самолет, и экипаж. Если я проиграю — то… — Он задумался, закрыв глаза, придумывая себе наказание. Оказывается, это было сложно. Может, дать ей денег? Купить машину? Золото? Что хотят девушки? А почему вообще он должен проигрывать? Это не входило в его план. Уж он то сможет не разговаривать с ней годами. — Хорошо, ведьма, я согласен. Один из нас уйдет и это будешь ты.
Он протянул ей руку, и Оливия недовольно пожала ее. Кто сказал, что это будет она?
С этой счастливой минуты, больше она не сказала ни слова, наблюдая за людьми на экране его телевизора. Без звука. Звук был в ее голове. Картинки сменялись одна за другой, медленно перенося ее в сон. Холод и неудобство, спор и молчание. Молчать трудно, но она справиться. Она сможет. Потом стало тепло и мягко и Оливия расслабилась, ощущая комфорт.
— Уважаемые, пассажиры, через сорок минут мы совершим посадку. Прошу поднять спинки кресел в вертикальное положение и пристегнуть ремни безопасности. — Незнакомый чужой голос пилота разбудил ее, и Оливия открыла глаза, слыша звук металла застегивающихся ремней. Уже посадка? Неужели она проспала все оставшиеся часы полета? Игра в молчание пошла ей на пользу.
Все еще лежа на чем — то белом и теплом, она пыталась вспомнить на чем так могла уснуть, но в голове был лишь спор и возмущение. Коснувшись пальцами нашивки в поле ее зрения, в виде желтых крыльев, она прочитала «Капитан Даниэль Фернандес Торрес» и тут же пожалела об этом. Черт! Она уснула у него на груди! Как так получилось? Кажется, она чувствовала его руку у себя на спине. Кажется, она сейчас закричит. Но кричать нельзя — спор. Оливия тут же вскочила, зажимая рот рукой и смотря на него. Кажется, он тоже в шоке и кажется, он тоже только что проснулся. А еще говорил, что не спит в самолетах. Лгун. Хотелось высказаться по полной, но она держала свой рот на замке, лишь глазами показывая удивление.
Она дернулась в его руках, разбудив его. Даниэль открыл глаза, не веря, что мог уснуть. Когда он был в полном сознании, она спала рядом, не касаясь его. Наверняка, эта бестия стукнула его по голове. Он уже открыл рот от возмущения, как вспомнил их спор и закрыл глаза, пытаясь преодолеть возмущение молча. Какого дьявола она оказалась на его груди?
Самолет начало резко трясти, звук шатающихся панелей и дверей, заставил Оливию убрать руку, закрывающую рот и поднять свое кресло. Она краем глаза увидела, как Даниэль делает тоже самое, садясь прямо и пристегиваясь ремнем безопасности. Сейчас бы она спросила: а помогут ли они? А страшна ли турбулентность? И какого черта их сейчас так трясет? Но она не проиграет ему эту игру. Он не дождется.
Их трясло уже так, что ей казалось, сейчас выпадут кислородные маски. Становилось уже не смешно. Становилось страшно. Она взглянула на Даниэля даже не поняв, что она хочет от него. Поддержки? Слов? Но он молчал, даже не смотря на нее. Конечно он не проронит ни слова.
Турбулентность становилась все сильнее и сильнее и кое — кто из их экипажа вскрикнул:
— Почему так сильно трясет?
Она вновь посмотрела на Даниэля молящими глазами в надежде, что он скажет и он наконец взглянул на нее, но от этого взгляда ей лучше не стало. Он был озабочен, слегка нахмурив брови.
— Капитан Фернандес, вас просят подойти в кабину пилотов, — к ним подошла стюардесса с улыбкой на лице. С натянутой улыбкой. Ей было не до смеха. Но она старалась улыбаться. Так бы старалась и Оливия. В такой момент улыбка становится фальшивой и это видно.
— Что случилось? — Спросила Нина, высунув голову над спинкой сиденья, — мы падаем?
— Успокойтесь все, — Даниэль встал, и Оливия чуть не закричала от страха. Что понадобилось их капитану от Фернандеса? Он не может справиться сам? Но если ему нужен совет, то это что — то серьезное. — Оставайтесь все на своих местах.