Забытые дела Шерлока Холмса

– Мистер Джиффард, – тихо сказал он, пожимая гостю руку. – Я ждал вас.
Сыщик принял у посетителя шляпу и пальто и положил их на стол в дальнем углу гостиной. Затем жестом указал на кресло возле маленького столика, на котором стояли коробка сигар, бутылка бренди и сифон с содовой.
– Мистер Холмс, у нас очень мало времени, – опустившись на сиденье, произнес адвокат. – Доктора Сметхёрста уже признали виновным и приговорили к смертной казни.
– Позволю себе не согласиться с решением суда, – спокойно возразил Холмс.
– Тем не менее через неделю или две он будет повешен. Так вы полагаете, что сможете доказать его невиновность?
– Вне всякого сомнения.
Джиффард решил резко изменить предмет разговора. Вероятно, он привык так делать на допросах свидетелей.
– Позвольте узнать, почему вас так волнует судьба обвиняемого?
Лицо Холмса на мгновение скривилось в нетерпеливой гримасе, которую люди, плохо его знающие, нередко принимали за саркастическую усмешку.
– Я согласился разобраться в отношениях доктора Сметхёрста с Изабеллой Бэнкс по просьбе ее сестры. Но, к сожалению, опоздал. Soi-disante [7] миссис Сметхёрст умерла прежде, чем я успел начать расследование.
– Об этом мне говорили.
Холмс поднялся, предложил гостю сигару, налил в стакан бренди и предоставил мистеру Джиффарду право разбавить его содовой на свой вкус.
– Первым делом я проверил некоторые факты. В конце концов, никто не застрахован от ложных обвинений. Я отыскал записи об обоих венчаниях доктора Сметхёрста – законном и тайном. Затем сверился с копией завещания, зарегистрированного в Лондонской коллегии юристов.
Хардиндж Джиффард поставил стакан на стол.
– Как вы могли это сделать, мистер Холмс? Подлинность завещания Изабеллы Бэнкс еще не установлена, не говоря уже о его регистрации.
Нетерпение вновь скривило губы Холмса.
– Я имел в виду завещание ее отца, мистер Джиффард. Согласно этому документу, мисс Бэнкс владела капиталом в тысячу восемьсот фунтов, проценты с которого обеспечивали ей безбедную жизнь. Этой суммой она могла распоряжаться по своему усмотрению. А кроме того, у нее было пожизненное право на проценты с капитала в пять тысяч фунтов, после ее кончины переходящее к другим родственникам – брату и сестрам. Любопытно, не правда ли, мистер Джиффард? Пусть у этого человека душа черна от грехов, но зачем ему убивать жену, если ее жизнь в четыре раза выгоднее смерти?
– Может, он не знал об этом завещании? – холодно возразил Джиффард.
– Не исключаю, – согласился Холмс. – Но если он отравил ее не из-за денег, то по какой причине? Двоеженство? При необходимости он мог вернуться к своей первой жене, уклониться от брака с мисс Бэнкс, ограничившись сладкими обещаниями. Или все случилось потому, что она ждала ребенка? В таком случае можно было попросту бросить ее, как поступают ежедневно тысячи других мужчин. Нет, мистер Джиффард. Я не вижу ни одного мотива, который побудил бы Томаса Сметхёрста совершить убийство, ни одной причины, чтобы добровольно отправиться на виселицу.
Холмс замолчал, а по лицу гостя пробежала тень беспокойства.
– И это все ваши доводы, мистер Холмс? Их недостаточно для его спасения. Нужны не предположения, а неопровержимые доказательства невиновности.
Мой друг откинулся на спинку кресла, вытянул длинные ноги и сложил ладони вместе.
– И все-таки, мистер Джиффард, предположим, что никакого мышьяка в организме покойной не было.
Холмс сидел в расслабленной позе, а Хардиндж Джиффард, наоборот, выпрямил спину.
– Мышьяк был, мистер Холмс. Его обнаружил профессор Тейлор. Доктор Тодд провел анализы и подтвердил, что это мышьяк. Мистер Бурвелл согласился с его выводами. Глупо делать вид, будто всем им просто показалось.
– Хорошо. – Холмс пожал плечами, признавая свою неправоту. – Давайте исходить из вашей версии. На самом деле я ни на мгновение в этом не сомневался.
Возникла долгая пауза. Мистер Джиффард начал подбирать слова, чтобы вежливо попрощаться с хозяином и уйти.
– У вас есть еще какие-нибудь соображения, мистер Холмс?
– Нет. Кроме того очевидного факта, что ваш подзащитный не виновен, – почти никаких, – ответил сыщик. – Я готов это доказать, но мне понадобится ваша помощь.
– В чем она будет заключаться?
– Сохранилась ли проба, взятая для анализа у мисс Бэнкс незадолго до ее смерти? Та, в которой был найден мышьяк. Можно ли получить оставшуюся часть для повторного анализа?
– Разумеется, можно.
– Я хотел бы, чтобы ее доставили в химическую лабораторию больницы Святого Томаса. Нам потребуются свидетели и специальное разрешение. Я докажу невиновность вашего подзащитного в присутствии любого заинтересованного лица – профессора Тейлора, если угодно, или доктора Тодда, или самого председателя суда.
– Когда это нужно устроить?
– Боже милостивый, – вздохнул Холмс. – Полагаю, в любой день, до тех пор, конечно, пока осужденного не повесили.
VI
Через три дня, в самом конце августа, в больнице Святого Томаса собралась примечательная компания. Распоряжался здесь Холмс, лучше других знакомый с обстановкой. Немало дней он провел в этом величественном здании на набережной, в лаборатории, уставленной разнообразным химическим оборудованием. Мой друг был исследователем по натуре, и значительная часть его экспериментов осуществлялась тут, за широкими низкими столами с ретортами, пробирками и голубыми огоньками бунзеновских горелок.
Словно радушный хозяин, он пригласил спутников к столу, подготовленному для анализа по методу Райнша. Небольшое количество жидкости блеклого синеватого оттенка – рвотной массы, взятой у Изабеллы Бэнкс, – перелили в стеклянную колбу.
– Джентльмены, – произнес Холмс, показывая зрителям на оборудование жестом фокусника из Египетского зала на Пикадилли, – метод Райнша чрезвычайно прост. Исследуемый образец нагревают в сосуде с медной сеткой. Содержащийся в растворе мышьяк должен оседать на сетке в виде серого порошка. Наличие этого элемента докажет элементарная реакция с азотной кислотой. Такому результату я безоговорочно поверю, мистер Тейлор.
– Совершенно верно, мистер Холмс, – ответил профессор. – Однако в нашем образце присутствует значительное количество бертолетовой соли. Это может привести к загрязнению сетки. Но после троекратного повторения опыта вся соль выпадет в осадок. Только тогда можно будет со стопроцентной вероятностью определить, был ли в организме мышьяк.
Синеватую жидкость дважды нагрели, поменяв во второй раз сетку. В результате оба ее куска оказались основательно изъеденными бертолетовой солью, и ни одной частички серого порошка на них обнаружить не удалось. Холмс взял новую сетку, разжег горелку и приступил к третьему опыту. Трудно было привыкнуть к мысли, что в этой тихой комнате на берегу Темзы с помощью простого химического опыта решается судьба человека – отправится ли он через несколько дней на виселицу или будет отпущен на свободу.
Несколько минут спустя раствор закипел. Холмс погасил пламя. Пузырьки постепенно исчезли, и стало очевидно, что медную сетку ровным слоем покрывает серый осадок. В воздухе повисло тяжелое молчание. Казалось, теперь Томас Сметхёрст обречен. Наконец профессор Тейлор нарушил тишину, вежливо, но решительно заявив:
– Если вы проверите осадок на реакцию с азотной кислотой, мистер Холмс, то убедитесь, что это мышьяк. Такого количества достаточно, чтобы убить нескольких человек. Тут не может быть сомнений.
– Да, безусловно, – согласился мой друг.
– Значит, все кончено, – вздохнул мистер Джиффард, удивленный легкостью, с которой Холмс признал поражение. – Больше мы ничего не можем сделать.
Все присутствующие одновременно ощутили неловкость. Одни сочувствовали разочарованному в своих ожиданиях Шерлоку Холмсу, другие сожалели о напрасно потерянном времени и готовы были без лишних слов уйти отсюда.