Дневник Василисы Драгомир

 Не могу поверить, что не вела дневник целых две недели. Все хорошо. Мы нашли детский музей, в который требуются волонтеры, и после двухнедельных уговоров, Роуз наконец-то согласилась, что я могу заниматься этим несколько часов в неделю. Теперь мне кажется, что у меня в жизни есть цель. Она ходит со мной, конечно же, и всегда обходит все здание до того момента, как начинается моя смена. Затем ждет меня снаружи, и я уверена, что она не сводит глаз с главного входа. Я сказала ей, что она должна найти себе занятие, что не должна концентрироваться на моей жизни, на что она ответила: «Я страж».
  
 2 мая
 Роуз все-таки нашла себе хобби. Несколько наших соседей играют в команде по фрисби, и им был нужен вчера еще один игрок. Они попросили Роуз, и, сюрприз, она оказалась очень хороша в этом. Крайне хороша. Ей приходится сдерживать свои дампирские способности, чтобы не привлекать к себе много внимания, но ее все равно попросили стать постоянным членом команды. Она сказала, что участие в таком глупом виде спорта позорит ее «профессиональный статус», но глаза ее загорелись, когда она увидела расписание игр. Она нуждается в этом гораздо больше, чем думает. Я понимаю, почему она всегда должна оставаться серьезной и быть на страже, но я скучаю по старой, беззаботной Роуз.
  
 11 мая
 Занятия в этом семестре подошли к концу, и атмосфера в кампусе абсолютно изменилась. В этом месяце все отдыхают, а летом начинается сессия. Я взволнованна. Начнется множество новых, интересных предметов, и я смогу на них приходить и слушать курсы с самого начала. Посмотрев на расписание, я нашла для себя два предмета: политическая этика и история восточной Европы после второй мировой войны. Я показала описание этих предметов Роуз, и она сказала, что теперь у нее появится гораздо больше времени на сон.
  
 14 мая
 Наши соседи пытались записать нас на футбол, хотя он начнется только осенью. Полагаю, для здешних людей это важно. Я этого не понимаю, но Роуз загорелась. Думаю, она скучает по всем этим дампирским тренировкам и избиению людей. Один из наших соседей так одержим футболом, что записывает все игры, а потом их анализирует. Роуз начала смотреть матчи вместе с ним, и иногда я слышу, как она кричит на телевизор: «Что ты делаешь? Он дал пас прямо тебе!». Я рада, что мы обе нашли что-то свое. Думаю, теперь жизнь наладится для нас обеих.
  
 15 мая
 Пять месяцев.
  
 20 мая
 Я облажалась.
  
 5 июня
 Я сегодня пишу только потому, что Роуз заставила меня. Она считает, что если я напишу обо всех своих эмоциях, то стану чувствовать себя лучше. Я спросила, откуда она узнала об этом, на что она ответила, что слышала о подобном в ток-шоу. Но мне нечего рассказывать. Прошлую неделю я провела в кровати, не потому, что я устала, просто я никчемная. Я разрушила все.
  
 9 июня
 Я попробую снова. Мы больше не в Мадисоне. Теперь мы в Чикаго, живем в кампусе северо-западного университета. Я работала волонтером в детском музее в Мадисоне, и пришел мужчина-морой с маленькой дочерью. Конечно же, они поняли, что я моройка, но девочке не было до этого дела, она была слишком увлечена экспонатами. В отличии от своего отца. Он пытался завязать разговор и сказал, что я выгляжу очень знакомо, пусть я и делала вид, что очень занята. Наконец, он сказал, что я похожа на Драгомиров. Для него это казалось пустяком, не было похоже, что он охотится на меня. Он вел себя дружелюбно и просто отдыхал. Ничего не должно было случиться, но я вышла из себя. Я принудила его забыть, что он когда-либо видел меня. Сказала ему взять дочь, купить ей мороженой, уезжать из Мадисона и никогда не возвращаться. Именно так он и поступил. Что ж, я не видела, что он покупал мороженое и покидал Мадисон, но он развернулся, как я ему и сказала, взял дочь и ушел из музея. Не могу объяснить, откуда знаю, что принуждение сработало, но я в этом уверена. Как только Роуз услышала о том, что произошло, она стала разрабатывать план очередного побега. Мы вернулись домой и стали собирать свои пожитки. Мы оставили конверт с платой за комнату за следующий месяц одному из свои соседей и отправились на автобусную остановку. У Роуз уже был план на такой случай, поэтому она точно знала, куда мы направимся. Все это время я находилась в состоянии оцепенения. Если бы я не посчитала, что мне нужно заниматься волонтерской работой и быть «полезной», то не наткнулась бы на того мороя. Роуз сказала, что это тупая логика, и мы можем где угодно в городе встретить еще мороев, если, конечно, планируем покидать комнату. А если нет, то наши соседи сообщили бы о том, что мы ведем себя странно. Она продолжала твердить, что я не сделала ничего плохого, что риск невелик, но лучше быть в безопасности. Но, конечно же, я поступила плохо. Нам было хорошо в Мадисоне. Обеим. И я все разрушила. Да еще и принудила другого мороя! Управлять долгое время другими людьми практически невозможно, особенно если речь идет о другом морое. Никто не может такое провернуть. Может быть, только стригои. А я смогла, и это сработало. Роуз сказала, что я не должна чувствовать себя виноватой, что я должна думать лишь о том, чтобы выжить. «Если он забыл тебя, это прекрасно. И что плохого в том, чтобы заставить парня купить своему ребенку мороженое? Может, он фанат здоровой пищи и позволяет ей есть только сельдерей». Но никто не должен так поступать. Никто не должен играть в Бога. Но самое плохое в этой ситуации то, что я чувствовала себя прекрасно. Через меня прошла эта невероятная энергия, как тогда, когда я прикоснулась к ворону. Но это далеко не все, что я почувствовала. Как только мы нашли новый дом в кампусе в Чикаго, я сломалась. Села в своей комнате и погрузилась во тьму. Роуз может чувствовать это, и она знает, как сильно я хочу сделать порезы. И это чувство поглощает меня день за днем, хотя сегодня первый раз, когда я наконец-то смогла сделать что-то еще, а не просто чувствовать себя потерянной. Хотела бы я знать, что со мной не так.