Нет правил для богов

– Эти места никак нельзя назвать благодатными, – сказал я, и голос мой окреп, как всегда, когда я касался любимой темы. Я говорил все громче, вкладывая в слова ритм и пафос, присущий героической саге, и внутренне радовался, наблюдая в глазах единственного слушателя оцепенение и нарастающий интерес. – Скалы эти неспроста названы Драконьими. До тех пор, как в этих местах были установлены жезлы власти Империи, драконы здесь властвовали безраздельно, закрывая крылами небо, играя и спариваясь под облаками. Дорагон – великий повелитель драконов – нагонял ужас на окрестные земли, совершал налеты и на отдаленные города. И в эти места никогда не пришел бы корабль, если бы Дорагона не убили во времена Первой Великой войны. Говорят, и сейчас, когда в этих местах почти не осталось крылатых созданий, великий бог драконов Дорагон охраняет эти черные скалы… В стародавние времена вершины здесь были громадны – но страшные потрясения обрушили их, превратив в обломки. Еще говорят, что где-то этот хребет соединяется с Горами Дьявола…
– Ты что же, бывал в этих местах? – с интересом осматриваясь, поинтересовался Грош.
– Никогда. – Я покачал головой. – Но иногда мне кажется, что всю свою жизнь я провел в землях Империи, Эльфийского Союза и Горных Кланов, среди демонов, нежити и драконов…
– Да кто ты такой, парень? – Впервые Грош посмотрел на меня с интересом, без присущего ему бесконечного ерничества.
– Я поэт…
– Кто?!
– Бард. Менестрель. Я знаю множество историй про эти земли…
Грош прыснул со смеху и сказал – снисходительно и, как мне показалось, облегченно:
– Поэт! Вот умора! А я-то думал… Впрочем, я с самого начала удивлялся: что за бандуру ты собой тащишь? Фу-х… А то уж напугал меня своими страшными сказками…
– Это не сказки. Саги и баллады – всего лишь поэтическая форма, в которой описываются подлинные события. Так они лучше запоминаются и производят особое впечатление на слушателей…
– Это да, – кивнул Грош. – Впечатление ты произвел. Только никому здесь не говори о своем занятии. Не поймут. В лучшем случае засмеют, да и разговаривать всерьез не будут. Ну а могут и прибить – на всякий случай…
В тот момент я почувствовал, как почва уходит у меня из-под ног. Все, что я считал лучшим в своей жизни, увлекательным, важным, почти святым, – подверглось презрительному осмеянию.
– Поэт – уважаемое ремесло… – дрожащим голосом сказал я. Пальцы сами собой сжались в кулаки.
– Расскажи это гномам, – хихикнул Грош. – Они-то знают, что такое настоящее ремесло…
Первый раз в жизни я пришел в бешенство. С каким-то невообразимым воплем бросился на обидчика…
И упал в воду.
До этого я никогда не дрался. В селении нашем люди были обстоятельные, работящие и добрые. Так уж сложилась жизнь, что о настоящих кулачных боях мне было известно лишь из лихих песен изредка проходящих бродяг. Грошу даже не пришлось меня бить: ловко увернувшись, он поставил подножку – и я полетел носом в речную гальку.
Обиженно дзынкнули за спиной струны лютни, и надо мной раздался примирительный и оттого еще более раздражающий голос:
– Ну, брат, это не дело. Ты же драться не умеешь! Куда тебе в Невендаар соваться?
Я не ответил. Сел по щиколотку в воде, осторожно снял лютню, осмотрел. Вроде бы не повредил…
Обида и злость разъедали душу, и в ней больше не было места для вдохновения.
Я был не просто повержен в драке. Я получил серьезный урок жизни.
А мой милосердный победитель продолжал разглагольствовать, стоя надо мной и задумчиво сложив на груди руки:
– Слушай, приятель. Еще не поздно вернуться на корабль – вон они только грести собираются. Сейчас крикнем – и отправишься домой, к мамочке…
Договорить я ему не дал: вскочил и снова бросился на обидчика. На этот раз он даже увертываться не стал – просто, не особо напрягаясь, толкнул меня ладонью в грудь, умудрившись при этом перехватить за гриф лютню. Я кубарем полетел обратно в воду, а Грош остался стоять, с любопытством вертя инструмент в руках. Ударил по струнам – и лютня отозвалась отчаянно фальшивым звуком.
– Не смей трогать инструмент! – заорал я.
Стоя по колено в воде, мокрый, со сжатыми кулаками и диким взглядом, я, очевидно, произвел впечатление на Гроша.
– Да ладно, забирай. – Он протянул лютню. – Только учти: сунешься ко мне еще раз – получишь по носу.
Я вырвал у него из рук лютню и некоторое время стоял, тупо уставившись на нее. Кровь еще не перестала бурлить, смесь злости и обиды по-прежнему отравляла мой ум.
Потом мы молча сидели на камнях, глядя вслед медленно уходящей ладье. Я успокоился, не избавившись, однако, от желания поквитаться – мысли, недостойной барда, но типичной для опозоренного юноши.
– Ладно, – сказал наконец Грош, решительно хлопнув себя по коленям. – Я тут подумал – не все так плохо…
– Надо же, как интересно! – желчно отозвался я. Одежда никак не желала сохнуть, я успел порядком замерзнуть и теперь мелко трясся и стучал зубами.
– Я серьезно, – сказал Грош. – Поразмыслив здраво, я вот что решил: мы оба не лишены недостатков…
– Я рад, что ты это признаешь, – заметил я, несколько смягчаясь. В конце концов, эти слова отдаленно походили на извинения.
– Вот-вот. С другой стороны, у каждого из нас есть определенные достоинства. Скажем, я – весьма ловкий малый. У меня чутье на удачу, со мной охотно общаются люди и еще охотнее – делятся своим имуществом…
– Что-то я не вполне понимаю…
– Ты же, как видно, куда лучше меня знаешь эти земли и местные обычаи…
– Ну… – Эти слова смутили меня. Действительно: голова моя набита легендами и сказаниями – но можно ли считать это настоящим знанием местности и ее обитателей? Это довольно опасное заблуждение. Ведь для того я и прибыл сюда, чтобы самому ощутить правду Невендаара. Но, похоже, мой собеседник не владел и такими сомнительными сведениями об этой стране.
– …так что вместе мы можем стать весьма удачливой компанией, – закончил Грош и лихо подмигнул. – Я предлагаю объединить наши усилия. Будь моим компаньоном!
Грош с готовностью протянул мне руку. Я же посмотрел на нее с некоторым сомнением.
– Компаньоном в чем? – осторожно спросил я. – Я пришел сюда за вдохновением. А чем тебя влекут эти земли? Что ищешь ты?
– Так его же – вдохновение! – воскликнул Грош. – Только тебя вдохновляют старинные баллады, а меня – сокровища!
– Сокровища?! – Я подскочил на месте так, что Грош отдернул руку, испуганно подавшись назад.
– А что тебя удивляет? – Он пожал плечами. – Мертвые земли древней Империи должны быть просто набиты кладами и всякими там диковинами. Войны унесли много жизней – но золото ведь никуда не делось. Я нюхом чую – надо скорее пошарить в этих местах, пока то же самое не пришло в голову каким-нибудь другим умникам. Пока что их сдерживает лишь страх – кто знает, что творится на этих землях? Но скоро, очень скоро сюда ринутся целые толпы кладоискателей! Так что у нас с тобой есть прекрасный шанс собрать сливки…
– Это же мародерство! – возмущенно заявил я. – Копаться на могилах погибших воинов…
– Это как посмотреть, – возразил Грош. – Можешь считать, что это – ученая экспедиция…
– Научная… – машинально поправил я.
– Вот-вот! – подхватил хитрый Грош. – Ты собираешь свои истории, а я – факты. В золотом и бриллиантовом эквиваленте.
Наверное, мой взгляд был довольно красноречив, и Грош перешел к более весомым аргументам. Он залез за пазуху своей щегольской рубахи и извлек небольшой, но массивный предмет. Что-то вроде пряжки из темного металла, изготовленной искусно, из витиевато переплетенных полос, складывающихся в незнакомые мне символы. Посередке загадочно отсвечивал крупный зеленоватый камень.
– Что это? – спросил я, завороженно глядя на эту штуковину.
– Изумруд. Что, никогда не видел гномьего амулета? – усмехнулся Грош.
– Нет. – Я помотал головой, невольно протягивая руки к удивительному предмету.
Грош, словно играя со мной, отдернул руку: