Штука

Честно говоря, не ожидал такого увидеть. Небольшая комната с решеткой на пыльном окне сплошь уставлена полками. И на полках этих стояли… нет – покоились – десятки великолепных парусников. Конечно же – моделей – но столь мастерски выполненных, что у меня вырвался какой-то нечленораздельный звук. Наверное, он выражал восхищение. Здесь были основательные каравеллы, похожие на изысканную мебель галеоны, мощные трехпалубные линкоры, легендарные фрегаты, стремительные клиперы…
Ослепленным этим великолепием, я не сразу заметил лысоватого круглолицего человека за столом – его скрывала недостроенная модель парового корвета с черной трубой между мачтами. Человек смотрел на меня поверх мощных очков, и взгляд его был внимательным и чуть ироничным. Чем-то он напомнил мне Папу Карло из детского фильма. Довершал образ довольно характерный фон: где-то работало обычное сетевое радио, нудно бормоча последние известия.
– Ага! – сказал человек и принялся бодро вытирать руки ветошью, не отрывая от меня внимательного взгляда.
Была в его глазах какая-то заразительная искорка: мне почему-то безумно захотелось немедленно заняться постройкой маленьких кораблей.
– Как добрался? – поинтересовался человек, выбираясь из-за стола, заваленного чертежами и инструментами. Он оказался совсем небольшого роста и теперь больше напоминал актера Дэнни Де Вито.
– Спасибо, нормально.
Я не знал, как себя вести перед очередным незнакомцем. Выручил Пал Ильич.
– Знакомься, Близнец: наш завхоз, Степан Матвеич…
– …и по совместительству – ведущий судомодельного кружка, – подхватил завхоз. – Зови меня просто – Матвеич – так меня все здесь зовут.
– Очень приятно, – натянуто улыбнулся. – Вообще-то меня вызывали к Владыке. А я все никак не доберусь. Как бы он на меня не рассердился…
– Это он может, – серьезно кивнул завхоз. – Он у нас пунктуальность уважает…
– Матвеич, не в службу, а в дружбу – проводи новобранца, а? – сказал физрук. – А то у меня старшая группа уже на тренировку собралась…
– Конечно, конечно, Пал Ильич! – Матвеич замахал коротенькими ручками. – Ступай себе, я провожу молодого человека…
Физрук тихо исчез. Завхоз, смешно раскачиваясь, принялся ходить вокруг стола: наводил порядок. Хотя, мне показалось, хаоса от этого стало еще больше.
– Эх, дела, дела… – сетовал Матвеич. – Никакого покоя – которую уже неделю не могу корвет достроить! А посмотри, какой красавец! «Уругвай» называется… Гордость Аргентинского полярного флота! Участвовал в антарктических экспедициях, спасал затертые во льдах корабли, а ведь с виду такой хрупкий! Вот, подойди, загляни в люк… Видишь? Там внутри все, как на настоящем! Знаешь, сколько труда вложено?
– Здорово… – признал я, заглядывая одним глазом в крохотный лючок. Там действительно было полно мелких деталей, но узнал я только миниатюрный штурвал в кормовой надстройке.
Признаться, я всегда поражался подобного род хобби. Люди тратят массу времени на повторение того, что уже было – только в куда более условной и бесполезной форме. Я сам в детстве много раз порывался начать коллекционировать модели самолетов, склеивал, раскрашивал – но это мне быстро надоедало. Надо иметь совершенно особенный склад ума. Или характера.
Конечно, вслух я всего этого не сказал – только ахал, да восхищенно причмокивал – пока завхоз не принялся суетливо выталкивать меня за дверь. Напоследок он зачем-то щелкнул кнопкой на допотопном радио. Нудная дикторша запнулась на полуслове.
– Идем-идем! – бодро воскликнул завхоз, застегивая верхнюю пуговицу замызганного синего халата.
Господи, где он только его раздобыл? Получил в наследство? И из оттопыренных карманов торчат какие-то инструменты. Не хватает только синего берета на голове…
– Погоди! – сказал завхоз.
И напялил на голову снятый с вешалки пыльный синий берет.
М-да. Однако!
– Идем, идем, мой юный друг! – продолжал болтать завхоз, выпихивая меня из своего маленького музея.
Теперь он гремел обширной связкой ключей, склонившись над замызганной замочной скважиной. Он будто сейф запирал, честное слово! И при этом болтал, не умолкая:
– Дети… Ах, эти дети! До всего любопытные, везде бы им залезть, все бы им потрогать, пощупать, проверить на прочность! А мои модели – хрупкие, изящные вещицы, они такого обращения не терпят. Ты думаешь, я сейчас запру дверь на замок и успокоюсь? Как бы не так! С этими детьми никогда нельзя быть спокойным! Найдут способ залезть, чтоб им пусто было… Начнут проверять: хорошо ли корабли плавают, прочен ли такелаж, стреляют ли пушечки… Чего доброго, устроят морской бой – я знаю, есть у нас такие мечтатели! Им бы все взрывать – никакой душевной тонкости…
– Дети, все-таки… – вставил я.
– Именно! – Матвеич поднял короткий белый палец.
Он уже справился с замком, и теперь силился запихнуть связку ключей в карман халата. Связка ощетинилась, как еж, и лезть в карман не желала.
– Потому я и открыл кружок – чтобы детишки сами себе корабли строили. Так нет же! Им интересно все готовенькое… Уф… Ну, что, пошли?
Ключи теперь вызывающе торчали из кармана, но завхоз, казалось, был удовлетворен и шел впереди, важно заложив руки за спину. Время от времени срывался в сторону – то к стоящей не там, где нужно, швабре, то роясь в каком-то попавшемся на пути хламе, то качая головой перед участком стены с облупившейся краской, то цокая языком под перегоревшей лампочкой.
Очень деятельный человек.
– Как вам наша Обитель? – поинтересовался он.
– Еще не знаю, – признался я. – Я ожидал… Чего-то более основательного.
– Эх, друг мой, – вздохнул завхоз, заглядывая в оказавшееся на пути мятое ведро. – Я тоже всегда ждал от жизни чего-то более основательного. И оказалось, что самое основательное – это должность завхоза полузабытого детского лагеря. Справедливо это, как читаешь?
– Конечно, не справедливо! – поддакнул я.
– Еще как справедливо! – важно заявил завхоз. – Видишь ли, какое дело: все самое основательное – внизу. На то она и основа, чтобы бать подо всем. Чем основательнее – тем ниже, тем проще. Понимаешь?
– Не очень…
– Молодой еще. Ничего, поймешь в свое время. Завхоз – должность невеликая, но она в основе. Великие приходят и уходят, а завхоз остается. Потому что нет смысла менять основу. То есть – фундамент…
– Логично, – мне не хотелось спорить. Хотелось поскорее узнать, чего от меня хотят. – Скажите, а на Круге со мной будут беседовать? Или мне один на один с Владыкой?..
– Ишь ты, хватил! – Матвеич взглянул на меня удивленно и даже головой покачал. – Круга ему уже мало – Владыку ему подавай!
– Да я, вообще-то…
– Ладно-ладно… Разберутся, не беспокойся. Это у нас быстро…
Что имел в виду словоохотливый завхоз, я так и не понял, да и не стал выяснять: мы как раз входили в новое, обширное и светлое помещение.
– Вот, – довольно произнес Матвеич и хихикнул. – Наш, так сказать, конференц-зал!
Я не сразу понял, где мы находимся, чего хихикает мой провожатый, и отчего здесь такое странное эхо, но когда сообразил – пришлось удивляться снова.
Это был бассейн. Точнее – мы стояли в большом зале рядом с двадцатипятиметровым бассейном. Сухим, с полопавшейся плиткой. С разметкой по дну, номерными тумбами для пловцов. Здесь была даже вышка – небольшая, метра три, а над кафельной ямой торчал облезлый трамплин. Рядом имелся еще один, мелкий бассейн – «лягушатник», так, кажется называют такие. И тоже сухой.
– Спускайся, – сказал завхоз и показал на изогнутые поручни из «нержавейки».
– Зачем? – я немножко обалдел.
– Затем, затем! – нетерпеливо проговорил завхоз. – Мне еще надо сходить, сообщить о том, что прибыла важная особа, которая очень любит задавать вопросы…
Завхоз неловко взмахнул руками, и ключи, наконец вывалились из кармана. Пока мой новый знакомый ворчал, подбирая и запихивая связку обратно, я приблизился к краю бассейна.
Забавное зрелище: в центре голубого кафельного пола стоял круглый пластиковый стол. Несколько пластиковых же стульев стояли или валялись по всему дну.