Вежливый отказ

Быкову, Юрковскому и Дауге повезло меньше. Мягчайший и добрейший Михаил Антонович Крутиков с честью выдержал интенсивный допрос в Особом отделе, но сломался, когда ему показали фотографию семьи и намекнули, что следует хорошо подумать о здравии ближних своих. Он подписал добросердечное признание, в котором каялся во всем, а именно в преступном сговоре с членами экспедиции. Якобы экипаж намеревался захватить «Хиус» и посадить его на заграничном космодроме Вандерберг. Кроме того, разумеется, они по полной программе занимались шпионажем и вредительством. Ну и много еще всякого… Потом он хотел удавиться, но сокамерники вовремя успели вынуть его из петли.
Долго у меня не прописывалась сцена в лагере. В одном варианте экипаж «Хиуса» устраивает побег, захватывает вертолет и улетает навстречу утренней заре… Тут меня потянуло блевать: финалец был в духе дешевых американских боевиков со взрывами казарм и вышек, дракой с хеканьем и поножовщиной, а также с героическими прыгами и скоками через колючую проволоку и финальным объятием боевой подруги.
В другом раскладе Быков расправляется с местным паханом и держит на зоне масть. Он подбивает зеков на восстание. Охрану, которая всячески глумилась над заключенными, зверски истребляют (пять страниц подробного смакования) и устраивают массовый побег. Но идти некуда. На тысячи километров вокруг тайга и лагеря, дороги под контролем, немногочисленное население с удовольствием отлавливает беглых зеков, благо за голову каждого полагается награда. Описание населенного пункта, который кормится тем, что устраивает сначала побеги, а затем поимку зеков, я дал двумя-тремя штрихами, надеясь впоследствии развить эту линию, но так и не вернулся к ней. В конце концов беглецы втихаря рассасываются маленькими группами по другим лагерям, где харч чуть получше, а вертухаи помягче.
Когда я уже прописывал этот ход, то вдруг сообразил, что такой странный побег действительно имел место в пятидесятых, и даже вспомнил, кто мне об этом рассказывал. Пользоваться не своей историей для продолжения не своего произведения все-таки перебор! Эту линию я тоже не стал разрабатывать.
В последней версии умелец Быков сооружает из бензопилы дельтаплан, и они с Юрковским пытаются долететь до реки. Дауге между тем умирает от гангрены, обморозив пальцы на лесоповале, Крутиков же с отбитыми почками остается на холодных нарах. Погоня, стрельба, они уползают в глухую тайгу. После долгих и голодных скитаний выходят к жилью сектантов (хлыстов?), скрывающихся по мере сил от цивилизации. Приживаются, обзаводятся семьями. Порой в густых сумерках после вечерней молитвы они сидят на завалинке, тайком курят (порядки здесь строгие, табачок они выращивают на укромной полянке), смотрят, как кисея ночного тумана укутывает подлески. Они почти ни о чем не говорят. К ним частенько подсаживается увечный геолог, подобранный сектантами. Ему, одноногому, в одиночку отсюда не выбраться. Он рассказывает странные истории, как его с одной ногой носило по временам и странам, забрасывало в места невозможные, но было ли это наяву или после мухоморов, сказать не мог. Геолог все подбивает их уйти вместе до реки, а там на плоту… Он не знает, кто его собеседники, но однажды Юрковский ни с того ни с сего мечтательно рассказывает о том, что сейчас, по его мнению, творится на Венере, как там лихо идет строительство, разрабатываются рудники, вовсю разворачивается освоение. Словом, идет текст его письма из последних страниц классического текста «Страны». Разумеется, от тоски смертной хочется выть. Они даже спиться не могут, здесь с этим сурово. В самые безоблачные вечера, когда воздух чист и прозрачен, можно иногда увидеть, как бесконечно далеко за горизонтом от земли к чернеющим небесам растет, вытягивается тончайшая спица огня. Это за тысячу километров отсюда с китайского космодрома Лобнор стартует фотонный корабль.
Когда я перечитывал в первый раз всю эту писанину, меня разбирал истерический смех. С одной стороны, было чертовски жаль ребят, с другой — представьте себе сбитый из неструганных реек и обтянутый грязным брезентом дельтаплан, дико завывающую бензопилу «Дружба», которая стреляет дымом и плюется маслом, Быкова и Юрковского в драных ватниках, героически пролетающих над вышками и вертухаями! Отдает фарсом, не правда ли? Ко всему еще такой шибко политизированный сюжет мог доставить радость разве что какой-нибудь запоздало-демократической газетенке, продолжающей с упорством белорусского партизана воевать с призраками «совка», но никак не знатоку творчества АБС. Политически ангажированная фантастика себя временно исчерпала.
На этом следовало бы остановиться, стереть все файлы и объявить о выходе из Проекта. Но внутренний партизан толкал меня на дорогу. Война на рельсах продолжалась…
 
2
Чертовски быстро пролетело время, пора было остановиться на каком-либо варианте. Звонок в Питер ничего не прояснил одни рвались в Проект, другие открещивались. Питерский писатель С. на вопрос, будет ли он участвовать в этом деле, ответил с лаконичностью римлянина: «Несолидно!» Московский писатель С. на тот же вопрос предложил для начала выпить пивка, а там видно будет. Пиво не помогло, да и с водочки не развиднелось. Тут ко всему еще Чертков объявился в Москве и стал торопить с окончательным решением. Первый том, с мягкой укоризной говорил он, практически составился, правда, в шеренге фигурантов произошли изменения. Танцуют все!
Сомнения всколыхнулись с новой силой, хотя к этому времени я прорабатывал сюжет вполне серьезный и без тени гротеска. Разговор с Б. Н. во время очередного «Интерпресскона» меня не успокоил. Классик был вполне благодушен, хотя, как я и подозревал, поначалу действительно отнесся к идее Проекта негативно. Однако, судя по всему, лихие питерские парни уговорили его не противиться. Не исключаю, что в Б. Н. проснулся интерес естествоиспытателя — посмотреть, как лабораторные мыши будут сновать по кирпичному лабиринту, полагая, что каждая из них движется своим уникальным путем. Надо сказать, что реакция на пересказ моего «лагерного» варианта была вполне адекватной. Б. Н. согласился, что время политических приколов давно ушло, политической же аффектацией никого сейчас не удивишь. Все это унылое пережевывание мифов «совка» навязло на зубах читателей. На мои же вопрошения, нет ли в Проекте изначального «обнажения наготы отца своего», Б. Н. ответил в том смысле, что очень уж большого хамства в этом не видит.
Это меня на некоторое время вдохновило. По возвращении начал окончательно выстраивать вариант, в котором хитроумно связывал сюжетные линии разных произведений. Позже я сообразил, что это вроде бы не по правилам — одно дело оперировать в рамках конкретного произведения, другое — шнырять по книгам, выуживая там то, здесь это… Но причины такого шакальства лежали, очевидно, глубже. Как стало видно из первой стадии реализации Проекта, крепко сколоченное Мироздание по Стругацким обладало такой логической непротиворечивостью, что втягивало любого с потрохами, стоило только пальцем дотронуться до врат. Но в этом и таились ловушки. У «продолжателя» возникал соблазн выпалить из ружья, которое висело все действие вроде без особой необходимости. Человеческие судьбы, которые и являлись движителем творчества Стругацких, задвигались почти всеми продолжателями на второй, третий и далее план, а то и вовсе игнорировались. Судьбу заменили событием, что способствовало легкости текста необычайной. Волны вокруг Проекта раздули ветер эпигонства, который развернул мохнатое знамя с начертанным лозунгом «Нэ так все было!». В древко плотно вцепились крепкие пальцы версификаторов. Естественно, и я не избежал соблазна и побрел, держась за шершавый кирпич стены, к этому позорному стягу.
Центральной фигурой на этот раз был Штирнер, большая шишка на венерианской орбитальной станции. Сработала фамилия. Штирнер, как известно, являлся героем-злодеем в незабвенном «Властелине мира» А. Беляева. В беляевском финале ему перековывают извилины и пристраивают к службе на благо мирового пролетариата. Штирнера и я назначил главным злодеем. Он является изобретателем первого гипноизлучателя. На самом деле Венера была вовсе не таким уж и скверным местечком, просто этому мрачному негодяю для коварных замыслов надо было заполучить фотонный корабль. Все злоключения героев в раскаленных песках Урановой Голконды происходят не наяву, а в наведенном галлюцинаторном состоянии. Но наконец одному их них, разумеется, Быкову, удается каким-то образом проснуться: тяжелая пепельница случайно упадет на нужную кнопку, выключив гадский механизм. Быков разбудит остальных, они выберутся из гробовидных келий-кают, разомнут суставы, и тут начнется славный проход с пальбой и ломкой костей по секретным отсекам станции. Герои с боями прорываются к центральной рубке, оставляя за собой штабели из персонала, зомбированного злодеем. И на том месте, когда они врываются в командный сектор, дабы вершить праведный и скорый суд, творческий процесс забуксовал, а потом и вовсе застопорился.