Итанты (Таланты по требованию)
- Что-то не напрягается,- легко сдавался я. - Мучччительная задача.
- Но прояви же характер, Гурий. Ты же мужчина. Есть у тебя мужской характер?
Я кряхтел и краснел. Не мог же я объявить, что у меня нет мужского характера.
И тут выскакивала любимица математички - рыжая Стелла.
- Можно, я попробую, Дель Финна (Делия Финогеновна на самом деле)?
Ох уж эта рыжая Стелла, белокожая и веснушчатая, первая ученица и первый математик класса! Как она у нас верховодила, как распоряжалась! И все слушались ее, и все мальчишки были влюблены, потому что у мальчишек в этом возрасте стадное чувство. Один вздыхает, и все прочие заражаются. А я? Мне Стелла решительно не нравилась, я ее считал нескромной и деспотичной, но почему-то всегда замечал, когда она входит в класс. Спиной стоял, но чувствовал.
Стелла верховодила, а вместе с ней ее подружки. Наш класс был девчоночий. Это бывает, хотя в школах всегда распределяют поровну: десять мальчиков и десять девочек. Но вот в нашем классе девочки были дружны, едины, а мальчики разрозненны. Кто увлекался спортом, кто техникой, я единственный рисовал и бродил по лесам в одиночку, а со мной никто не хотел бродить, презирали пеший способ передвижения. И все мы разбегались по домам после уроков, а девочки держались вместе - вся десятка.
И вот появилась одиннадцатая, нечетная.
- Познакомьтесь, - сказала математичка, подталкивая новенькую. - Это Маша, ваша новая подруга. Примите ее гостеприимно.
Стелла тут же распорядилась:
- Маша, вот свободное место рядом с тем мальчиком, его зовут Буба. Садись, не бойся, он безобидный.
Стелла знала, конечно, что румяный толстяк Буба влюблен в нее надежно и безнадежно. Усадила ненужную девочку к ненужному мальчику.
А с кем я сидел тогда? Не помню. Один, вероятно. Так удобнее было рисовать на уроках.
Новенькая так и не вписалась в класс. Вообще вела себя странновато. Обычно сидела сгорбившись возле своего Бубы, с затравленным видом пойманного зайчонка. Когда вызывали к доске, бледнела, покрывалась красными пятнами и бормотала что-то невнятное, а чаще тупо молчала, кривила рот жалостливо, и такой глупый вид был у нее, такой потерянный. Я даже жестоко подумал однажды: "Неужели кто-нибудь влюбится в такую дуреху?" Но на каких-то уроках она вдруг оживала, задавала кучу вопросов из категории детских "Почему?", наивных и мудрых, из тех, на которые нет ответа и потому не принято спрашивать. А однажды на уроке географии Маша поразила всех, нарисовав на память карту Африки со всеми республиками. Впрочем, назвать их она не сумела, перепутала Замбию и Зимбабве.
Все это было весной. А потом были каникулы, и мы с родителями летали в Индонезию. Вот где я нарисовался-то досыта. Конечно, привезли мы и киноленты, и стереослайды, но вся эта роскошная техника для меня не зaменяет рисования. Рисуя, смакуешь красоту, всматриваешься, вчитываешься в каждый листок-лепесток. Ездок
это грубый едок, пожиратель ландшафтов, а художник - гурман, дегустатор красоты. Он не глотает, а пробует, не насыщается - наслаждается.
К сожалению, должен признаться, что дегустатором я оказался эгоистичным. Сам наслаждался, другим наслаждения не доставил. Видеть-то видел, изобразить не сумел. Художники острят: "Живопись - дело простейшее. Нужно только нужную краску положить на нужное место". Именно это у меня не получалось: не ложились краски куда следует.
Так или иначе, каникулы миновали, вернулись мы в класс. Еще в коридоре услышал звонкий голос Стеллы. (Вздрогнул я.) А незаметную Машу не заметил. Потом уже, когда к доске вызвали, обнаружил: сидит на задней парте рядом с Бубой. Еще в голове мелькнуло: "Порозовела за лето, не такая уж бескровная". Впрочем, все свежеют за лето.
И все. И Стелла ее заглушила. А кипятилась Стелла по поводу очередного матча математиков, назначенного на первое октября.
Я на том матче не был, меня эти волнения не касались. Но знал, само собой разумеется, что наша команда заняла четвертое место, уступив только спецшколам. Почетно, но не блестяще. И вся загвоздка была в какой-то одной задаче, которую не смогла решить даже Стелла.
Вот на ближайшем уроке наша Дель Финна объясняет:
- Я понимаю, что это была мучччительнейшая задача, но преодолеть ее надо было. Ну, девочки, кто из вас самый храбрый, кто решится помучччиться у доски?
К девочкам обращается. Про мальчиков и не вспоминает.
Все смотрят на Стеллу, все мнутся, а Стелла не поднимает глаз, ей тоже не хочется стоять у доски с глупым видом, ловить наводящую подсказку.
И тут поднимает руку Маша, бело-розовая тихоня.
Выходит и... решает.
Математичка смотрит на нее с недоумением и подозрением. Про себя, наверное, думает, что не велик труд найти среди знакомых опытного математика. Дает Маше другую задачу.
Маша решает.
Третью - еще труднее.
Решает.
- Ну что же, - цедит математичка с сомнением. - Я вижу, ты не теряла времени даром. Это похвально. Но совсем непохвально, что ты не приняла участия в классном мероприятии. Могла бы поддержать школу, а ты уклонилась. Не по-товарищески, девочка, так у нас не принято поступать. Подумай на досуге.
Как улей перед вылетом матки, гудел наш класс на перемене. И всех перекрывал возмущенный голос Стеллы:
- Да, именно не по-товарищески, хорошие люди так не поступают. "Я сама подготовлюсь, я себя покажу, а на класс наплевать". Ну и пускай. Мы ей неинтересны, а она неинтересна нам. Не будем с ней разговаривать. И ребята пусть не разговаривают. Слышите, мальчики? А ты, Буба, садись рядом со мной, сразу же перебирайся на этой перемене.
Сейчас-то, много лет спустя, вспоминая ту школьную трагедию, думаю я, что не товарищество защищала принципиальная Стелла. То есть, конечно, возмущалась она искренне, но подсознательно отстаивала не принципы, а свое лидерство. Да, на этот раз ее превзошли, но случайно и только потому, что она хорошая, а соперница плохая. И подружки тут же поддержали Стеллу, тем самым и себя зачисляя в разряд хороших, неизмеримо превосходящих аморальную чужачку.
Да-с, не легко вытравляется из сознания жажда превосходства.
А может быть, это была форма инстинктивного кокетства: "Смотрите, мальчики, какие мы хорошие в отличие от Маши!"