Алая мантия
– Когда свадьба, матушка?
Донья Марина улыбнулась:
– Ты уже думаешь о свадьбе? Обещаю, что мы устроим такую свадьбу, какой еще не было в этих краях. Это будет fiesta [9] для всех соседей.
– Матушка, а что сказал Доминго?
– Доминго вне себя от радости. Он помнит тебя так же хорошо, как ты его, и говорит, что никогда не переставал о тебе думать и с нетерпением ждал того времени, пока мы сочтем тебя достаточно взрослой для брака.
– А Бласко?
– Бласко рад удаче брата.
Исабелья ощутила слезы у себя на щеках. Донья Марина обеспокоенно смотрела на дочь. Внезапно Исабелья бросилась в объятия матери и разрыдалась.
– Ну-ну, моя ninja. [10] Твоя мать здесь – она не позволит обидеть тебя. Тебе не о чем волноваться. Тебя ждет счастье. Ты выйдешь замуж, но будешь жить не далеко от родного дома. Вот почему мы с твоим отцом так рады.
– Я боюсь, матушка! Доминго… он такой серьезный. Он никогда не смеялся вместе с нами.
– Мужчина должен быть серьезным, девочка. Это означает, что он будет хорошим мужем. Если мужчина так легко начинает смеяться в обществе одной женщины, он скоро начнет делать это и при других. Я понимаю, что Бласко очаровал тебя своим весельем, но, поверь, мы рады, что ты выйдешь замуж за Доминго, не только потому, что он старший сын и наследник отцовского состояния.
– Но, матушка, ведь сердцу не прикажешь. Мы любим человека не за его добродетели, а за то, что он та кой, какой есть.
– И ты была готова влюбиться в Бласко? Ты знала, что когда-нибудь выйдешь замуж за одного из братьев Каррамадино, и говорила себе: «Хорошо, я буду женой Бласко».
Исабелья молчала – она понимала, что ей придется выйти замуж за Доминго. Как может девушка противиться родительской воле? У нее было счастливое детство, отец и мать любили и баловали свое единственное дитя, но в этом доме, как и в других знатных домах Испании, существовал нерушимый закон: строгое подчинение дочерей родителям.
Исабелья вспомнила о Бьянке, и это почему-то придало ей смелости. «Когда я перееду в дом мужа, – подумала она, – Бьянка останется со мной. От нее я узнаю, чего мне следует ожидать от моего брака».
Исабелья повернулась к матери, и донья Марина с радостью увидела, что она выглядит спокойной.
– Матушка, вчера к нам приходили цыгане показать свои танцы. Когда они ушли, одна из них – бедная девушка, чуть моложе меня, – спряталась в доме и попросила, чтобы я взяла ее себе в служанки.
– Дитя мое!
– Пожалуйста, матушка, сделайте это для меня! Она так меня умоляла. Ей было плохо с цыганами: один из них угрожал ей. Девушка попросила остаться и провела прошлую ночь в нашем доме.
– От цыганки в доме не жди ничего хорошего.
– Тогда я избавлюсь от нее, но до тех пор можно она останется при мне?
– Странная просьба. Я спрошу у твоего отца, но уверена, что он не разрешит держать в доме цыганку. Другим слугам это не понравится. И вообще, почему Хуана и Мария позволили тебе смотреть цыганские танцы?
– Не ругайте их – я сама настояла на этом. Мне так хочется помочь девушке. Если с ней случится что-то плохое, я всю жизнь буду помнить, что не смогла ей помочь, когда она в этом нуждалась!
– Очевидно, она наплела тебе с три короба. Цыганки – известные лгуньи.
– Не думаю, матушка, что она лжет. Если Бьянка останется со мной, то поможет мне приготовиться к свадьбе. Я могла бы взять ее в дом мужа как мою личную горничную. Я бы всему ее обучила. Она одних лет со мной, и мне было бы не так одиноко…
Губы Исабельи дрогнули, а глаза наполнились слезами.
– Вижу, ты твердо вознамерилась помочь этой девушке, – быстро сказала донья Марина. – Я поговорю с твоим отцом. Конечно, это странная просьба, но он всегда был к тебе снисходителен и старался исполнять все твои желания. – Она покачала головой. – Но не думаю, что ему придется по душе цыганка в доме. Впрочем, если я скажу, что тебе нужна еще одна служанка, которая поможет приготовиться к свадьбе, возможно, он согласится.
Исабелья снова обняла мать. «Для родителей я все еще ребенок, – подумала она. – Они просят меня не противиться браку с Доминго и в благодарность за повиновение позволят мне оставить Бьянку».
Бьянка скакала верхом в сторону Севильи вместе с Хуаном, одним из конюхов. Они везли от сеньора Алонсо де Ариса сеньору Грегорио Каррамадино послание насчет свадьбы, которая теперь казалась делом решенным. Бьянка сидела в дамском седле, напевая цыганскую песню, будоража чувства Хуана. Она была довольна новой жизнью. Приятно быть служанкой знатной сеньориты – тем более такой, как донья Исабелья. Единствен но, чего опасалась Бьянка, покидая дом, это встречи с цыганами, которые узнают ее и расскажут Перо или его друзьям о том, что с ней произошло.
При мысли о Перо Бьянка щелкнула пальцами. «Болван! – думала она. – Надеялся завладеть мною силой! У него ручищи как у обезьяны, а ум – как у слепого червяка, роющегося в земле!»
Бьянка считала, что вправе требовать к себе уважения, как доверенная служанка сеньориты Исабельи. Она будет жить в доме, носить красивую одежду и очаровывать всех мужчин. Цыганская страстность сочеталась в ее натуре с цыганской гордостью и чувством собственного достоинства.
В годы странствий, когда днем ей приходилось попрошайничать, а ночи проводить у костра, Бьянка и помыслить не могла, чтобы подчиниться такому, как Перо, даже если он воспользуется своей грубой силой и сделает ее матерью своего ребенка.
Нет! Она будет свободной как от цыганских законов, так и от законов Испании. Она не станет рабой мужчины. Бьянка подарит свою любовь тому, кого выберет сама!
Когда она впервые увидела этот красивый дом с его сияющими на солнце стенами, то сразу полюбила его. Как чудесно пахли цветы в патио! Как приятно было стоять на ярком солнце, чувствовать, как вода из фон тана стекает по пальцам, и думать о том, что происходит за persianas, не пропускающими внутрь слепящий дневной свет! А потом штора поднялась, и она увидела сеньориту с мягкими глазами и красивыми темными волосами, поблескивающими под мантильей; ее рука на фоне черного шелка платья казалась смуглой цыганке белой, как алебастр…
Должно быть, Перо уже далеко отсюда. Он никогда ее не найдет. С каждым днем она становилась все ближе к молодой сеньорите, с каждым днем узнавала что-то новое для себя. А теперь, когда Исабелья выйдет замуж, она поедет с ней в новый дом и будет жить в огромном поместье Каррамадино, куда теперь скачет вместе с Хуаном.
Бедный Хуан, он тоже мечтает о ней! Это забавляло Бьянку. Неужели он думает, что его мечты сбудутся? Пусть себе мечтает – Хуан не Перо, его нечего опасаться.
Они подъехали к сверкающему на солнце Гвадалквивиру, и Хуан показал Бьянке корабли. Он гордился ими, как всякий испанец, ибо они приносили победы его стране. Конечно, невежественные цыгане ничего не знают о подобных вещах, но Бьянка так тянулась к знаниям!
Она ехала верхом рядом с Хуаном и слушала его рассказы об испанских галеонах, плавающих по всему миру, привозящих несметные сокровища и завоевывающих новые империи для великого короля Филиппа. Неужели, спрашивал Хуан, ока никогда не видела процессий на улицах больших городов в честь возвратившихся искателей приключений? Когда-нибудь он возьмет ее с собой в Гранаду, Севилью или Кордову, и она увидит рабов, которых привозят из заморских владений.
– Ты очень добр к бедной цыганке, Хуан.
– О Бьянка, для такой бедной цыганки, как ты, я готов на все!
– Пожалуйста, не забывай, что я больше не бедная цыганская девушка, а личная служанка доньи Исабельи, мой бедный Хуан. Это куда лучше участи бедного конюха. Расчесывать волосы сеньорите – занятие более благородное, чем ухаживать за лошадьми.
– Ты права, Бьянка, – уныло проронил Хуан.
– Тогда постарайся это запомнить.
Унизив несчастного Хуана, как она унижала всех робких, Бьянка выбросила его из головы и продолжала мечтать.