Леди-Солнце

Затем они обрывали бесконечные разговоры о еще не родившемся сыне, начинали смеяться и шутливо возмущаться, что ни о чем больше не могут говорить, затем совсем замолкали, целовались, снова любили друг друга, и жизнь представлялась им еще лучше, еще прекрасней… Филиппа забывала о страхах, и ей казалось странным, что она когда-то могла их испытывать…
Нередко, когда Эдуард был занят с советниками, Филиппа заходила в учебную комнату принцесс. Напряженность ощущалась даже здесь… напряженность, связанная с недавним прошлым королевской семьи. Подтверждение этому Филиппа услышала как-то из детских уст сестер Эдуарда.
Девочки хорошо помнили, что происходило вокруг них, охотно рассказывали о том времени, когда жили с матерью во дворце Тауэр и к ним была приставлена по распоряжению отца леди Диспенсер, жена отцовского любимца Хью Диспенсера. А их мать была очень этим недовольна.
Филиппа, к этому времени уже достаточно знавшая о том, что происходило не так давно при дворе английского короля, понимала, что король таким образом пожелал избавиться от двух женщин, мешавших его счастью с фаворитом, молодым красавцем Хью. Народ тоже знал об увлечении своего владыки и яростно ненавидел нового королевского любовника. Кончилось тем, что красавца казнили, а короля заставили передать корону сыну.
Однако Филиппа не осмеливалась говорить об этом с Эдуардом, понимая, как будет неприятен ему подобный разговор, — он мрачнел при любом упоминании об отце.
— …Ух, как много людей было тогда на улицах! — продолжали рассказывать девочки о дне казни.
— Так страшно!
— А потом нас повели к нашей матери…
— И нам все равно было страшно, — повторила Джоанна.
Даже сейчас она выглядела испуганной. Филиппа поняла, что страх глубоко проник в эти юные души — страх перед матерью.
Дети продолжали обрывочно передавать впечатления, накопившиеся за их недолгую жизнь.
— …Один раз, — говорила Джоанна, — мы видели человека, который висел на веревке. Он был мертвый.
— Это был Хью Диспенсер, — пояснила Элинор. — С ним сначала такое сделали! Просто ужас!.. А потом повесили на веревке, и он качался… качался…
— Этого больше не будет, — сказала Филиппа, внутренне содрогаясь. — Забудьте обо всем.
— Но я не могу, — сказала Элинор. — Иногда, когда лежу в кровати ночью, начинаю его видеть. Хотя совсем темно.
— Я тоже, — добавила Джоанна.
— Не бойтесь, с этим навсегда покончено! — воскликнула Филиппа.
О, как она была наивна!
— А ты, дорогая сестра, видела, как человек раскачивается на веревке? — спросила ее Элинор.
— Нет, — твердо ответила Филиппа. — И вы тоже не видели. Это был, наверное, просто плохой сон.
Две пары детских глаз вопросительно уставились на нее.
— Просто дурной сон, — повторила она. — И не надо беспокоиться, потому что все сны исчезают, когда просыпаешься и видишь, что вокруг уже светлый день.
Кажется, девочкам пришлось по душе такое объяснение. Они несколько раз воскликнули: «Это был сон!» — и заметно успокоились.
Им хотелось побольше узнать о замужестве.
— На что оно похоже? — спросила как-то Джоанна.
Филиппа искренне ответила, что это самое-самое чудесное, что только может произойти между двумя людьми.
— Между всеми? — поинтересовалась Элинор.
— Конечно!
— Но ты вышла замуж за Эдуарда, а не за кого-то другого, — сказала Джоанна. — Я тоже хочу выйти за него!
— Нельзя выходить замуж за родного брата, — объяснила Филиппа. — Кроме того, он уже женат. На мне.
— Когда я была совсем маленькой, — вспомнила вдруг Элинор, — меня уже выдали за Альфонсо, короля Кастилии. С тех пор я ничего о нем не знаю. Может, он меня совсем не любит?
— Он не может любить или не любить, — сказала Филиппа. — Ведь он никогда не видел тебя, верно?
— И я его тоже.
— А Эдуарда ты видела раньше? — спросила Джоанна.
— Конечно…
И Филиппа рассказала им про замок Валенсьен, как она там встретила Эдуарда, как они вместе гуляли по лесам и полям и она полюбила его, а он ее, а потом сделал предложение стать его женой.
Девочки внимали ей с полуоткрытыми ртами — никогда раньше не доводилось им слушать такие искренние и взволнованные слова о чувствах, о любви.
Вдруг лицо Джоанны вспыхнуло, и, уткнувшись в колени Филиппы, она пробормотала:
— А меня хотят выдать за сына короля Шотландии и увезти туда… Не позволяй им этого, дорогая сестра! Я не хочу в Шотландию!
Филиппа нежно погладила ее светлые волосы.
— Не волнуйся, милая. Ты еще совсем маленькая. До той поры пройдут годы и годы. А там будет видно.
Это немного успокоило девочку, но она все же повторила:
— Не хочу к шотландцам, даже когда буду совсем старая. Там очень холодно, и они наши враги.
— Оттого тебя и хотят сделать женой сына Роберта Брюса, — попыталась объяснить ей Филиппа. — Королевские браки иногда помогают делать из врагов друзей и останавливают войны.
— Он такой еще маленький, — с презрением сказала Джоанна. — Даже меньше меня. И очень уродливый. Прямо тьфу!
Лицо у нее сморщилось, она опять была готова заплакать.
— Ты же никогда не видела его, — возразила Филиппа. — Зачем так говорить?
— Мы слышали от людей, — сказала Элинор. — А отец у него больной и страшный, как дьявол.
Филиппа вновь повторила, что Джоанна еще слишком мала и не стоит пока думать обо всем этом, и перевела разговор на другое, но видела, что обеих девочек беспокоит будущее, и ей было их жаль — она не понимала, зачем детей раньше времени посвящают в дела о заключении браков и вообще ведут при них такие разговоры.
* * *
Оставшись наедине с Эдуардом, она вспомнила о страхах Джоанны и рассказала о разговоре с ней.
— Бедные девочки. Живут в постоянном страхе, в постоянном ожидании чего-то неприятного, что может… должно случиться с ними.
Эдуард слегка нахмурился.
— Насколько мне известно, — сказал он, — за ними хорошо смотрят. У них хорошие наставницы, и девочки имеют все, что им нужно.
— Нисколько не сомневаюсь в этом, — заверила его Филиппа, — но, по-моему… возможно, я ошибаюсь… им не хватает главного — любви. В нашей семье родители были постоянно рядом с нами и все мы чувствовали себя счастливыми.
— Твоя семья не совсем обычная, моя любовь, — сказал Эдуард, усмехнувшись. — Поэтому в ней появляются такие, как ты.
Она не могла не ответить ему радостной улыбкой, но продолжила разговор о том же:
— Джоанне обязательно предстоит стать женой сына Роберта Брюса?
— Да, так гласит один из пунктов договора о мире, и я не вижу в этом ничего плохого. Нам необходим мир. Постоянные войны с Шотландией стоят огромных денег и немалых потерь. Эта страна слишком дикая и гористая, и над ней невозможно одержать полную победу. Даже моему деду это не удалось. И я целиком за мирное решение наших споров, чему и должен служить этот договор.
Филиппа с восхищением слушала умные речи молодого супруга.
— А шотландцы думают так же? — поинтересовалась она.
Он кивнул.
— Роберт Брюс просто мечтает о мире. Он очень болен. Уже много лет медленно умирает от проказы, и теперь конец его близок. Единственный его наследник — сын Давид, которому сейчас всего пять лет. Ему и предстоит стать королем Шотландии.
— А Джоанне — его женой?
— Совершенно верно, дорогая.
— Но они так малы, что брак может состояться не раньше чем через десять лет, не так ли?
— Совсем наоборот. Все должно свершиться в самое ближайшее время. Союз с Шотландией должен быть скреплен брачной церемонией. Только в этом случае можно рассчитывать, что он будет прочным.
— Но Джоанна, разумеется, останется здесь, пока не вырастет?
Снова на юном лице Эдуарда появилось хмурое выражение, делавшее его гораздо старше.
— К сожалению, дорогая, ей придется отправиться в Шотландию. Это входит в условия союза.
— Бедный ребенок! Значит, не напрасны ее страхи?!