Мадонна Семи Холмов

– Почему так, отец? – спросила Лукреция, а Джулия рассмеялась:
– Да она не возражает, совсем не возражает.
Папа потрепал дочь по щеке, и Лукреция вспомнила нежное прикосновение Чезаре – он любил щипать ее за щечку.
– Отец! – воскликнула она. – А когда мы увидим Чезаре?
Джулия и Папа обменялись понимающими улыбками.
– Вот видите, я была права, – заявила Джулия. – У бедняжки Лукреции пока нет возлюбленного.
По лицу Папы пробежала лишь тень недовольства – он редко показывал тем, кого он любил, что он на них сердится, но Джулия поняла, что ее реплика Александру неприятна. Но она была слишком уверена в своей над ним власти, чтобы чего-то опасаться, и потому упрямо повторила:
– Я права.
– Когда-нибудь, – ответил Александр, – моя дочь познает великое счастье любви, я в этом не сомневаюсь. Но это наступит тогда, когда она будет к этому готова.
Лукреция поцеловала отцу руку.
– Она больше думает о своем отце и братьях, чем о ком-либо другом, – добавила Джулия. – Кого бы из мужчин ей ни представили, она все время повторяет: «Как ничтожны они по сравнению с моим отцом… или по сравнению с Чезаре и Джованни».
– Лукреция – настоящая Борджа, – заметил Александр, – а мы ставим членов нашей семьи выше всех на свете.
– Но ведь на свете живут не только Борджа, – смеясь, Джулия прижала к себе его руку. – Молю вас, Ваше Святейшество, откройте нам, кого же теперь вы предназначаете Лукреции в женихи?
– Человека очень влиятельного. Его зовут Джованни Сфорца.
– Но ведь он, кажется, старик? – спросила Джулия.
– А разве возраст – помеха любви? – И снова в голосе Александра послышался упрек.
Джулия поспешила исправить свою ошибку:
– Лишь богам дарована вечная молодость, а Джованни Сфорца, я готова в том поклясться, всего лишь человек.
Александр улыбнулся и поцеловал ее:
– Но это отличная партия. Моя любимая доченька станет благословлять меня за это.
Лукреция поцеловала его, как требовал дочерний долг.
– Меня сватали уже много раз. Прежде чем выражать благодарность, я подожду, пока увижу этого жениха и выйду за него замуж.
Папу рассмешила подобная рассудительность. Он получал огромное удовольствие от болтовни с девушками, и каждый раз печалился, когда приходилось их отсылать и приступать к своим официальным обязанностям.
В сопровождении свиты девушки покинули Ватикан и, когда они шли через площадь, какой-то бродяга нагло уставился на Джулию и заорал:
– Смотрите, вот идет невеста Христова!
Глаза Джулии вспыхнули негодованием, но бродяга не стал дожидаться наказания и удрал с площади во всю прыть.
– Ты рассердилась, Джулия, – констатировала Лукреция, – рассердилась на слова, сказанные каким-то нищим.
– Меня его слова оскорбить не могут, – ответила Джулия, – но ты понимаешь, в кого он метил.
– Ты – любовница моего отца, и в этом нет ничего оскорбительного. Только подумай обо всех тех знатных господах, которые именно из-за этого увиваются вокруг тебя.
– Но для простого люда подобные отношения оскорбительны, – возразила Джулия. – Жаль, что этого типа так и не удалось поймать. Я хотела бы, чтобы ею бросили в тюрьму и наказали.
Лукреция вздрогнула. Она знала, какое наказание ждет тех, кто осмеливается оскорбить господ высокого ранга: им вырывали язык.
Лукреция постаралась больше об этом не думать. Возможно, она научится воспринимать такие вещи как должное, как научилась воспринимать отношения между отцом и Джулией и поведение «благочестивой» Адрианы, как научилась принимать тот факт, что ей следует обогащаться при помощи взяток. Она не сомневалась, что со временем станет такой же невосприимчивой к подобным вещам, как и другие, но пока была еще слишком ранимой и мягкосердечной.
Она должна приладиться к этой жизни, стать такой же, как все, кто ее окружали. И все же ей еще трудно было примириться с мыслью, что людям вырывали языки за то, что они слишком вольно высказывали свои мысли.
Но не стоит задумываться о таких печальных вещах! Она повернулась к Джулии:
– Наверное, я выйду замуж за этого человека, за Джованни Сфорца. Мне нравится это имя. Его зовут так же, как моего брата.
– В Италии многих зовут Джованни, – напомнила ей Джулия.
– И все же, мне кажется, отец снова передумает и выберет мне еще какого-нибудь жениха. Джулия, а не может так случиться, что я вообще не выйду замуж? Потому что, как только меня за кого-нибудь просватают, тут же находится другой, более знатный и более достойный.
– Но ты непременно когда-нибудь выйдешь замуж.
– И тогда у меня будет возлюбленный, совсем как у тебя.
– Глупенькая, мужья не всегда бывают возлюбленными, к тому же прежде чем стать такой, как я, тебе надо еще подрасти.
Джулия наклонилась к уху Лукреции и, таинственно улыбаясь, произнесла:
– Я открою тебе один секрет. Папа – не только мой любовник. Он – отец ребенка, которого я ношу под сердцем.
– Ох, Джулия! Значит, у тебя будет ребенок?! Джулия кивнула.
– Вот почему я так разозлилась на того бродягу. Боюсь, об ЭТОМ уже начали поговаривать, значит, некоторые наши слуги слишком любопытны… и слишком болтливы.
– Не наказывай их, – взмолилась Лукреция. – Такова натура всех слуг.
– А почему это тебя так беспокоит?
– Я просто не хочу думать о наказаниях. Солнышко светит так ясно, площадь выглядит чудесно, и разве апартаменты отца не прекрасны? Скоро Чезаре и Джованни вернутся домой, я выйду замуж. Как все замечательно! И мне просто не хочется думать о том, что кому-то не так хорошо, как мне.
– Порою, – задумчиво сказала Джулия, – ты кажешься такой простой, наивной, но порою тебя очень трудно понять.
Апартаменты Лукреции во дворце Санта Мария. Рабыни и служанки помогают ей одеваться. Одна из служанок приколола к ее платью ленту, другая укрепила в волосах украшенный драгоценными камнями гребень.
Приготовления к бракосочетанию значительно продвинулись вперед. Отвергнутого дона Гаспаро успокоили при помощи трех тысяч дукатов, и вся Италия заговорила об альянсе домов Борджа и Сфорца. Некоторые увидели в нем угрозу своей безопасности, например, делла Ровере решил, что ему предпочтительнее было бы покинуть Рим. Ферранте Арагонский не знал, что об этом думать, и с тревогой смотрел в будущее.
Лукреция видела, что на этот раз сватовство достигло уровня, которого два предыдущих еще не достигали, и теперь уже была почти уверена, что выйдет замуж за Джованни Сфорца.
Поэтому когда в дверь постучался паж и сказал одной из ее придворных дам, что во дворец прибыл некий благородный господин и просит встречи с Лукрецией Борджа, Лукреция решила, что это – Джованни Сфорца.
Конечно же, он поступил неправильно. Ему не следовало являться неофициально: дочь Папы и ее будущий супруг не могут встречаться как обыкновенные слуги, хотя в подобной встрече есть нечто приятное и романтичное! Она оправила складки своего расшитого платья и в последний раз глянула в зеркало из полированного металла. Очень хороша! И вновь подумала об ожидавшей ее любви – той самой, о которой так много говорила Джулия.
– Скажите, что я приму его, – сообщила она пажу.
Но не успела она произнести эти слова, как посетитель уже появился на пороге ее комнаты, и все мысли о романтической любви к будущему супругу мгновенно вылетели из хорошенькой головки.
– Чезаре! – крикнула Лукреция и, забыв все церемонии, кинулась к брату в объятия.
Она услышала его басовитый смех, смех, в котором звучала радость, любовь и что-то еще, что именно, она не поняла, но эти новые нотки ей определенно понравились. Она схватила его за руку и прижалась к ней губами.
– Ты рада меня видеть, Лукреция?
– Как же долго тебя не было!
– А ты вспоминала обо мне хоть время от времени?
– Каждый день, милый Чезаре, каждый Божий день. Я каждый день молилась о тебе Мадонне.
Чезаре нетерпеливо глянул на столпившихся вокруг них служанок. Казалось, в комнате возникла новая атмосфера, и служанки даже стали выглядеть иначе – они замерли, боялись пошевелиться. Лукреция сразу же вспомнила, как давным-давно, еще в материнском доме, все рабы, слуги и служанки боялись Чезаре – а ведь он был тогда совсем ребенком!