Обольститель

«А у тебя — муж,— напомнил он ей,— что делает нас парой».
«Ты шутишь о священных вещах».
Его дорогая Мэри не умела ценить юмор. Но он был очарован ее недостатками не меньше, чем достоинствами.
Она познакомилась с Элизабет, и это, по словам Мэри, вызвало в ее душе смятение.
Шеридан гадал, знает ли Элизабет о его связи с актрисой. Он не был уверен в этом. Но Элизабет уже давно освободилась от иллюзий. Он хотел бы объяснить ей, что его чувство к Мэри Робинсон было преходящим. Его жизнь связана с Элизабет; он был уверен, что сможет растолковать это жене, если она спросит его. Но она не делала этого. В то время она была поглощена их малышом Томасом, пением, чтением пьес, поступавших сотнями в «Друри-Лейн» от начинающих авторов, работой со счетами. Оставалось ли у Элизабет время на подозрения?
Но, возможно, ее родные откроют ей глаза. Ее брат Томас был музыкальным режиссером «Друри-Лейн» и работал в тесном контакте с управляющим театра. Томас, как все члены семьи Линди, был блестящим музыкантом; он сочинил песни для «Дуэньи». Еще у Элизабет была сестра Мэри, жена Ричарда Тикелла, знавшего почти все.
Но Элизабет ничего не говорила мужу; его роман продолжался, Мэри Робинсон стремительно поднималась к славе. Она и Элизабет Фаррен были ведущими актрисами своего времени; люди толпами валили в театр, чтобы посмотреть на них; эти женщины являлись любимицами как молодежи, так и более зрелой публики. Молодежь видела в них красивейших девушек Лондона; для зрителей постарше они были леди. Обе актрисы гордились тем, что они принесли на сцену новую утонченность и доказали, что театр может быть занятным без вульгарности.
Какие дни! Какой триумф! Мэри помнила роль Статиры в «Александре Великом». Она очаровала зал своими бело-голубыми персидскими нарядами и ненапудренными темными волосами. Она играла Фанни Стерлинг в «Тайном браке» и леди Анну в «Ричарде Третьем». Всегда с большим успехом. Какой триумф выпал на ее долю в пьесах «Неисправимый» и «Все за любовь!» Затем — Виола в «Двенадцатой ночи». Лишь однажды она познала провал, и то не по своей вине. Шеридану не удалось найти новую пьесу, и, чтобы обмануть публику, он решил показать «Неисправимого» под названием «Путешествие в Скарборо». Зал тотчас распознал подлог и стал выражать свое возмущение свистом. Ужасный момент — она стояла на сцене и впервые ощущала, что аудитория разлюбила ее.
Но даже это обернулось триумфом, потому что герцог Камберлендский, часто приходивший в театр полюбоваться Мэри из своей ложи, а потом в «Зеленой комнате», перегнулся через ограждение и закричал актрисе: «Не огорчайтесь, миссис Робинсон. Они освистывают не вас, а спектакль». Затем Шеридан вышел вперед и сказал зрителям, что им вернут деньги. Бунт был предотвращен.
Да, она могла с удовольствием оглянуться на три года успеха; а теперь... Утрата.
«В будущем,— решила она,— я всегда буду думать о себе как об Утрате».
  
ПРОИСШЕСТВИЕ В КОВЕНТ-ГАРДЕНЕ
 
Утрата с беспокойством посмотрела на себя в зеркало, но бессонная ночь не отразилась на ее внешности. Глаза девушки блестели, легкий румянец освежал обычно бледные щеки. Да, она не спала, но и не крутилась на кровати от тревог. Она лежала неподвижно и умиротворенно. Вспоминая события, которые вели к этому дню, она чувствовала, что скоро произойдет нечто чудесное.
Скоро придет миссис Армистед, которая поможет ей одеться. Как мудро она поступила, обзаведясь этим отдельным жильем, расположенным неподалеку от дома, где находились ее мать и ребенок. Она могла часто видеть их, не живя с ними под одной крышей. Конечно, гонорары актрисы не так велики, чтобы она могла позволить себе предаваться роскоши. Она могла наслаждаться роскошью, если бы согласилась платить за нее. Герцог Рутлендский предлагал ей шестьсот фунтов в год и роскошный особняк за право стать ее любовником. Герцог Камберлендский обещал еще большее вознаграждение. Но она отказала им всем, объяснив это Шеридану так: «Кем они меня считают? Дорогой проституткой... потому что я — актриса?»
Шеридан помог ей написать письма этим знатным людям.
«Мы не будем слишком суровы,— сказал он.— Театр не может позволить себе надевать маску оскорбленной добродетели. Мы продемонстрируем некоторое смущение - возможно, дадим надежду... Это обеспечит их регулярное появление в театре».
Шерри был очаровательным негодяем. Мэри стыдилась того, что она уступила ему; но в те дни, когда она делала первые шаги в театре, ей нужна была поддержка. Но когда она познакомилась с Элизабет... Да, именно так ей это представлялось. Тут ни при чем был его отказ дать ей роль леди Тизл. Причиной послужило ее уважение к Элизабет.
Они остались большими друзьями, хотя и перестали быть любовниками.
У двери появилась миссис Армистед — как всегда, опрятная и вежливая.
— Надеюсь, мадам хорошо отдохнула?
— Я мало спала, Армистед.
— Это понятно. Что мадам наденет сегодня?
Утрата задумалась. Что может произойти сегодня? Кто знает? Она должна быть готова ко всему. Розовый атлас? Голубой шелк?
Миссис Армистед достала белое муслиновое платье, обшитое голубой тесьмой. Оно было одним из наиболее простых.
Служанка держала его так, что казалось, будто оно надето на нее. Как превосходно она бы выглядела, если бы одевалась соответствующим образом! — подумала Утрата.
— Это платье — одно из самых простых, но оно весьма идет вам,— сказала миссис Армистед.
Простое платье для особого случая. Почему она почувствовала, что это будет особый случай? Возможно, это подсказала интуиция.
— Я надену его, Армистед.
Странное дело — миссис Армистед казалась удовлетворенной. Словно мой триумф — это ее триумф, подумала Утрата. В каком-то смысле так оно, конечно, и есть. Если бы для меня настали тяжелые времена, как бы я смогла платить ей? И если в мой дом приходят богатые люди, она может понравиться кому-то из них и получить работу в роскошном дворце. Потерять Армистед было бы ударом для Мэри.
— Армистед, ты выглядела превосходно, когда держала муслиновое платье так... словно оно было надето на тебя. Оно бы подошло тебе.
— Спасибо, мадам.
— У меня есть другое муслиновое платье... с пуговицами цвета лаванды. Я зацепила его... оно немного порвано на подоле.
— Я заметила это и зашила его, мадам. Превосходно, Армистед. Ее уход был бы несчастьем.— Его несложно подогнать к твоей фигуре, Армистед. Можешь забрать платье себе.
— Спасибо, мадам.
Никакого изъявления радости. Только сдержанное «спасибо». Никогда нельзя догадаться, о чем думает Армистед; ясно только одно: она — идеальная служанка для леди.
Как только Утрата надела белое платье, она сразу поняла, что оно подходит для сегодняшнего дня. Если появится посетитель, она сможет разыграть леди, застигнутую врасплох. Простое утреннее платье — весьма элегантное в своей простоте, особенно при утреннем освещении. Это лучше, чем атлас с перьями.
Она подождала, пока Армистед завяжет вокруг ее шеи накидку и попудрит ей волосы, но Армистед сказала:
— Мадам очень идут свободно падающие на плечи ненапудренные волосы.
Ну конечно. Она села перед туалетным столиком, и Армистед принялась расчесывать ее волосы. Как она права!
Армистед отошла назад, чтобы полюбоваться своей работой, и Утрата сказала:
— Спасибо, Армистед. Теперь, пожалуйста, принеси мне чашку шоколада.
***
Миссис Армистед постучала в дверь. Утрата знала, что к ней прибыл посетитель, потому что она видела открытую карету.
— К вам прибыл джентльмен, мадам.
— Джентльмен, Армистед?
Ее сердце забилось чаще. Она должна успокоиться. Неужто... Передвигаются ли особы королевской крови в открытых каретах? Неужели они смиренно просят, чтобы их приняли? Она посмотрела на свои руки и спросила:
— Это кто-то из моих знакомых?
— Да, мадам. Этот господин был здесь вчера вечером. Мэри надеялась, что она не выдала своего разочарования наблюдательной Армистед.