Миссис Крэддок

— Эдди!
Крэддок обернулся с изумленным возгласом:
— Эй, ты что тут делаешь?
Он подбежал к Берте, но не выказал восторга, на какой она рассчитывала.
— Я хотела сделать тебе сюрприз. Ты не рад меня видеть?
— Конечно, рад, но тебе не следовало спускаться без разрешения доктора Рамзи. Я не ожидал, что это произойдет сегодня.
Эдвард отвел ее к дивану, она легла.
— Я думала, ты обрадуешься…
— Я и обрадовался.
Крэддок подложил под голову жене подушки и накрыл ее пледом.
— Ты просто не представляешь, сколько трудов мне стоило собраться и прийти сюда, — призналась Берта. — Мне казалось, что я никогда не закончу одеваться, а потом еще на лестнице чуть не свалилась от слабости. Но я же знала, что тебе здесь без меня одиноко, а в спальне ты сидеть не любишь.
— Тебе не следовало подвергать себя опасности. Твое состояние может ухудшиться, — мягко сказал Крэддок, затем бросил взгляд на часы. — Побудешь полчасика, а потом я отнесу тебя в постель.
Берта рассмеялась, решив, что не позволит этого сделать. Так уютно лежать тут, на диване, когда рядом Эдвард. Она задержала его руки в своих ладонях.
— Я уже просто не могла терпеть эту спальню! Там так мрачно, да еще дождь целый день стучит в стекла.
Этот разговор происходил в один из пасмурных дней ранней осени, когда обложному дождю не видно конца и вся природа словно грустит, сознавая скорое увядание.
— Я как раз собирался докурить трубку и подняться к тебе.
Берта, утомленная своим подвигом, молча сжала пальцы Эдварда в благодарность за заботу. Она испытывала тихое счастье, просто находясь рядом с мужем. Вскоре он опять озабоченно посмотрел на часы и произнес:
— Полчаса почти истекли. Через пять минут отнесу тебя наверх.
— Ничего подобного, — игриво отозвалась Берта, считая слова Крэддока шуткой. — Я останусь в гостиной До ужина.
— Нет, ни в коем случае. Это повредит твоему здоровью. Порадуй меня, вернись в постель.
— Предлагаю компромисс: я пробуду здесь до чая.
— Нет, дорогая, нельзя.
— Ты как будто хочешь от меня избавиться!
— Я должен уйти по делам.
— И ничего не должен. Ты говоришь так, только чтобы отослать меня, врунишка!
— Будь умницей, позволь мне уложить тебя в постельку.
— Нет, нет, нет!
— Тогда мне придется оставить тебя здесь. Я не ожидал, что ты сегодня спустишься, и пообещал кое с кем встретиться.
— Ты же не бросишь меня в такой важный день! Подумай, я первый раз встала с постели. Что у тебя за встреча? Отправь записку, что все отменяется.
— Прости, дорогая, не могу. Видишь ли, после церкви я встретил девиц Хэнкок, и они сказали, что собираются идти в Теркенбери, а поскольку на улице мокро, я предложил их отвезти, — объяснил Эдвард. — Я обещал заехать за ними в три часа.
— Ты шутишь? — недоверчиво спросила Берта. Ее взгляд вдруг сделался жестким, дыхание участилось.
Крэддок с тревогой посмотрел на жену.
— Я не знал, что ты встанешь, иначе ни с кем не договаривался бы.
— Ладно, не важно, — вздохнула Берта, подавив вспышку гнева. — Просто напиши, что не приедешь.
— Боюсь, это невозможно, — твердо произнес Крэддок. — Я дал слово и не могу его нарушить.
— Боже, как это гадко! — Ярость Берты выплеснулась наружу. — Неужели у тебя хватит жестокости бросить меня в такой момент? После всех моих мук я заслуживаю хотя бы немножечко внимания! Долгие недели я была на грани смерти, и сейчас, когда наконец-то почувствовала себя лучше и сама спустилась вниз, решив, что тебе будет приятно, ты собрался везти этих мисс Хэнкок в Теркэнбери!
— Берта, пожалуйста, будь благоразумна, — попытался убедить жену Крэддок, хотя не в его привычках было потакать ее капризам. — Сама видишь, я не виноват. Разве тебе мало, что я расстроился? Я вернусь через час. Побудь здесь, и после моего возвращения мы проведем вечер вместе.
— Зачем ты меня обманул?
— Я тебя не обманывал. Врать — не в моем характере, — с гордостью сказал Эдвард.
— Ты притворялся, что заботишься о моем здоровье, когда отправлял меня наверх. Разве это не обман?
— Я не притворялся.
— Опять лжешь! Ты хотел спровадить меня, чтобы я не знала, что ты отправился к Хэнкокам.
— Берта, пора бы тебе уже лучше знать меня.
— Почему ты ни словом не упомянул о них до тех пор, пока не понял, что деваться некуда?
Эдвард добродушно пожал плечами:
— Я же знаю, как ты обидчива.
— Знаешь — и все равно предложил им свои услуги.
— Все вышло как-то само собой. Сестры Хэнкок жаловались на погоду, а я возьми да скажи: «Если хотите, я вас отвезу». Они и обрадовались.
— Ты ужасно добр со всеми, кроме собственной жены.
— Прости, солнышко, мне некогда с тобой спорить, я уже опаздываю.
— Ты в самом деле поедешь?
У Берты не укладывалось в голове, что Эдвард все-таки воплотит свое намерение.
— Да, дорогая, это мой долг.
— В первую очередь твой долг — заботиться обо мне! Эдди, ну пожалуйста, не уезжай. Ты не представляешь, как это важно.
— Я еду не потому, что хочу, а потому, что должен. Через час буду дома.
Крэддок наклонился, чтобы поцеловать Берту, а она, обвив его шею руками, зарыдала.
— Умоляю, останься! Если ты меня любишь, если хоть когда-нибудь любил, не уезжай. Зачем ты своими руками душишь мою любовь к тебе?
— Берта, не глупи.
Эдвард высвободился из объятий Берты и пошел к двери; встав с дивана, она двинулась следом и схватила его за руку.
— Ты же видишь, как я несчастна! Ты — все, что есть у меня в этом мире. Ради всего святого, Эдди, останься. Это значит для меня гораздо больше, чем ты думаешь.
Не выпуская его руки, Берта сползла на пол — теперь она стояла перед Эдвардом на коленях.
— Давай-ка приляг на диван. Все это очень вредно для твоего здоровья.
Крэддок отнес ее на кушетку и, желая скорее покончить с неприятной сценой, поспешно вышел.
Берта вскочила, намереваясь побежать за ним, но звук захлопнувшейся двери заставил ее опуститься обратно. Она уронила лицо в ладони и залилась слезами, однако унижение и бешеная ярость почти полностью вытеснили ее горе. Она стоя на коленях молила мужа об одолжении, а он ей отказал!
Внезапно Берта ощутила жгучую ненависть к мужу. Любовь, крепкая медная башня, рухнула, словно карточный домик. Отныне Берта не будет притворяться, что не замечает недостатков, явных, как белый день. Крэддок — законченный себялюбец, для него важен лишь он сам — он, он и только он. Берта испытывала какое-то болезненное удовольствие, развенчивая своего идола, срывая украшения, которыми убрала его в своей безумной страсти, обнажая его натуру. Теперь она ясно понимала, что Эдвард эгоист, но невыносимее всего было сознавать собственное унижение.
Дождь лил без конца. Отчаяние природы, передавшееся Берте, снедало ее душу. В конце концов, обессилев, она утратила счет времени и просто лежала на кушетке в полузабытьи. По крайней мере в этом состоянии она не чувствовала боли, на сердце было пусто, измученный разум как будто отключился. Когда вошедшая служанка сообщила Берте, что мисс Гловер спрашивает разрешения повидать ее, она сперва даже не поняла, о чем речь.
— До сегодняшнего дня мисс Гловер обходилась без этих церемоний, — раздраженно ответила Берта, забыв о ссоре, которая произошла на прошлой неделе. — Пусть войдет.
Сестра викария подошла к двери и остановилась, краснея и бледнея. Взгляд у нее был страдальческий и даже немного испуганный.
— Берта, можно мне войти?
— Пожалуйста.
Мисс Гловер направилась прямиком к кушетке и вдруг рухнула на колени.
— Берта, прошу, простите меня. Я была не права и дурно вела себя с вами.
— Фанни, дорогая, — пробормотала Берта, на губах которой сквозь страдания проступила улыбка.
— Я беру назад все свои слова. Не понимаю, что на меня нашло. Берта, молю вас о прощении.
— Мне не за что вас прощать.
— Святые небеса, есть за что! Совесть терзала меня еще с тех пор, как я покинула ваш дом, но сердце мое ожесточилось, и я не слушала ее укоров.