Флобер и 'Madame Bovary'

Написано прекрасно, но сравнение само по себе столь необычно, что отвлекает наше внимание от настроения отрывка, тогда как цель сравнения в том и состоит, чтобы подкреплять его силу и значимость. 
Лучшие современные писатели Франции, насколько я заметил, намеренно избегают риторики. Они пытаются писать просто и естественно, не употребляют эффектные триады и воздерживаются от сравнений, словно это действительно те самые насекомые, о которых говорил Флобер. Поэтому, я думаю, они и не склонны восхвалять стиль Флобера, во всяком случае, когда разговор идет о "Госпоже Бовари"; "Bouvard et Pecuchet"[*"Бувар и Пекюше" (фр.).], где Флобер отказался от всех украшений, им ближе; по этой причине тяжелому слогу его лучших романов они предпочитают легкое, живое дыхание писем. Но дело тут скорее в моде, и нам лучше не судить о стилистических достоинствах флоберовской прозы. Слог может быть суровым, как у Свифта, цветистым, как у Джереми Тейлора, высокопарным, как у Э. Берка; каждый по-своему хорош, и наши предпочтения зависят от личных вкусов. 
V 
После "Госпожи Бовари" Флобер написал "Salammbo"[*"Саламбо" (фр.).], книгу, по общему мнению, довольно неудачную, и взялся за еще один вариант "L'Education Sentimentale", где рассказывал о своей любви к Элизе Шлезенжер. Многие французские литераторы считают роман шедевром, но он, по-моему, путанный и читается тяжело. Его герой, Фредерик Моро, - это частью портрет самого Флобера, каким писатель видел себя, а частью портрет Максима дю Кана, каким он видел своего друга, но люди эти были слишком непохожи друг на друга, чтобы в результате получился удачный сплав. Герой вышел неубедительным и совершенно неинтересным. Тем не менее начало романа превосходно, а ближе к концу в нем есть редкая по силе сцена, где мадам Арну (Элиза Шлезенжер) и Фредерик (Флобер) расстаются. Наконец, уже в третий раз, он переделал "La Tentation de St. Antoine". Хотя он утверждал, что замыслов ему хватит до конца жизни, они так и остались туманными прожектами. Как ни странно, но, кроме "Госпожи Бовари", сюжет которой он получил в готовом виде, все его романы строились на идеях, осенивших его еще в юности. Состарился Флобер рано. К тридцати годам он уже был лысым и пузатым. Максим дю Кан, по-видимому, прав, когда утверждает, что нервные срывы и успокоительные лекарства, которые он принимал от них, ослабили его творческие возможности. 
Время шло, его племянница Каролина вышла замуж. Они остались с матерью одни. Затем умерла мать. Несколько лет он снимал квартиру в Париже, но жил там почти так же уединенно, как и в Круассе. Друзей у Флобера было мало, разве что приятели из литературных кругов, которые раз или два в месяц собирались за обедом у известного ресторатора Маньи. Флобер был провинциалом, и, по словам Эдмона Гонкура, чем дольше жил в столице, тем провинциальнее становился. В ресторане он требовал отдельный кабинет, поскольку не выносил шума, близости людей и не чувствовал себя уютно, пока не снимал фрак и башмаки. В 1870 году, после поражения страны во франко-прусской войне, у мужа Каролины начались финансовые затруднения, и чтобы спасти его от банкротства, Флобер отдал ему все, что имел. Кроме старого дома почти ничего не осталось. Из-за треволнений снова возобновились припадки, которые на несколько лет затихли, и когда он где-нибудь обедал, Ги де Мопассану приходилось на всякий случай провожать его домой. Гонкур рассказывает о раздражительности, едкости, вспыльчивости и беспричинной обидчивости Флобера, но, как он добавляет в другом месте дневника: "...если ты не покушаешься на его приоритет и не боишься простудиться из-за всегда открытых окон, с ним очень приятно. Веселится он несколько тяжеловато, а смеется заразительно, как ребенок, и пленяет сердечной нежностью". Тут Гонкур явно воздает Флоберу по справедливости. Дю Кан писал: "Этот импульсивный и властный великан, взрывающийся при малейшем возражении, был самым почтительным, нежным и заботливым сыном, о котором только может мечтать мать". По очаровательным письмам к Каролине легко судить, на какую нежность Флобер был способен. 
Его последние годы прошли тоскливо. Жил он в основном в Круассе. Вел сидячий образ жизни. Слишком много курил. Слишком много ел и пил. Денег не хватало. Друзья выхлопотали для него синекуру на три тысячи франков в год, и он принял их предложение, хотя и чувствовал себя глубоко униженным. Правда, до денег он так и не дожил. 
Финальной публикацией Флобера стал сборник из трех повестей, куда вошло редкостное по мастерству "Un coeur simple"[*"Простая душа" (фр.)]. Затем, желая еще раз поиздеваться над человеческой глупостью, он засел за "Бувара и Пекюше", и чтобы собрать необходимый материал, с обычной своей добросовестностью прочел полторы сотни книг. Роман должен был состоять из двух томов, и первый из них он почти окончил. Восьмого мая 1880 года служанка в одиннадцать часов принесла ему в кабинет завтрак. Ее хозяин лежал на кушетке и бормотал что-то нечленораздельное. Она сбегала за доктором, но тот ничего не смог сделать. Меньше чем через час Гюстава Флобера не стало. 
За всю свою жизнь он искренне, преданно и бескорыстно любил лишь одну женщину - Элизу Шлезенжер. Как-то вечером, за обедом "у Маньи", где присутствовали Теофиль Готье, Ипполит Тэн и Эдмон Гонкур, Флобер сделал любопытное заявление. Он сказал, что никогда по-настоящему не обладал женщиной и остался девственником, а все его любовницы были не более, чем "подстилки", так и не заменившие ему женщины его мечты. Надо добавить, что биржевые авантюры Мориса Шлезенжера окончились крахом, и он переехал с женой и детьми в Баден. В 1871 году он умер. Через тридцать пять лет после их встречи Флобер написал Элизе первое любовное послание. Вместо обычного обращения "Мадам" он начал письмо так: "Моя первая, моя единственная любовь!" Элиза приехала в Круассе. Годы обоих сильно изменили. Флобер был теперь толстым, огромным, с красным, в пятнах лицом и длинными усами. Его лысину прикрывала черная шапочка. Элиза стала костлявой, поседела, и кожа ее утратила все свои нежные краски. В чудесной сцене последнего свидания между мадам Арну и Фредериком Моро из "L'Education Sentimentale", вероятнее всего, достоверно описана именно эта встреча. Флобер и Элиза виделись еще раз или два и, насколько известно, больше не встречались.