Милое семейство

 
Роберт Артур
Милое семейство
Фаррингтонов можно было бы считать весьма милым семейством, если, конечно, не принимать во внимание их некоторые дурные привычки, например, привычку убивать. Возможно, даже несправедливо называть убийство их привычкой. В конце концов они совершили его лишь дважды. Однако они были на пути к тому, чтобы превратить это в привычку. Вот и теперь они планировали исправить цифру «два» на «три». Но выглядели они отнюдь не зловеще и не походили на заговорщиков, шепчущих друг другу на ухо. Они обсуждали это свободно, открыто, расположившись в скромной гостиной летнего дома.
Мэрион Фаррингтон пила чай с лимоном. Берт Фаррингтон, ее дядя, также пил чай, правда, разбавленный ямайским ромом. Дик, ее младший брат, пил виски с содовой, и его напиток лишь цветом походил на чай.
— У малышки через две недели день рождения. И это призывает нас к действиям, — заявяла Мэрион.
Дик, тридцатидвухлетний, хорошо сложенный мужчина, привыкший к легкой жизни и свободной трате денег, смотрел в окно. Через открытое пространство перед домом можно было увидеть начинающийся лес и там, на опушке, Джинни Уэллс. На расстоянии она казалась почти ребенком — недаром Мэрнон так ее назвала, хотя Джинни было почти двадцать один год — двадцать один год, возраст, которого в соответствии с последними установками семейства Фаррингтонов она не должна была достигнуть.
Сейчас Джинни что-то искала на земле и свои находки собирала в корзинку.
— А она милашка, — заметил Дик. — И я думаю, что она обожает меня. — Он поправил галстук. — Если бы мы могли отложить ненадолго наше дело…
— Ха! — Берт Фаррингтон погрозил Дику пальцем. — Ты не должен становиться сентиментальным. Будущее семьи поставлено на карту.
— Берт прав.
Мэрион, немного склонная к полноте сорокадвухлетняя женщина, сидела прямо и изящно, и ее вполне можно было назвать привлекательной, если не обращать внимания на конфигурацию подбородка и решительность, которая вспыхивала в ее бледно-голубых глазах.
— В двадцать первый день рождения Джинни мы должны ей передать все имущество согласно воле Эдис. Мы могли бы добиться отсрочки на несколько недель, но в конце концов ее адвокат заставит нас сделать это. Об исходе не мне вам говорить.
Дик опорожнял свой стакан нервными глотками и думал о деньгах Элис, которые она оставила ему и которых теперь не было вместе с той половиной, что она завещала Джинни.
— Я мог бы отправиться с ней в залив покататься на яхте и опрокинуться.
Берт нахмурился.
— Не думаю, — сказал он. — Элис уже утонула.
— И Гарри тоже, когда мы с ним перевернулись пятнадцать лет назад, — сказала Мэрион. — Три утопленника — это слишком много, чтобы выглядеть случайностью.
Гарри был первый и единственный муж Мэрион. Мэрион вышла за него замуж, когда финансы семьи были на исходе, и богатый муж испытал лишь семь недель семейного счастья. Элис, единственная жена Дика, утонула всего лишь за два года до этого, купаясь на пустынном пляже в Акапулько, в Мексике. Элис причиталась половина находившегося в опеке двухсоттысячного состояния, оставленного отцом ей и ее сестре Джинни. «Судороги», — сказали мексиканские авторитеты, когда ее тело в конце концов прибило к берегу. Однако это могла быть и вдруг наступившая вялость, вызванная снотворным, примешанным к черному кофе, который она любила пить перед плаванием. Кто знает? Так или иначе теперь деньги опять улетучились; Джинни было почти двадцать один, и предстояло отчитаться за ту долю, которую Эдис оставила своей хорошенькой сестре и которой, увы, уже почти не существовало.
— Это должен быть ясный и простой несчастный случай, — сказала Мэрион.
Они следили за стройной девушкой, идущей через поле с корзинкой в руке. На полпути к дому она помахала рукой маленькому человеку в большой клетчатой кепке, ехавшему на велосипеде. То был мистер Доунн, который снимал на лето соседний дом.
— Пустая болтовня, — пробурчал Берт. — Не лучше ли предположить, что девушка психически больна?
— Что ты этим хочешь сказать? — поинтересовалась Мэрион.
— Ночные кошмары, которые мучают ее на протяжении двух недель, с тех пор, как она приехала нас навестить.
— Девушка, конечно, не больна, — сказала Мэрион. — У нее просто шалят нервы, как и у многих современных девушек. Однако безотносительно к причинам кошмаров я им рада. Весь город знает о них, и доктор Берне может подтвердить, что ее нервы не в порядке, вот почему я настаивала, чтобы она показалась ему.
Она внезапно замолчала, так как хлопнула входная дверь.
Мгновение спустя Джинни Уэллс вошла в комнату.
— О, что я нашла, — воскликнула она. — Я нашла несколько грибов. Взгляните!
— Ты — умница. Отнеси на кухню, я сама их тебе приготовлю.
— О, благодарю тебя, Мэрион.
— Ну, принимаем меры, — сказала Мерион, лишь только Джинни вышла. — В ее корзине я увидела и ядовитые грибы. Она сама их собрала и показала мистеру Доуни из соседнего дома. Мы будем чисты, абсолютно чисты.
Джинни с радостью встретила идею съесть блюдо, приготовленное из даров природы, собранных ею самой. Она съела по крайней мере три гриба из столь опасного кушанья, как вдруг зазвонил телефон.
Джинни вскочила, блюдо с грибами грохнулось на пол и разлетелось по ковру. Джинни весьма смутилась из-за своей неловкости, а грибы пришлось выбросить. Что же касается телефонного звонка, так это звонил докучливый сосед мистер Доуни, чтобы пригласить их в гости.
На Фаррингтонов опять свалилась досадная необходимость искать какой-то способ, чтобы избавиться от девчонки.
Поздно вечером пронзительный вопль из спальни над ними заставил их насторожиться. И опять вопль, и опять… Надежда засветилась в глазах Мэрион.
— Грибы! — воскликнула она. — Теперь-то мистер Доуни наверняка ее услышал. Пошли наверх. Дик.
Джинни сидела на кровати и, прижав руки ко рту, старалась заглушить крик.
— Это был какой-то кошмар! Страшнее не придумаешь.
Они услышали, как распахнулось окно. Затем чейто голос спросил:
— Хэлло! Здесь что-то случилось?
— Это вы, мастер Доуни? — Дик подошел к окну.
— Джинни привиделся какой-то кошмар, только и всего. Сейчас все в порядке.
— О! — воскликнул мистер Доуни. — О!
Окно снова закрылось.
Дик вернулся и присел на постель, сжав слабую руку Джинни своей рукой.
— Расскажи нам об этом, Джинни, — попросил он. — Это лучший способ избавиться от кошмаров.
Дыхание Джинни постепенно становилось спокойнее. Ее лицо залилось слабым румянцем, и она старалась натянуть на себя простыню.
— Это было так реально, — сказала она. — Это было в большой темной комнате, в каком-то старом странном доме, разрушающемся, наполненном тенями. И тени вдруг ожили и начали подползать ко мне. Там был ужасно высокий потолок и с него, из темноты, опускалась веревка. На ее конце была петля. И тени подталкивали меня к петле, и я знала: они хотят, чтобы петля обвилась вокруг моей шеи. И они подталкивали меня все ближе, ближе, до тех пор, пока дыхание почти не замерло у меня в груди. Вдруг петля стиснула мое горло и… и…
Джинни опять стада задыхаться и дрожать. Мэрион протянула ей таблетку и стакан воды.
— Прими ее, — сказала она. — Поспи. Это был всего лишь сон.
— Да, конечно, — прошептала Джиини. — Всего лишь сон. Спасибо, Мэрион.
Она приняла таблетку, запила водой и снова легла. Дик слегка пожал ее руку.
— Увидимся утром, Джинни.
Он потихоньку вышел. Мэрион и Берт последовали за ним, подобно любящим родителям, покидающим спальню своего засыпающего ребенка.
Было великолепное летнее утро. Гороскоп в ежедневной газете гласил: «Сегодня хороший день для осуществления планов, которые вы отложили».
Берт, который всегда читал гороскопы, показал его Мэрион.
— Да, мы ждали слишком долго, — сказала Мэрион и нахмурилась. — Мы должны покончить с этим делом сегодня. Вчерашний ночной кошмар Джинни дал нам как раз ту благоприятную возможность, в которой мы нуждались.