Я хочу на тебе жениться

  
Бетти Райт
 
Я хочу на тебе жениться
   
Пролог
 
Осенью бывают дни, напоминающие начальный момент весны: то же ласковое, но не греющее солнце в голубой вышине, та же оголенность деревьев и звонкость утреннего воздуха, та же светлая грусть в сердце от неизбежной смены времен года…
Это бабье лето.
С наступлением осени никто обычно не знает, когда придет бабье лето и придет ли вообще. А если оно приходит, никому не дано предсказать, сколько это чудо природы может продержаться.
Но Кэтрин и не пыталась предсказывать. Даже самой себе. Зачем? Чудом надо просто наслаждаться. И она наслаждалась. Она просто шла по золотому паркету опавших листьев и любовалась лазурной бездной утреннего неба, пьянела от бодрящего прохладного воздуха, разлитого над окрестностями Нью-Рошелла, и упивалась синеватой гладью пролива Лонг-Айленд, который там, за далекой дымкой у горизонта, соединялся с Атлантическим океаном…
В Нью-Рошелле у Кэтрин был небольшой дом, который она решила слегка переделать и, осуществив свою голубую мечту, открыть в нем частные детские ясли. В этот погожий сентябрьский день, первый день бабьего лета, молодая женщина приехала сюда, чтобы завершить приготовления к переезду из своего приморского обиталища в громадный особняк, гордо соседствовавший с небоскребами Манхэттена, центрального района Нью-Йорка.
После часовой прогулки в чудесном парке, выходившем прямо на берег пролива, она вернулась домой в приподнятом настроении и продолжила приятные хлопоты с мелкими вещами, которые еще оставались неупакованными.
Трехэтажный родовой особняк на Манхэттене, куда бывшая секретарша Кэтрин Пирс перебиралась с дочуркой, принадлежал американскому магнату Джеймсу Роккаттеру, за которого она два месяца назад вышла замуж.
Ее дочке Энни едва исполнилось два годика. Она была «сладким плодом горькой любви» Кэтрин к другому мужчине, который встретил и соблазнил ее еще до Джеймса и который оказался самым обыкновенным подонком.
Кэтрин приехала сегодня в Нью-Рошелл одна, о чем они с Джеймсом договорились заранее. На семейном совете было решено: как только наступит бабье лето, она займется последними сборами перед переездом, а он отвезет Энни в Пенсильванию к бабушке, которая не видела свою единственную внучку уже несколько месяцев и сильно соскучилась по ней.
Элис Пирс, мать Кэтрин, не видела Энни с весны, когда сломала себе шейку бедра и уже не могла сама наведываться в Нью-Рошелл. Несчастный случай с матерью заставил Кэтрин порядком поволноваться.
Но той же весной произошли и другие события, вызвавшие в ее сердце иные эмоции и чувства. За какие-то два или три месяца эти события всколыхнули и изменили всю ее жизнь с такой же стремительностью, с какой подчас закручивается в реке водоворот или происходит смена времен года.
И главным в водовороте этих событий стала ее встреча с Прекрасным Принцем в лице Джеймса Роккаттера и вспыхнувшая между ними страстная, всепоглощающая любовь.
Любовь, которая в этот теплый, пронзительно ясный осенний день казалась ей началом вечной весны в ее сердце.
  
1
 
Судьба была не очень-то благосклонна к Кэтрин Пирс: в тридцать лет — а именно столько ей исполнилось сегодня — у нее был ребенок, но не было мужа и работы. Выход из создавшегося положения она видела в одном — получить работу в компании «Роккаттер и сыновья». Она была бы не прочь занять в ней должность ответственной помощницы, а попросту секретарши. А почему бы и нет?
Кэтрин запрокинула голову и быстрым взглядом окинула массивное здание в стиле позднего классицизма, которое всем своим видом олицетворяло незыблемость финансового фундамента, создававшегося многими поколениями одной династии. В здании насчитывалось более ста этажей, и этот железобетонный колосс был весь устремлен ввысь, в бездонную синеву, так что, казалось, сами небеса расступались перед титанической мощью империи Роккаттеров.
Кэтрин скрестила на груди руки, чтобы хоть как-то защититься от пронизывающего весеннего ветра, и стала ждать, когда наконец перед ней прервется поток машин и она сможет перебраться на другую сторону улицы. Но поток еще долго не прерывался. Близился конец рабочего дня, и, очевидно, в эти минуты знаменитая уступчивость ньюйоркцев, спешивших с работы домой, улетучивалась быстрее, чем газ из выхлопной трубы автомобиля.
Перейдя наконец улицу, Кэтрин остановилась перед тяжелыми дверями из толстого стекла и поправила на себе пиджак. Затем сделала глубокий вдох, нажала на дверь и, стараясь придать себе важный и уверенный вид, решительным шагом направилась к окошку дежурного администратора.
Дежурила женщина. Она была очень возбуждена, без конца суетилась и совершенно не обращала внимания на новенькую посетительницу. Кэтрин знала, что работа администратора в вестибюле всякого большого учреждения сопряжена с ежеминутной суетой, однако она знала и то, что излишняя суетливость совсем не соответствует традиционным нормам поведения во владениях Роккаттеров.
Пока дежурная отбивала непрекращавшийся шквал телефонных звонков, Кэтрин с любопытством оглядела вестибюль. Мраморный пол, отполированный до зеркального блеска, отражал высокие стены из темного дерева. На мраморной плите-стеле, достигавшей сводчатого потолка, размещались портреты представителей пяти поколений Роккаттеров, каждый из которых был облачен в темный костюм с иголочки. И даже фасоны этих костюмов символизировали неизменность семейной традиции, а пристальный, суровый взгляд предков современных хозяев компании вызвал холодный трепет во всем ее теле. Всякий, кто окажется в этом вестибюле, должен знать, подумала она, что он вошел в бастион власти.
С каждым последующим поколением мужчины, возглавлявшие династию, становились все более привлекательными, однако в их глазах появлялось все больше непреклонной решимости и твердости. Но во взгляде самого последнего Роккаттера этот холодный металлический блеск отсутствовал. На портрете был изображен Джеймс Роккаттер IV, самый молодой и самый красивый из всех могущественных сородичей, выставленных на всеобщее обозрение. Только он один слегка улыбался, и в его улыбке была какая-то загадочность, привлекшая внимание Кэтрин. Может быть, оттого, что ей уже и раньше много раз попадались его фотографии в различных периодических изданиях, или это была просто игра воображения, но ей показалось, будто за едва приметной улыбкой на умном лице молодого мужчины прятался вопрос, который он хотел задать зрителю: «А способны ли вы понять, почувствовать, что творится в моей душе?»
Когда в неослабевающем натиске телефонных звонков вдруг возникла секундная пауза, Кэтрин оторвала взгляд от портрета Джеймса Роккаттера и прильнула к окошку дежурного администратора.
— Извините, — начала было она.
— Мисс Вулф на минуту вышла, а я из бухгалтерии и просто… — Дежурная резко положила трубку и бросила на Кэтрин испепеляющий взгляд, словно обвиняя ее в том, что проклятые звонки продолжают следовать один за другим. — Дежурный администратор слушает. Нет, подождите, пожалуйста. — И она опять резко, со стуком опустила трубку. — Что у вас? — обратила она наконец внимание на Кэтрин.
— Я пришла на собеседование, или, как это у вас называют, на интервью по поводу освободившейся должности у мистера Роккаттера, — сказала Кэтрин.
— Мистер Роккаттер располагается на двадцать первом этаже.
— Но в агентстве по трудоустройству мне назвали другой этаж. Может быть, я не…
Женщина, занимающая явно не свое рабочее место, пронзила Кэтрин ненавидящим взглядом и отрезала:
— Я сказала, на двадцать первом!
Потеряв всякую надежду выяснить что-либо у рассвирепевшей дежурной, Кэтрин развернулась и направилась к лифтам, стены между которыми были облицованы голубым гранитом. Может быть, на двадцать первом этаже найдется другой сотрудник, который объяснит ей с подобающим тактом и вежливостью, как пройти в отдел кадров.