За горизонт (СИ)

— Пятеро.
— И все неординарно?
— Все.
— Тогда вам прямая дорога в протекторат Русской Армии. Впишитесь как родной.
— Вам Ванга не родственница часом? Или вы прошлое по руке читаете?
— Что вы. Постоите на приеме переселенцев пару лет — еще и не такому научитесь.
— Не постою.
— Возьмите, — тетка протягивает мне электронные часы без браслета. — Местное время отличается от земного. Порядок местного времяисчисления описан во второй главе справочника. Если у вас есть оружие, хранить его на территории базы Ордена разрешается исключительно в транспортном средстве. Переноска оружия по территории базы только в специальной опечатанной сумке.
— И где можно разжиться столь ценным девайсом?
— На выезде из карантинной зоны, справа от дороги будет арсенал. Гельмут вам все подберёт.
— Скажите, а в курортный сезон вся эта поляна бывает заполнена? — киваю в окно.
— Да, иногда до краев.
Прощаемся и выходим обратно на карантинную стоянку.
Бедная Муха, жарко тебе в твоей шубе. Надо срочно тебе воды налить.
Со стороны зоны порталов раздается гул моторов. Через полминуты из–за крайнего ангара выкатывается старенький «Опель–Рекорд» с двухосным автодромом на прицепе и кемпер неизвестной мне марки.
Чего–то я не понимаю, как они на этом тут ездить собрались? В ряду машин карантинного офиса, внедорожными признаками обладает едва ли треть.
О чем это говорит?
Да ни о чем в принципе. Слишком мало информации для анализа.
Пока я достаю Мухину чашку, кавалькада паркуется рядом с моим «головастиком». Знакомый сладковатый запах ганжи расплывается, едва в машинах открываются двери. Не иначе, ребята стресс от перехода сразу снимать начали. На номерах машин «S» — Швеция, вроде. Шведы, стало быть, заглянули на огонёк.
Шведы, точнее, шведки и латиноамериканского типа парень, выгружаются из машин и начинают приводить свой прикид в соответствие с местными реалиями. Наше присутствие их совершенно не смущает. Парочка шведок вполне симпатичные на мой вкус. И подержаться есть за что. Пользуясь случаем, разглядываю шведок во всех пикантных подробностях. Девки, ничуть не смущаясь, старательно отсвечивают своими прелестями.
Если в одном отеле остановимся, надо поближе познакомиться. После косячка самое то — стресс снимать.
— Двух недель не прошло, как жену похоронил, а уже на баб заглядываюсь. Нехорошо как–то, — стыдит меня собственная совесть. — Совесть, так что теперь, жизнь кончилась?
Совесть молчит. Но молчит укоризненно.
Номера на шведских машинах наводят на мысль, что неплохо бы скрутить с моей машины российские номера. Кто его знает, как тут к русским относятся.
Прикрутить номера обратно дело недолгое.
Надо было в офисе поинтересоваться, как тут организован учёт транспорта? Как с правами? И что по правилам дорожного движения? Однако возвращаться в офис не хочется напрочь. Умеет тётка отбить интерес к общению.
Тем временем дети цветов закончили с переодеванием, или, скорее, с раздеванием. Навешали на шеи гирлянды висюлек и всей гурьбой двинули в мою сторону.
Подошедший первым растаманистого вида латинос, протягивает мне косяк и пытается проехать по ушам.
— Данке, — прячу косяк в карман. Стресс сниму попозже.
Указываю на дверь в офис ордена. Дети цветов бодро рванули в офис, даже двери машин не закрыли. Святая простота во всей красе. Хотя, может, у них в Европах так принято.
Топтавшийся возле меня растаман обеднел еще на один косяк и бросился догонять, исчезнувшую в прохладе офиса, прекрасную половину человечества.
Но, не дойдя до дверей офиса, тормознулся около растущей из клумбы–покрышки ядовито–красной пальмы. Не иначе, сейчас будет проверять, можно ли из данного растения получать ароматный дым.
— Ай! Ой! Фак!!! (и прочая непереводимая игра слов), — ну вот зачем тянуть твои шаловливые ручки к красной пальме?
Ох, долбоебушка, он еще и в рот пальцы сунул. Растамановские вопли как отрезало, а глаза у парня стали очень печальными и на выкате.
Давай еще придержи глаза, а то выпадут.
Растаман не стал запихивать выпученные глаза обратно в череп. Двух попыток хватило для выработки рефлекса.
Я сразу подозревал красную пальму в подобном коварстве. Если бы дети полезли ее потрогать, мешать не стал бы. Но у мелких нашлись дела поважнее.
В отель шведки заселились раньше меня. Проблемы безопасности их, похоже, нисколько не заботили и оружейный лабаз Гельмута не прельстил.
А зря.
Арсенал — три арочных металлических ангара, соединённых по фасаду бревенчатой галереей — этакая буква «Ш», палочкой фасада к дороге. Судя по доносящимся из арсенала приглушенным хлопкам, там еще и тир в одном флаконе.
Массивная дверь мелодично звякает медным колокольчиком. В галерее арсенала жарковато, солнышко от души прожаривает стальные скаты ангаров. Из глубины помещения слегка тянет кисловатым запахом сгоревшего пороха, оружейной смазкой и деревом. Вдоль всей галереи раскинулась брутальная деревянная стойка. На стене за стойкой расставлены и развешаны различные стреляющие девайсы.
Многообразие оружия поражает воображение. Такого разнообразия по части стреляющего железа мне не приходилось видеть даже в кино.
— Гутен таг, герр Гельмут, — здороваюсь с хозяином оружейного рая. Гельмут — невысокий седой мужичок предпенсионного возраста. Песчаного цвета майка обтягивает необычайно жилистый торс, что там ниже пояса не видно из–за стойки. Левая рука Гельмута прикрыта кожаной перчаткой с обрезанными пальцами. На запястье, из–под перчатки проглядывает пятно старого ожога. На правой руке, на мизинце не хватает последней фаланги. Тёртый дядька.
Гельмут откровенно разглядывает мои шрамы с ещё не снятыми швами, гипс на детях и синяки на всех сразу.
— Гутен таг, — немец излучает совершенно искреннюю улыбку. Заскучавшая на улице Муха без спроса протискивается в дверь. Команду «место» она не получала, вот и трактует ситуацию в свою пользу.
Лицо немца меняет выражение на «как лоха последнего меня развели».
— Принял вас за соотечественников из ГДР. Транспорт у вас очень специфичный. Давно таких «головастиков» не было, — поясняет свою мимику хозяин лабаза.
Скрутил номера, называется. Конспиратор из меня, как пуля из этого самого.
— Что–то конкретное нужно, или будете выбирать? — Гельмут говорит на русском, практически без акцента.
— У вас прекрасный русский. Если можно, хотелось бы поближе осмотреть всё это изобилие. Никогда не приходилось встречать столько разного оружия в одном месте.
Вместо ответа Гельмут открывает дверь в стойке.
— Правый бокс — советские стволы, — мужика, похоже, нисколько не смутило, что дети, как ужаленные, ломанулись в глубину склада, по дороге тыча пальцами в стреляющие железки.
Ангар на высоту человеческого роста заставлен разнокалиберными зелёными ящиками. Часть ящиков открыта, выставляя напоказ свою смертоносную начинку.
Чего здесь только нет!
Прямо у входа здоровый штабель ящиков с ППШ.
Пропускаю его сразу. На дистанции метров до 150 вполне себе машинка. На мой вкус, стрелять из «папаши» удобно, он достаточно массивен, чтобы при слабом патроне его не уводило. Больше сказать ничего хорошего о нём не могу. Стрелять из ППШ может и ничего, а вот таскать такую дуру неудобно — диск выпирает, патроны в диске гремят, спиральные пружины наверняка ослабли от времени и с полного магазина он еще нормально стреляет, а вот с половины диска и меньше начинаются перекосы. Хотя, с другой стороны, 71 патрон в диске — это аргумент. Спиральную пружину можно привести в чувство. Лежать автомат в основном в машине будет, так что тяжесть и эргономика не критичны.
Надо бы ценой поинтересоваться, а потом выводы делать.
В следующем штабеле сложены ППС.
Вот другое дело. Творение истощенного блокадным голодом инженера Судаева компактнее, магазин у него падает патроны как надо. И сам по себе магазин удобный, несколько штук запросто можно по карманам рассовать, они нетяжёлые. И на мой вкус, ППС поточнее «папаши» будет.