За горизонт (СИ)

Заглянем, обязательно заглянем.
Хм, форму по цене тряпок. Оружие по цене металлолома. Орден нигде своего не упустит, — придерживаю свои мысли при себе.
— Налево КПП и выезд с территории базы. А мы уже приехали, — немец аккуратно паркуется в кармане за двухэтажным зданием.
Ндэ, местные архитектурные изыски продолжают поражать. Двухэтажное здание из светлого камня. Оконные проемы выложены красным кирпичом. Скаты высоченной крыши покрыты черепицей (похоже из той же глины, что и кирпич). От зноя окна прикрыты деревянными ставнями. Кованая вывеска над входом добавляет домику средневекового антуража.
Сквозь стекло просматриваются кухня, ресепшен и зал ресторанчика примерно на половину здания. Зал ресторана переходит в крытую уже знакомым мне камышом террасу. Всё по–немецки чистенько и аккуратно. Хм, а с противоположного от автостоянки торца гостиницы находится интересное сооружение — коновязь. И судя по стоянию брусчатки под ней, конь тут никак не роскошь, а самое, что ни наесть средство передвижения.
Следом за немцем прохожу на ресепшен. К запахам жареного мяса и свежей выпечки, примешиваются неизвестные мне приятные ароматы. Судя по ароматам, кормят тут отлично. И хотя есть пока не хочется, жара так сказывается, пожалуй, перспективы вкусно порубать откровенно радуют.
За стойкой приятная арийской наружности женщина цедит пиво в глиняную кружку. Если бывают стопроцентные немки, то фрау Марта немка на все сто двадцать процентов, просто канон арийской женщины.
— Гутен абент, фрау Марта, — будем вежливы, и воздастся нам.
— Гутен абент, — фрау с улыбкой поворачивается в мою сторону, по мере разглядывания деталей моей не блестящей внешности, улыбку сменяют морщины над бровями. Что с этим поделаешь, морда лица у меня сейчас откровенно уголовная.
— Гютен таг, — рапортует пулемётный расчёт. Впавшая в легкий ступор фрау не знает, как реагировать на нашу компанию.
— Не мучай мои уши, — Гюнтер проходит за стойку и целует немку в щеку.
Я нечто подобное предполагал с самого начала.
— Номер с одной большой кроватью на всех не устроит? — получив утвердительный кивок, Гюнтер кладёт на стойку ключ.
— Семнадцать экю — номер, стоянка машины, баня, ужин и завтрак на всех, — озвучивает ценник вышедшая из замешательства фрау.
Нам достался самый дальний номер. Что в принципе хорошо, меньше шума будет. И с шикарным бонусом в виде торцевого балкончика. Сам номер не поражает красотой убранства — двуспальная кровать, пара тумбочек, кресло, зеркало, открытая вешалка, санузел с душем. Грубоватая мебель явно местного производства, не удивлюсь, если она ведёт родословную из тех самых разбираемых Гуннаром поддонов. В помещении витает дух арийского орднунга, нигде ни пылинки, на застеленной кровати ни складочки.
С безжалостностью восточных варваров сваливаю на идеальную геометрию покрывала, прихваченные из машины сумки.
И что–то душновато в номере, будем проветривать.
С балкона открывается симпатичный пейзажик, жаль, бинокль из машины не прихватил. Умная мысля, как известно, приходит только, когда уже поздно что–то менять.
За небольшим гостиничным садом–парком, виднеется торец длинного одноэтажного здания с плацем — казарма местной армии к бабке не ходи.
Плац упирается в широкую насыпь метров четырёх в высоту. По гребню насыпи между двумя рядами столбов с колючей проволокой пролегает накатанная колея. По моему скромному разумению местные вояки на машинах по этой дороге периметр патрулируют.
Что там сразу за насыпью с балкона не разглядеть, но не удивлюсь, если там окажется небольшой ров. Зато видна однообразная равнина, разбавленная редкими вкраплениями зелени. Ещё дальше до горизонта чернело море.
— Папка, это море? — неразлучная парочка в гипсах аж рты открыла от восторга.
— Ой, папка, смотри, пропеллеры какие большие на башнях крутятся, — новая волна восторгов.
— Это ветрогенераторы, электричество из ветра вырабатывают.
Если честно, я сам их впервые вживую вижу. Но общий принцип детям донести могу.
Стук в дверь прерывает созерцание местных красот и чудес. Кто там по нашу душу пожаловал?
Пожаловала копия фрау Марты, только лет пятнадцати от роду. Копия вручает мне здоровенную стопку полотенец и постельного белья.
— Данке шен, — забираю белье.
— Битте шён, — копия, стрельнув взглядом по детям, убегает в сторону лестницы.
Орднунг у них тут, однакоз. Вон как «арбайтенпостахановски» делают.
— Молодёжь, есть мнение, что пора проверить местную баню.
Молодёжь особых восторгов не выказывает. Ну и ладно, в конце концов, я тут главный.
Оставив детей под охраной Мухи, выхожу из номера.
Застав за стойкой Гюнтера, интересуюсь у перебиравшего бумаги немца, где тут баня и как обстоят дела на предмет постираться?
— Баня во дворе, за бассейном. Бельё завтра отдай Марте, она постирает. Экю за фюнф килограмм, — гуманный, в общем–то, ценник.
— Днём? А пораньше никак нельзя? — интересуюсь из чистого любопытства.
— Найн. — Стирают, гладят, пылесосят строго, когда батареи на максимуме, — делаю вид, что понял, о чем речь. — У нас баня общая и ходить в нее принято голыми. Если стеснительный в полотенце завернись, — немец возвращается к бумагам.
Чего мне стыдится? Шрамы украшают мужчину, а синяки это не навсегда.
Баня оказалась укрытым от лишних глаз за живой изгородью бревенчатым сарайчиком, размером пять на пять метров. С деревянной, покрытой дерном, крышей. Стеклянная дверь, ступенчатые лежаки вдоль стен. Напротив входа пышет жаром печь из толстых металлических листов. На печь навалена куча камней. Над камнями подвешена здоровенная медная чаша, наполненная камнями помельче.
В одном из камней на половину толщины просверлено отверстие, в которое в данный момент симпатичная шведка заливает воду из миниатюрного ковшичка на длинной ручке. Постепенно выкипая, вода создаёт очень приятную влажность. Температура в бане невысокая по русским меркам, стрелка термометра не дотягивает до отметки 80 градусов. Откуда–то из под потолка, тихонько звучит приятный инструментальный мотив.
Голая шведка очень приятный бонус к бане. Знойная девка — высокая, стройная, с третьим размером груди, ещё не успевшая обзавестись целлюлитом.
Залив воду, девушка укладывается на лежак.
Следуя примеру шведки, расстилаю полотенца на лежаках. На нижний ярус пристраиваю мелочь, их, похоже, надолго не хватит, сам залегаю мордой к дверям на верхнем ярусе.
Ух, дивно хорошо! Только сейчас приходит понимание, насколько же я вымотался за эти дни. Осторожно трогаю свежий шрам на боку, чешется, зараза.
Предварительно напряжённый материал (знаю, что не любой) имеет повышенную зону упругости. Я, похоже, преднапряжён до состояния — дальше некуда. Будем надеяться на повышенную упругость моего организма.
Не проходит и пяти минут, мелкие начинают канючить и проситься отпустить их в бассейн.
Можно с переломами в бассейн? Если брызги попадут на гипс то, скорее всего, ничего страшного не произойдёт, а вот если его целиком намочить, может и расслоиться. Не будем рисковать.
— Так, слушать сюда. В бассейн разрешаю только ноги опустить. Самим в воду не залезать. Почему? Потому что тут водятся невидимые рыбы. Мне дядя Гельмут сказал. Все, свободны.
Вода в камне выкипела. Зачерпываю новую порцию из деревянной кадушки. В кадушке с водой плавает тряпочный мешочек, набитый травой или листьями, оттого и пар такой душистый.
Укладываюсь обратно на лежак. С моего места через стеклянную дверь хорошо видна мелкая часть бассейна (с умом люди строили, учитывали этот вариант), мелочь азартно скачущая вокруг бассейна, и Муха, залёгшая в тенёчке у живой изгороди. Разомлев, прикрываю веки и на какое–то время ухожу в себя, даже пропускаю момент, когда ушла шведка.
Ух, хорошо прогрелся, теперь надо бы окунуться в водичку.
Вода в бассейне, прогретая за день местным солнышком, не кажется приемлемым вариантом. Иду на звук льющейся воды, за баню.