За горизонт (СИ)

Наверняка у моих оппонентов еще что–то короткоствольное по карманам распихано. И по паре запасных магазинов должно быть. Наличку они почти наверняка оставят родне, а вот цацки могут оставить. У одного приличных размеров перстенек был.
Вторая передача, помогая изношенному синхронизатору, делаю легкую перегазовку.
Третья передача, опустить бронезаслонки. Ох е…! Не видно ни хрена.
Перед заездом букмекер назвал мне мою долю — две тысячи триста экю. Идея со ставками пришлась по душе многим. Люди охотно ставили не столько ради выигрыша, сколько ради развлечения. Ставки в основном невелики, но их много.
Четвертая передача — полста на спидометре. — Зайцы, где вы? Я приехал.
Если еще у родни копченых сдадут нервы, а они сдадут, тут все уже с кем надо оговорено. На мою долю перепадет еще немало трофеев. Треть заберет Четырехпалый, еще треть отойдет к новому главарю турок, но и мне останется изрядно.
А вот и зайцы. Первая пуля щелкает по броне. На пару секунд врубаю ревун, а потом еще разок. — Зайцы, как оно — бодрит, да?
Среди кодлы турок–месхитинцев нет единства. Внутри этой кодлы делят власть две самых больших семьи. И одна из них сегодня уже потеряла бойца, а сейчас они цинично лишатся еще двоих. Не отреагировать на подобное глава их семьи не сможет, и его вместе с остатками семейства сольют соплеменники.
Еще щелчок по броне. У вооруженного «калашом» копченого сдают нервы, и он бросается убегать. Это вам не одну русскую девочку толпой гонять. Шанс против меня у вас был.
Более молодой коллега бегуна–автоматчика пытается привести «папашу» в работоспособное состояние, но что–то у него там не ладится.
«Ящерка» с хрустом отбрасывает изломанное тело, так и не успевшего выстрелить парня.
Автоматчик–спринтер роняет «калаш» и резко принимает влево. Влево это хорошо, влево мне тебя видно. Бронемашина задевает бегуна по касательной, приложив всеми выступами и неровностями бронированного борта.
Тпру–у–у–у–у — приехали.
Сбросив скорость, подъезжаю к слабо трепыхающемуся в жухлой траве телу.
Растерзать противников бронемашиной — это одно. Добить противника, переехав его бронемашиной, зрители могут и не понять. Придется добивать самому, глаза в глаза.
Хорошо–то как на свежем воздухе, подолом футболки промакиваю пот на лбу. Жарко или это нервы?
Вооруженный ППШ, противник закручен в пояснице так, что плечевой пояс относительно таза развернут на сто восемьдесят градусов. Даже не трепыхается уже.
— И как оно, стоило девочку обижать? — интересуюсь, присев рядом с бегуном. — Как оно, когда все, что можешь сделать, это плюнуть во врага?
Турок вращает налитыми кровью глазами и сипло шепчет что–то нехорошее на своем языке, у него нет сил даже на последний плевок сгустком пузырящийся на губах крови.
Забираю из карманов турка два магазина к «калашу», отстегиваю ремень с пистолетом. Хлопаю по карманам — ожидаемо пусто. Как ты там, не собрался отходить? Не собрался.
— Получили за дело по щам, вот на хрена было вопить о том, что пока я жив, не будет вам покоя? Стоило оно того? Разошлись бы краями, мир большой, места всем хватит.
Рывком переворачиваю турка на живот. Короткое движение ножа под подбородком. Сколько раз вот так обрывал агонию подстреленных на охоте животных. Теперь и до людей дошёл.
Накатывает слабость, устоять на ногах становится чертовски непростым занятием.
Нельзя давать слабину — для посторонних у нас стальные яйца.
Скрывая накатившую слабость от сверкающих оптикой зрителей, захожу за бронемашину и прислоняюсь к горячему металлу борта. Закурить бы. И выпить. И забиться в самый дальний угол этого мира, где не стреляют и можно спокойно вырастить детей.
— Русский, ты закончил? — оживает голосом Четырехпалого оставленная в кабине бронемашины рация.
— Да, тут все. Фиксируйте результат.
Подбери слюни, впереди еще чертовски длинный день. Пока не приехали люди Тома, нужно осмотреть второй труп, главным образом на предмет автомата, возможного короткоствола и запасного магазина к «папаше».
Н–дэ, как все печально. Ни пистолета, ни запасного магазина на трупе не было. Вообще ничего ценного, за исключением сомнительной подлинности гайки, не было. И что он с автоматом возился? Сняв магазин, легко извлекаю перекосившийся патрон. Если бы не стояли пнями на одном месте, а залегли в траве, кто его знает, как бы оно повернулось. И уж точно за простреленные колеса Вольф с меня три шкуры спустил бы и в крепостные на пару лет записал.
Хотя Вольфу я и так занесу долю с премиальных. За то, что его машина побывала в переделке по моей вине и за то, что его сын принял в этом косвенное участие.
Откровенно говоря, всю это канитель начал именно Руди, свесив ноги в люк, сидевший на крыше рубки. Именно он заметил начало заварушки, оценил марку машины и то, что девушка одна.
Сверзившись в душный зной кабины, парень радостно оскалился и, подмигнув мне, выдал, — Сегодня твой день быть принцем на белом коне.
— В смысле? — отупев от третьих суток за рулем, я смотрю исключительно на приближающийся КПП. А в пустой голове была ровно одна мысль — ДОЕХАЛ!
— Протри глаза. С твоей стороны обижают очаровательную русскую фроляйн. Сейчас мы ее спасем от неприятностей и она твоя. Или думаешь, тут богатый выбор по части фроляйн?
Тут парень прав на все сто, по части фроляйн, особенно если для дома, для семьи или откровенно плохо, или совсем никак.
Девушка вполне может оказаться из девиц легкого поведения, коих сюда завозят в воистину промышленных масштабах. Ну, так жениться никто не обещает. Пока просто спасем, а дальше будем действовать по обстановке.
Усталость, точнее утомленность, отступает на второй план, с перспективой вообще исчезнуть на время. Включившись в работу, придавливаю педаль тормоза и, высунув руку в узкое окно, машу призывно девушке рукой — Фроляйн, комм хир.
Тьфу, блин, какой нафиг — комм хир. Инерция многодневного общения исключительно на немецком не дает сразу переключится на русский.
Почувствовавшая поддержку, фурия вырвала свой рюкзак из загребущих ручонок копчёного пацаненка, уже посчитавшего рюкзак своим. С яростью обреченной расцарапала морду вставшему на ее пути парню с закинутым за спину «калашом» и в образовавшуюся брешь бросилась к «Ящерке».
Пару секунд спустя, оторопевшая от такого поворота кодла бросилась к бронемашине. О чем конкретно орет кодла непонятно, но судя по изобилию русских загибов исключительно матерного характера, я с этими гражданами родился в одной стране.
В растекающейся вокруг бронемашины толпе угрожающе подняли оружие, кто–то передернул затвор.
А вот это вы зря. Бойцы, охраняющие КПП, в подобной ситуации церемониться не будут. Возле города оружием лучше не отсвечивать. А передернутый затвор однозначно будет трактоваться как попытка нападения.
Перекинувший «калаш» на грудь, подросток с расцарапанной мордой запрыгнул на подножку бронемашины с моей стороны и уперся взглядом в дуло обреза.
— Хенде хох, руки поднял, урод, — обрез виден только мне и ему так, что для охраны городского КПП я весь белый и пушистый, а главное кристально законопослушный.
Избавляя подростка от стреляющей железяки, отмечаю вполне европейский тип лица. Если бы не слишком густые брови, глубоко посаженные глаза и крупный нос с едва заметной горбинкой вполне мог бы сойти за исконно рязанского парня. Как характеризовать такой типаж? Балканский, что ли?
Информируя меня о том, что наш экипаж пополнился еще на одного человека, за моей спиной лязгнула бронедверь. Пора рвать ноги, но сперва нужно закончить одно маленькое дело.
Видимо обрез и морда лица у меня не очень внушающие. А свирепо рычащая Муха скалится на толпу из незакрытых по случаю духоты створок кормовой бронедвери.
Избавленный от стреляющей железяки, подросток успел сообщить мне немало подробностей насчет того, как он и его родня будут совокупляться со мной в крайне извращенной манере. И что самое обидное, мне отведена самая пассивная роль. Непорядок это, так считаю.