Вкус смерти

Появление в глухом лесу вооруженного человека, — а в том, что парень вооружен, Прасол нисколько не сомневался — вызывало серьезные подозрения и требовало предельной осторожности. Понаблюдав минут десять, сыщик понял, что парень городской и вести себя в лесу не умел. Он сидел, прислонившись спиной к дереву, которое закрывало большой сектор обзора. Его расчет был прост и наивен: человека, сидящего за деревом, с тыла не разглядишь, а с фронта он сам первым заметит кого угодно. Заметит обязательно, если человек бредет по лесу открыто. А если нет?
Сделав порядочный крюк, Прасол вышел к цели именно с той стороны, за которую парень меньше всего опасался. Только тут стало ясно, почему тот не ждал внезапного появления людей со спины. Сосна, к которой он притулился, стояла на самом краю невидимого от валунов оврага. Метров пять Прасолу пришлось ужом ползти на левом боку над глубокой промоиной, по дну которой журчал ручей. Оказавшись неподалеку от нужного места, Прасол поднял с земли увесистый камень и швырнул его далеко вперед. Голыш с глухим треском ударился о ближний валун.
Парень рванулся, пытаясь вскочить, но Прасол прыжком преодолел разделявшие их метры и стволами ружья что было сил толканул противника между лопаток. Тот потерял равновесие, упал на землю, раскинув руки.
— Лежать!
Ударами каблука Прасол заставил парня раздвинуть ноги во всю их ширь и обыскал его. В правом кармане куртки-ветровки обнаружил гранату-лимонку, слева на бедре пистолет Макарова, заткнутый под брючный ремень. Защелкнув наручники на широких загорелых запястьях, Прасол заставил парня перевернуться на спину и продолжил обыск. Из внутреннего кармана на груди вынул паспорт советского образца, из кармана на рубашке извлек национальный эстонский паспорт.
Прижав стволы тулки к широкой груди парня, Прасол снял с рыжей головы наушники и, перебирая провод пальцами, добрался до черной пластмассовой коробки, прикрытой пластом дерна.
— Любишь музыку? Молодец! — Убрав ружье от груди, милостиво разрешил: — Можешь сесть.
Парень сопя сел и привалился к дереву. Он еще не отошел от испуга.
— Теперь давай потолкуем, — предложил Прасол. — Расскажи, кто ты такой, откуда и что тут делаешь?
— Я тселловек…
Парень ответил задиристо, но выговорить «ч» ему оказалось не по силам.
— Фамилия человека?
— Арнольд Ныым.
— Ты крутой парень, Арнольд. Так?
— Нет, не крутой. Нормальный.
— Нож, пистолет, два паспорта, граната. Нет, ты крутой!
— Нормальный, — упрямо возразил Ныым.
— Я понимаю, оружие ты нашел в лесу. Верно? Хотел отнести в милицию. Но не решил, в какую — в эстонскую или российскую. И против тебя ничего не докажешь. Так?
— Да, я нашел.
— И паспорта тоже?
— Паспорт мой.
— Какой из двух? Советский или эстонский?
— Оппа мои…
— Верю. Эстонский у тебя законный. Ты же теперь гражданин великой Эстонии. Так? Советский на всякий случай, если тебя задержат на российской земле. Верно?
— Не т-такк.
— Ладно, к этому мы еще вернемся. А теперь скажи, ты служил в армии? В Советской?
— Слушшил.
— В каких местах?
— В Казахстане. Гарнизон Маленький Париж. Вы не знаете, да?
— Значит, в Сары Шагане?
— Вы знаете?
— Я многое знаю, Ныым.
— Вишшу.
— Скажи, тебе русские так насолили, что ты теперь работаешь против них?
— Нет, не насолили. Я нормально служил.
— Почему же стал боевиком?
— Я не пойевик.
— А пистолет, граната, нож?
— Я не пойевик…
— Ладно, оставим это. Меня мало интересует твоя психология, Ныым. Меня интересует другое. К твоему сведению, я контрразведчик. Знаешь, что это такое? Наверное, детективы читал?
— Шиттал.
— Так вот, учти, в детективах, особенно в советских, много лукавства. В них немецкие контрразведчики всегда люди страшные. А наши — добрые, умные. Очень умные. Они противника заставляют сознаваться в плохих делах обычными уговорами. Я тебя, Ныым, разочарую. Я не добрый. Может, даже не умный. Для вас, эстонцев, русские не умные. Пусть будет так. Но я, Ныым, такой, какой нужен для дела. Сейчас моя задача добиться от тебя правды. В самый короткий срок. — Прасол поднял руку и взглянул на часы. — У меня на это не более десяти минут. И ты мне правду скажешь. Верно?
— Я сказал правду. Я ниссего не знаю. Клянусь, вы ошибаетесь.
— Ладно, заткнись. Слушай, что буду говорить я. Ты любишь жизнь? Любишь, хотя и сам не знаешь, до какой степени. Придется тебе показать. Встань, ну!
Ныым поднялся и стал во весь рост у сосны.
Прасол взял нож, выбросил, нажав на кнопку, длинное острое лезвие и на стволе дерева чуть выше головы Ныыма сделал затес. Убрал нож, отошел на десять шагов, достал пистолет.
— Сейчас я выстрелю и попаду в эту отметину. Хочешь жить — не двигайся. И не бойся. Убивать тебя еще рано. Но, клянусь, это поможет тебе понять, что такое жизнь. Потом мы еще поговорим.
Прасол вскинул оружие и почти не целясь нажал на спуск. Раздался выстрел. Ныым на подогнувшихся ногах кулем сполз к земле. Прасол подошел к нему. Тряхнул за плечо.
— Вставай, вставай. Ладно дурью маяться. Ты сейчас живее, чем минуту назад. И башка у тебя светлее, потому что лишняя дурь отошла. Ты лучше взгляни, как я влепил пулю в отметину. Да открой глаза, ну!
Ныым, пошатываясь словно пьяный, поднялся.
— Теперь ты ответишь на мои вопросы, — сказал Прасол. — Верно?
— Нет. — Трудно объяснить, почему, но испуг парня вдруг превратился в тупое упрямство. — Не путту. Вы нарушаете права тселовека. — В голосе Ныыма звучала нескрываемая злость. — Я грашштанин Эстонии. Вы обясанны доставить меня к консулу. Без него говоритть не путту.
— Ай, молодец! — засмеялся Прасол и взглянул на часы. — Только учти, парень, у тебя осталось четыре минуты. За этот срок к консулу мы не поспеем.
— Все равно вы меня не уппьете!
— Тьфу! — Прасол брезгливо поморщился. — Жаргон у тебя бандитский: «убьете». Как некрасиво, Ныым! Азиаты в таких случаях более поэтичны. Японец сказал бы: «Не погасите мое дыхание». Красиво, верно? А я его погашу. Эстонский бандит мне совсем не нужен. Своих, русских, хватает. Ты все обдумал? Тогда ждать не будем.
Прасол подсечкой опрокинул Ныыма на спину. Падая, тот ударился головой о корень сосны и застонал.
— Потерпи, — успокоил Прасол. — Через минуту у тебя не будет болеть ничего.
Он взял гранату, разогнул усики чеки взрывателя, привязал к кольцу шнур наушников. Сунул гранату под брючный ремень Ныыма у самого его пупка. Тот смотрел на смертоносный заряд, вытаращив глаза.
— Зачем?
— Не стрелять же в тебя, — спокойно объяснил Прасол. — Это было бы глупо. Придут твои сообщники, увидят и все поймут — прокололись. И прекратят операцию. А мне их повязать надо. Понимаешь? Поэтому сделаем все по-иному. Ты играл с гранатой и доигрался. Она взорвалась.
Пощупав гранату, Прасол чуть подтянул Ныыму пояс.
— Теперь лежи, не дергайся. Ты умный, все понимаешь, верно?
— Комар! — с нескрываемым ужасом произнес Ныым.
— Что?!
— Меня ест комар, — повторил Ныым, и на его лбу Прасол заметил нахального кровососа.
— Это, конечно, плохо, — сказал он философски, — но ты немного потерпи. Я сейчас встану за дерево и дерну шнур. Прощай, Ныым!
— Не натто! — закричал Ныым истерически. — Я все скажу! Все!
Прасол присел, разогнул усики чеки, вынул гранату из-под ремня. Подкинул ее на ладони. Потом хлопнул Ныыма по лбу, убил комара.
— Вставай! Кровь ты пролил героически.
Ныым сел.
— Вы меня — как это будет по-русски? — заверповалли?
— Нет, Ныым, я тебя не завербовал. Ты в крестьянском деле разбираешься? Так вот, я тебя запряг. Как коня. Надел узду, хомут. Ты не хотел работать — я тебя кнутом. Бежать тебе от меня некуда. Я понимаю, Эстония великая мировая держава. От речки до самого моря. Но тебя в ней всегда найдут. Весь наш разговор я запишу на пленку. В случае чего кассету подарю эстонской службе безопасности. Это и будет кнут. Если поведешь себя хорошо — уйдешь с миром. Тебе жить не надоело, верно? Это будет для тебя пряник. Согласись, я с тобой до конца откровенен.