Переворот (сборник)

— Садись, — предложил Васинский. — Виски, коньяк?
— Пиво, — не стыдясь далеко не аристократического пристрастия, объявил Резо.
— «Скол», «Гессер», «Голдстар»? — показал незаурядное знание предмета Васинский.
Открыв банку «Пилса» и с жадностью глотнув холодную жидкость, Резо облегченно вздохнул. Вчера вечером в дружеской компании с банькой он слегка перебрал и сейчас изнывал от сухости во рту.
— Слушаю тебя, Леопольд.
— Дорогой Резо, — начал Васинский задумчиво, — скажи по чести, ты не зарвался?
— Что ты имеешь в виду? — Шарадзенишвили нахмурился, наливаясь злостью. Он не терпел, когда лезли в его деда, осуждали его поступки. Да, он делает ошибки, промахивается, но судить за это может только сам себя, а не кто-то со стороны.
— Скоро президентские выборы. Судя по некоторым признакам, ты собираешься выставить свою кандидатуру. Не ошибся?
Резо засмеялся с облегчением.
— Есть такая мысль, не скрываю.
— Но делать этого ты не будешь, — слова Васинского прозвучали с предельной жесткостью. — Забудь, будто никогда и не думал.
— Почему?! — Резо снова помрачнел. Удар пришелся ему в поддых. — Разве у меня шансов меньше, чем у дурака Тиму-рычева? Или ты сам решил баллотироваться?
— Нет.
— В чем же дело? Объясни.
— Тебя не выберут, а деньги ты потратишь.
— Почему не выберут? Это как еще повести дело.
— Почему? Да потому, что патриоты поднимут шум, что ты снова присоединишь Россию к Грузии. Перекрестят тебя в Джугашвили. Ты над таким ходом своих конкурентов задумывался?
— Нет, — меняясь в лице, растерянно признался Резо. — А ты сам почему не хочешь?
— Я, дорогой мой, еврей. Мало мне этого? Нужно, чтобы газеты начали копать, сколько у меня родни В' Израиле и кто они там?
— Что же делать?
— Главное — никаких выборов, — губы Васинского сомкнулись в узкую жесткую складку. — Только переворот и диктатура.
— По-моему, Медведь сам такой переворот готовит. Он боится вьїборов. Если слетит с трона, его будут судить. Слыхал, он создает элитную дивизию?
— Пусть создает. Это ему не поможет. Медведь — битая карта. Нам нужен свой, если на то пошло, карманный диктатор. И чем мы его крепче свяжем, чем ближе сойдемся, тем больше шансов заполучить все.
— Где такого найти?
— Не твоя забота. Нужны только деньги. Много денег, Резо. Свой вклад в это дело должен сделать и ты.
— Только я?
— Испугался? Тогда можешь не беспокоиться.
— Я понял. Когда?
— Чем быстрее, тем лучше. Нельзя упускать время.
— Одно, — Резо поднял палец, — деньги будут немного грязные, сам понимаешь…
— Отмыть — моя проблема. Важно иметь эту «капусту».
Васинский позволил себе перейти на блатной жаргон, чтобы подчеркнуть свою близость к делам Шарадзенишвили.
В десять утра в кабинет Васинского проследовал его двоюродный дядя, гражданин Израиля Давид Шнапсштоф, приехавший из Вены. Он представлял круги, которые своим капиталом помогли Васинскому создать в «этой стране» крупный банк и были заинтересованы в его процветании.
Маленький, юркий как живчик, лысый, как бильярдный шар, в больших прямоугольных роговых очках, Шнапсштоф выглядел карикатурой на банкира в исполнении советского карикатуриста Бориса Ефимова. Едва войдя в кабинет, он приступил к делу.
— Ой, Леопольд, я тебя не узнаю! Прочитал досье твоего генерала и пришел в ужас. Он же умный, как два еврея! И ты доверился этому гою? Пхе! Ты вляпаешься! Во всяком случае, наши друзья там, — Шнапсштоф махнул рукой в сторону, — этого опасаются очень сильно. Они в ваш альянс не верят.
— Оставь, Давид. Если хочешь знать, я и тебе не верю, хотя веду с тобой дела. Даже такие тонкие. Я знаю, как ты прикарманил часть средств, которые я отпустил на…
— Леопольд! — Шнапсштоф схватился за сердце. — Неужели до сих пор ты этого не забыл?! То были издержки молодости. За последние годы я все вернул даже с лихвой. А тогда все вышло потому, что я сидел на мели с пробитым днищем.
Шнапсштоф для убедительности оторвал зад от кресла и ткнул пальцем в седалище, туда, где, по его мнению, могла быть пробоина.
— Сядь, Давид. И не тычь себя пальцем в тухес. Это неприлично. Что касается генерала, он необходим только на первом этапе. Перевороты, как ты знаешь, одним туром не оканчиваются. Для второго у нас есть свой генерал. Мы им и заменим первого.
— У тебя есть еще генерал?!
— У денег бывает все, Давид.
— Ой, Леопольд! Кормить двух генералов — не еврейское это дело. Ты сильно тратишься.
— Это не траты, а инвестиции. В Вене должны понимать разницу, если она не ясна тебе.
— И все же рубли печатаешь не ты.
— Зато я их делаю.
— Это хорошо. Герр Гольдман просил передать тебе, чтобы ты действовал быстро и решительно. Пока у вас, в этой стране, не разобрались, что можно, чего нельзя. Не знаю точно, но говорят, будто какой-то мавр вроде или негр сорвал миллиардный куш, пообещав простакам быстрое обогащение.
— Было, — кивнул головой Васинский. — Рванул мавр и угас. Мне такое не подойдет. Есть другие варианты. Можно брать деньги честно, но не менее круто.
— Например?
— Стоит ли раскрываться, идучи на рать? Лучше уж, идя с рати.
Шнапсштоф не понял русского юмора.
— Нет, давай изложи. Обсудим вместе. Иначе, если дело сорвется, твои акции там, — большой палец указал за окно в неопределенную даль, — сильно упадут.
— Комбинация простая. Я подскажу своим мужикам в Центробанке, как им уменьшить дефицит бюджета. Без дополнительной эмиссии. Они сыграют на понижение курса рубля на бирже. Я под шумок продам миллионов двадцать баксов. Через пару дней правительство вернет курс на прежний уровень. Это даст мне двадцать миллиардов рублей…
— Ой, Леопольд, а если курс не вернут?
— Вернут. Не сидеть же им самим в дерьме по уши? Как иначе подправить дефицит?
— Дай-то Бог, Леопольд. Ты — голова! Только будь осторожен.
Третьим собеседником Васинского в тот день стал начальник его личной охраны Арнольд Шапиро, крутой вояка, прошедший выучку в войсках спецназа и закрепивший навыки в Афганистане. Мускулистый, сосредоточенный, не улыбающийся по пустякам, Шапиро относился к шефу с большим почтением. Ко всему они были двоюродными братьями, и это их особо сближало.
— Что там произошло на встрече депутата и генерала? — спросил Васинский озабоченно. — Прежде чем говорить о главном, ты должен изложить мало-мальски приемлемую версию. Я ведь тоже отчитываюсь. Как могло выйти, что в пустынном месте, где заведомо никого Не должно быть, оказался человек?
— Это чистая случайность. Нелепое совпадение.
Васинский внимательно посмотрел на Шапиро, пытаясь определить, в какой мере тот говорит правду, в какой покрывает свой промах.
— Кто, кроме тебя, знал о предстоящей встрече?
— Никто. Я не делюсь информацией, которую получаю от вас, даже со своим замом. Дело сотрудников сопровождать и охранять тех, кого приказано.
— Сколько шансов, что произошла утечка сведений?
— Ни одного.
— Как бы я возрадовался, если бы это было правдой. Вы установили, кто там был?
— Да.
— Почему его…
— Пытались, но ничего не вышло. Машина взорвалась раньше, чем он в нее сел.
— Фу, Арнольд! Избавь меня от таких подробностей. И все же, почему не вышло? Опять случайность?
— Думаю, так.
— Две случайности подряд у меня вызывают сомнения. Может, вы имеете дело с высоким профессионалом?
— Мы навели о нем справки. Это Синицын Валерий Алексеевич. Кандидат биологических наук. Занимается орнитологией. Со спецслужбами не связан.
— Твоими бы устами да мед пить, Арнольд. Почему же вам, таким ушлым, не удается схватить этого птицевода? Не связан со спецслужбами… А ты уверен, что не сегодня, так завтра он может туда обратиться? За защитой от твоих ищеек? И у него есть с чем прийти. Вы хоть нашли кассету?
— Нет. Обыскали всю квартиру от антресоли до лоджии…
— Значит, он знает ценность материала. Где он сам сейчас?