За дурною головой (СИ)

Мне стало смешно. Кто кого дурил! Я развернулась в его сторону и пропела–проговорила невинно хлопая ресницами.
– Кого это я дурила, солнышко ты моё? Тыкните, пожалуйста, вашим зелененьким пальчиком. Я разве говорила, что мужчина? Или намекала? А ваши догадки, любезный, это только ваши догадки! – закончила я тоном училки–стервы, уверенной, что ученик не знает ответа на поставленный вопрос.
Наблюдавший за нашей перепалкой парень вдруг хрюкнул и сложился пополам, отчаянно зажимая рот двумя руками.
– Ламар, что–то не так? – встревожено воскликнула Рони и направилась к вздрагивающему парню.
– Ага! – усиленно давясь смехом, ответил тот, кого она назвала Ламаром. А! Это тот, что спорил с Монком, когда я луны увидала! – Эрланион же еще ничего не знает!!
Оставшиеся на полянке дружно переглянулись, улыбнулись и… зашлись в приступе громкого гомерического хохота. Не… я так не играю! Я тоже посмеяться хочу!
– Об чем смех? – вежливо, но настойчиво поинтересовалась я.
– Извини, Эйлана, – отозвалась жадно хватающая ртом воздух, Рони, – это не с тебя, честное слово!
– А с кого?! – нет, так заразительно смеются! Я тоже хочу!
– Видишь ли, Эйлана, – ответил мне Викор, усилием воли подавив смех. – Эрланион очень своеобразно относится к женщинам, а, к тому же, его клан с кланом л'Аллариэнай – кровные враги.
– А я то тут при чем? – нет, положительно, ничего не понимаю!
– А вы – связаны! Крепче некуда!! – сквозь смех выдавил Ламар, запустив веселье по второму кругу.
Нет, как закончу расчесываться, обязательно поговорю с Рони и выясню, каким образом я «связана» и что мне за это будет! А пока я состроила сострадательную мину и жалостливым голоском протянула.
– Бэээдный! Невежливо смеяться над больным человеком! Его ж пожалеть надо, утешить, ободрить! А вы! – вся компания окончательно слегла от смеха, судорожным подергиванием напоминая то ли припадочных, то ли агонизирующих.
Тьфу–тьфу–тьфу! А вот второго нам не надо!.. Глянула еще раз. Ржут. Нет, ну никто меня не понимает…
Ладно, веселье – весельем, а волосы расчесать всё–таки надо. Я вновь опустила голову и заняла руки сим делом, попутно размышляя на тему: «Чего со мной происходит и как с этим бороться». Судя по звукам, доносящимся с полянки, народ отсмеялся и, вдохновленный моим дурным примером, тоже занялся делом.
Гребешок скользил по волосам, изредка цепляясь за спутанные пряди, не мешая, впрочем, думать. Мне казалось, что будет гораздо труднее прочесать эту копну волос. Мысли настырно грызлись друг с дружкой, выдирая жалкие клочки фактов и обсасывая их, как голодные псы вожделенную кость.
Итак, что мы, фактически имеем? Прямо скажем, мало чего… Первое – это не сон (вода–то холодная, да и щипала я уже себя…). Значит, беречь себя надо, и не лезть на рожон, иначе возвращаться будет некому. Далее, кто–то, где–то, кому–то говорил что–то про то, что я с кем–то связана. Ну, с кем – это ясно, но что мне это дает, и что мне за это будет? Узнаем потом у Рони.
Так, что еще?… Как вернутся? Подумаем об этом позже, как говорила незабвенная О'Хара. Сейчас надо думать о том, чтобы было, чему возвращаться. Значится так, пойдем–ка мы пока с ними, а там видно будет. Авось, пронесет, авось, кривая вывезет! В книгах, обычно, вывозила… Ладно, будем надеяться… Данных мало, особо и не разгонишься!
Итог: программа минимум – остаться в живых; программа максимум – вернутся домой. Фух, все прочесала… Теперь заплетем в косичку, перевяжем ленточкой, и…
Что «и» я додумать не успела, мою мыслю прервал дикий и яростный вопль краснокожего, увидавшего бледнолицего «брата»!
– ТЫЫЫЫЫ!!!!! – обернувшись, на сей вопль неприкаянной души, я узрела Эрланиона, сменившего безобразно–перепелесый цвет на ровный красноватый оттенок.
Ну ладно – лицо покраснело от избытка эмоций. Будем надеяться, что положительных… А вот торс… Он что, себя песком скреб?! А что, всё может быть, все может статься… Вот только с чего бы это он такой… ээээ…. возбужденный?
В ответ на мои мысли «краснокожий» (и как это я угадала, а?) ринулся ко мне и попытался сдернуть меня с дерева, но, поскольку инстинкт самосохранения – штука коварная, то вместо вожделенной ноги он ухватился за воздух! А вот то, что держатся за него, он не умел – его личные проблемы!
Эпс! Не только его, подумалось мне, когда этот Охламон, промахнувшись мимо моей ноги, ухватился за рукава лежащего на ветке камзола. А поскольку я еще на нем и сидела… На землю мы загремели вдвоем!
Подхватившись с земли и горя желанием объяснить этому припадочному ху из кто, я вынуждена была тут же уворачиваться и прыгать по сравнительно небольшой полянке горным козлом. Извиняюсь, в моем случае – козой…
И чего он взбесился, тоже мне, бешеный бык! Я ж ему не тореро! Ой! Мать!
Быстро устав скакать (и хоть бы кто вмешался!!! Только уворачивались с дороги! Ну, я им это вспомню…) я, наконец, извернулась буквой зю и чувствительно врезала этому берсеркеру мухоморному под колено. На землю мы вновь покатились вместе. Я не поняла, а кто меня ударил?! А вот на земле нас и прижали, причем, в буквальном смысле!
На Охламона этого, краснорожего, сверху уселся Монк (так ему и надо, собаке бешеной!), а мне достался Ламар, скорее не дающий мне упасть, чем удерживающий от нападения. Глотая воздух широко открытым ртом, как рыба на берегу, я успокаивала дрожащие от такой непредвиденной разминки руки и ноги.
– Ты чего, совсем опух, жертва больной фантазии?! – возмущенно прохрипела я.
– Да я тебя, мерзкий выродок л'Аллариэнай… – прорычали мне в ответ, силясь скинуть Монка. Ну и флаг ему… в одно место в этом деле!
– Пошел на фиг, орк позорный! Еще раз всем повторяю – ни к каким Ля–ля–ля, ни Тра–ля–ля. Я. Не. Принадлежу!! – выделяя каждое слово и в конце срываясь на откровенный ор ответила я этому… бешеному!
– Эрланион, это правда. – к живописной композиции из довольного по уши Монка и его полупридушенного «коврика», подошел Викор и что–то успокаивающе забубнил.
Судя по всему, ему поверили, поскольку перестали делать судорожные телодвижения в мою сторону и Монк, изобразив на лице разочарование, таки поднял свою увесистую тушку с места ее посадки.
Признаюсь честно, у меня было горррячее желание сделать ему подсечку, что бы он снова, да с размаху плюхнулся на этого гада! И не пожалею ни о чем!..
При помощи Ламара я кое–как уселась на земле и принялась ощупывать себя на предмет повреждений.
– Как тебе не стыдно, Эрланион, на беззащитную девушку нападать! – Рони так же подошла ко мне и стала водить надо мной руками.
Это чего? Магическое обследование, типа? Хм, ну ладно, не больно и то хорошо…
– На кого?
Уже слегка успокоившийся и поднимающийся на ноги Эрлинион поскользнулся и вновь растянулся на земле, наконец–то соизволив взглянуть на меня нормальными глазами.
И встретил мой обижено–злой взгляд. Поиграв со мной в гляделки с минуту, он сел, обхватил голову руками и простонал в небо:
– Боги! Ну за что?!
– За все хорошее! – тут же влезла я. – Полной мерой, от всего сердца и по всем частям тела!
Ответом мне был только равнодушный взгляд. Видимо, не имея возможности хоть что–то изменить в сложившейся ситуации, этот буйный тип решил меня не замечать! Хе! Меня не замечать сложно, особенно если я этого не хочу! А у меня к нему о–го–го какой счет! Так что, парень, попал ты… ногами в пластилин! И нечего теперь жаловаться – сам кинулся.
А пока мы переругивались и всячески выясняли отношения, Рони уже успела поднять уроненный котелок, сгонять кого–то за водой и теперь он весело пускал пар над костром, вокруг которого сгрудились и все остальные участники этого действа.
– Идите сюда! – позвала она нас.
Я молча поднялась и направилась к костру, слыша за спиной шаги и ощущая между лопаток тяжелый и горящий взгляд, от которого отчаянно хотелось почесаться. Видимо, кое–кто страстно желал превратить меня в тихую и молчаливую кучку пепла. Ха! А я пожароустойчивая!