Шанс дождливого безумия
Так что осенний ветер напрасно с яростью атаковал парус многоквартирного дома, полукругом высившегося на краю жилого микрорайона. Верочке были совершенно не страшны его бессмысленные, злые порывы. Как впрочем и одинокий, пустой лунный глаз, заглядывавший сквозь неплотно прикрытые шторы в комнату.
Но глаз тем не менее заглядывал! К чему бы?..
Через пять минут стояния на безлюдной, погруженной в мрак, – ближайшие фонари не горели, – остановке, Алексею начало становиться не по себе.
«Вот невезуха, чтоб их всех!.. У метро автобус ждал, теперь из-за этого проклятого контролера – еще...» – он взглянул по сторонам. Ни души! В такой темноте водитель следующего автобуса вполне может не заметить его, а ведь остановка – по требованию. Сколько придется стоять? Тут и такси-то вряд ли поймаешь! Алексей шмыгнул носом, поискал в карманах платок, – промозглый, сырой холод пронизывал очень быстро. А вслед за холодом в тело вползал животный, на грани объяснимого страх, – чувство затерянности, неприкаянности в этом огромном, бездушном и, как парадокс, – совершенно пустынном сейчас для него, Алексея, городе. Пожелай малолетние головорезы из ближайшего к остановке микрорайона выяснить, какого цвета у него – залетного – кишки, ни одна живая душа не придет на помощь. Хотя в каждой из бетонных коробок, стоящих по обе стороны улицы, – сотни, а то и тысячи жильцов, которые еще не спят. Смотрят телевизор, ужинают, ругают двоечников—детей, барахтаются в постели со своими женами, а он, Алексей... И ведь никому до его судьбы, да что там судьбы, просто до жизни, самого физического существования...
«Дристун! – обругал себя Алексей. – Распустил сопли вожжой. Им нет дела до тебя, тебе – до них. Пусть барахтаются сколько хотят. Имеешь возможность иногда помогать мужьям – и будь доволен!»
Мысль показалась приятной, Алексей улыбнулся. Ну вот: так-то лучше! Стоит отвлечься – время ожидания летит быстрее, а неуютное чувство отходит на второй план.
Ты ж мене пидманула // Ты ж мене пидманула... – тихонько начал напевать Алексей.
Стоп! Откуда он взял эту дурацкую, такую не его песенку?.. Конечно, и как забыл: шанс номер два! Глаза Алексея отрешенно уставились в одну точку, – далекое, освещенное красным абажуром окно. Незнакомое и неважное...
***Цех чаеразвесочной фабрики даже Алексею, привыкшему к шумному, многолюдному помещению редакции, показался сумасшедшим домом. Машины, расфасовывавшие чай в картонные пачки, выглядели адскими нагромождениями цеплявшихся друг за друга шестеренок, цепных передач, подвижных металлических рычагов, – любая деталь каждую секунду двигалась, клацала, скрежетала, сцеплялась с соседней. Результат – Алексей, корреспондент столичной газеты, не разбирал половины того, что говорил сейчас взявшийся проводить его по территории и цехам фабрики инженер.
Алексей в последние недели готовил большой материал о чае: собирал «фактуру» в Грузии и близ Краснодара, уже посетил несколько чаеразвесочных фабрик в разных городах. Однако дело двигалось медленно – будучи по образованию журналистом-международником, Алексей одновременно трудился над статьей по проблемам арабского мира. Надеялся опубликовать ее в одном из «серьезных» журналов. Об этих планах в редакции газеты не знали. В противном случае, наверняка бы задумались: какой работе он уделяет больше внимания – основной или внештатной?..
После уютного директорского кабинета с просторными кожаными креслами, самоваром и чашками дорогого фарфора фабрика производила особенно неприглядное впечатление. Алексей теперь пожалел, что отказался
от рюмки коньяку, предложенной директором – с виду добродушным, а по настороженному прищуру глаз – обеспокоенным приходом корреспондента мужчиной. После хорошей, большой рюмки пятизвездного армянского легче воспринимались бы и мрачные стены цехов, и что успел вымокнуть до нитки за несколько минут, которые шли с инженером от управления фабрики до производственного здания, – моросящий дождичек не вовремя превратился в ливень. Меньше бы Алексей обращал внимания на першившую в горле мельчайшую чайную пыль. Он даже подумал: «Сюда стоит приходить в респираторе!» Однако никто из работниц, похоже, на это обстоятельство внимания не обращал.
Они прошли цех и оказались у входа в полутемный коридор. Инженер уверенно двинулся вперед, за ним, стараясь не отставать, Алексей. Впереди тускло горела лампочка. Миновали несколько закрытых дверей. Буквой «г» коридор резко свернул направо. Инженер и Алексей попали в просторную, тоже неважно освещенную комнату. Ее стены до потолка были закрыты широкими стеллажами, на них помещалось множество разномастных папок. Посреди комнаты под самодельным абажуром из куска толстого картона – два сдвинутых вместе конторских стола. Вокруг – около десятка колченогих стульев, некоторые даже без спинок. На одном из столов пыхтел, испуская пар, электрический самовар, рядышком – грубые фаянсовые кружки, кульки дешевой карамели.
Вокруг стола расселось четверо бабенок, пятая, самая молоденькая, лет двадцати трех, стояла возле самовара, держа в руках заварочный чайник и пачку турецкого чая. Все бабенки были в синих рабочих халатах...
– Мать вашу!.. – похоже не сдержавшись, позабыв на секунду приличия, матерно выругался инженер. Алексея покоробило.
– Какого... вы здесь расселись? – доставая из кармана пачку папирос, продолжил инженер. Трясущимися руками изрядно пьющего человека, закурил одну. Бросил
спичку на пол, придавил ее давно не чищенным ботинком..
Совершенно не смущенные таким началом, бабенки с любопытством взглянули на инженера, ожидая продолжения. Пока им было не до Алексея.
– Договорились: желаете попить чаю, по одной, по две, но сразу всем из цеха не уходить! Договорились. Так как с вами, лахудрами, по-хорошему, если вы на все договоренности класть хотели?! – почти закричал инженер.
– Виталий Сергеевич, дорогой, чего же нам, бабам, класть? У нас этого не имеется. Вот ты на нас иногда кладешь! – улыбаясь, с расстановочкой произнесла та, что держала в руках чайник
Бабенки прыснули. Инженер досадливо сплюнул на пол.
– А тебе, Татьяна... – произнес он, впрочем, более миролюбиво, не иначе, оценив тщетность попыток совладать с женским войском. Несколько мгновений смотрел только что говорившей бабенке в глаза. – Тебе, считай, больше других доверял... Что же ты меня обманула? Тимошкин, оказывается, день прогулял, а ты ему закрыла, так твою!.. – вновь выругался инженер.
– Ты ж мене пидманула // ты ж мене пидманула, – пропела Татьяна на украинский манер. Сняв крышечку, поставила чайник под струю из краника самовара.
– Вот, пожалуйста, – кивнул на нее инженер, обратившись к Алексею. – Татьяна Загодеева, нормировщица. Больше остальных на условия труда жалуется... С ней и поговорите.
– Чего? В чем дело-то? – на этот раз испуганно произнесла молодая женщина, уставилась на Алексея.
А он уже давно, с момента, когда вошел сюда, разглядывал ее: невысокая, с полной грудью, бедра – не широкие, но женственные, плавно очерченные тканью рабочего халата. Татьяна Загодеева была красива той вульгарной, броской красотой бабешек из рабочей среды, которая с годами быстро проходит, уступая место сварливому выражению лица и жирному, отвисшему подбородку...
***Что-то в окружающей обстановке изменилось, мысли Алексея торопливо вернулись из дней недавних к настоящему. Нет, ничего страшного – просто окно, освещенное красным абажуром, погасло. Да за поворотом раздалось очень знакомое, сейчас ласкавшее слух, урчание дизельного мотора. Значит, подойти поближе к проезжей части, чтобы фары автобуса неминуемо выхватили его из темноты. Но тогда придется расстаться с грибком остановки и оказаться под проливным дождем. Однако тут выбирать не приходится! Алексей шагнул вперед.
***– Ужинать будешь? – спросила Вера и отвела руки мужа от своих плеч.