Обольстить грешника

Молодой человек, которого она никогда раньше не видела, стоял, прислонившись к стене, в конце коридора. Он был в белом парике, с безупречно гладкой кожей лица, только на щеках горели красные пятна. Он был красив. Его голова была откинута назад, глаза закрыты, на лице написано выражение глубокого отчаяния. В руке он держал бутылку вина. Рядом с ним стоял лорд Вейл, но совсем другой лорд Вейл, не тот, который три часа назад флиртовал и смеялся в бальном зале. Этот лорд Вейл стоял молча и слушал.
Слушал, как рыдает другой мужчина.
— Обычно они приходили ко мне только в моих снах, Вейл, — со слезами говорил молодой человек. — Теперь они приходят, даже когда я не сплю. Я вижу в толпе лицо, и мне представляется, что это француз или один из дикарей, явившийся, чтобы снять с меня скальп. Я понимаю, это только, кажется, но не могу убедить себя в этом. На прошлой неделе я ударил своего слугу и сбил его с ног только потому, что он испугал меня. Я не знаю, что мне делать. Не знаю, кончится ли это когда-нибудь. Я не знаю покоя!
— Тсс, — тихо прошептал Вейл, совсем как мать, успокаивающая ребенка. В его глазах была печаль, уголки губ опустились. — Тише. Это кончится. Обещаю тебе, это кончится.
— Откуда ты знаешь?
— Я ведь тоже там был, — ответил Вейл. Одной рукой он вытащил бутылку из руки молодого человека. — Я выжил, выживешь и ты. Нужно быть сильным.
— А ты видишь демонов? — прошептал молодой человек.
Вейл, словно от боли, закрыл глаза.
— Самое лучшее не обращать на них внимания. Создавай в уме более легкие, простые, более здравые образы. Гони прочь отвратительные мрачные мысли. Иначе они овладеют твоим рассудком и увлекут тебя за собой.
Молодой человек бессильно привалился к стене. Вид у него по-прежнему был несчастным, но лицо прояснилось.
— Ты меня понимаешь, Вейл. Больше никто не понимает.
В конце коридора появился лакей и вопросительно посмотрел на лорда Вейла. Тот кивнул.
— Твоя карета уже подана. Этот человек проводит тебя. — Лорд Вейл положил руку ему на плечо. — Поезжай домой и отдохни, а завтра я заеду и мы вместе, друг мой, поедем кататься в Гайд-парк.
Молодой человек вздохнул и позволил лакею увести его.
Лорд Вейл смотрел им вслед, пока они не скрылись за углом. Тогда он закинул голову и сделал большой глоток из бутылки.
— Будь все это проклято, — тихо сказал он, и его губы скривились от боли или какого-то иного непонятного чувства. — Будь оно все проклято.
Он повернулся и ушел.
Спустя полчаса она снова увидела лорда Вейла. Он был в бальном зале и с заговорщическим видом что-то нашептывал на ухо миссис Редд. Мелисанда никогда бы не подумала, что этот беззаботный повеса был тем самым человеком, который утешал своего друга, если бы не видела этого собственными глазами. Но она видела, и она поняла. Вопреки всем жестоким урокам судьбы, вопреки своей печали она поняла: этот человек хранит свои тайны так же глубоко, как она хранит свои. В этого мужчину ей было суждено безнадежно влюбиться.
Она любила его шесть лет, хотя знала, что он просто ее не замечает. Она стояла в стороне и смотрела, не моргнув глазом, как Эмелин обручилась с лордом Вейлом. Какой толк лить слезы, когда этот мужчина все равно никогда не будет принадлежать ей? Она смотрела, как он обручился с этой скучной Мэри Темплтон, и снова оставалась спокойной, по крайней мере, внешне. Но когда она осознала, что вчера в церкви Мэри действительно отказалась от лорда Вейла, что-то необузданное и неуправляемое вспыхнуло в ее груди. «Почему бы и нет? — подумала она. — Почему бы, не попытаться завладеть им?» И она попыталась.
Мелисанда вертела пуговицу, пока ее гладкая поверхность не заблестела в свете свечи. Она должна быть очень, очень осторожной в своих отношениях с лордом Вейлом. Она прекрасно понимала: любовь к нему была ее ахиллесовой пятой. Ни словом, ни делом она не должна позволить ему догадаться о ее истинных чувствах. Мелисанда открыла табакерку и осторожно положила в нее пуговицу. Она разделась и, перед тем как лечь в постель, погасила свечи. Приподняв одеяло, она позволила Маусу заползти под него. Он завертелся, укладываясь, и затем улегся, прижавшись гладкой теплой спинкой к ее ногам.
Мелисанда смотрела в темноту. Скоро она будет делить постель не только с маленьким Маусом. Сможет ли она лежать рядом с Джаспером, не выдавая своей безграничной любви? Дрожь пробежала по ее телу при этой мысли, и она закрыла глаза, пытаясь уснуть.
* * *
Прошла неделя, и Джаспер остановил пару своих серых перед городским домом мистера Гарольда Флеминга и спрыгнул с фаэтона. Его нового фаэтона. Высокого и элегантного, с невообразимо большими колесами, стоившего баснословных денег. Джаспер охотнее отвез бы мисс Флеминг после полудня на музыкальный концерт. Конечно, сама музыка не интересовала его, но он полагал: если ездишь в фаэтоне, то должен же ты где-то остановиться.
Лихо сдвинув набок треуголку, он взбежал по ступеням и постучал. Минут десять он нетерпеливо ожидал в скучной библиотеке появления своей невесты. Он уже видел эту библиотеку четыре дня назад, когда приезжал к мистеру Флемингу, чтобы обсудить брачный контракт. Это были самые утомительные три часа, единственное облегчение — то, что мисс Флеминг говорила правду: у нее действительно было отличное приданое. Во время этого визита сама мисс Флеминг не появлялась. Впрочем, ее присутствия и не требовалось: обычно такие дела решались в отсутствие невесты, хотя ее появление внесло бы приятное разнообразие.
Джаспер расхаживал по библиотеке и рассматривал книги. Похоже, все книги были на латыни. Интересно, читал ли их мистер Флеминг, или он просто покупал книги ящиками у книготорговца. В эту минуту в комнату, натягивая перчатки, вошла мисс Флеминг. Он не видел ее после той встречи в ризнице, но у нее было почти такое же выражение лица: на нем одновременно читались решительность и некоторое неодобрение. Странно, но это выражение он нашел просто очаровательным.
Джаспер поклонился, напыщенно приветствуя ее:
— Ах, моя дорогая, вы свежи, как ветерок в солнечный день. Это платье обрамляет вашу красоту, как золото обрамляет рубин в кольце.
Она посмотрела на него:
— Ваше сравнение не кажется мне удачным. Мое платье не золотого цвета, а я не рубин.
Джаспер улыбнулся еще шире, показывая зубы.
— Ах, я не сомневаюсь, что ваша добродетель сделает вас рубином среди женщин.
— Ясно. — Она скривила губы — то ли от раздражения, то ли от смеха, трудно было понять. — Знаете, меня всегда удивляло, почему в Библии нет соответствующего поучения мужьям.
Он прищелкнул языком.
— Осторожнее. Вы слишком близки к богохульству. Кроме того, для чего нужны поучения? Разве не все мужья добродетельны?
Она хмыкнула.
— Так как же насчет моего платья?
— Конечно, оно не может быть сделано из золота, но имеет цвет… э… — Здесь уже следовало хорошенько подумать, потому что платье на мисс Флеминг было цвета конского навоза.
Мисс Флеминг вопросительно подняла бровь.
Стараясь найти нужные слова, Джаспер схватил ее руку в перчатке и, наклонившись над ней, вдохнул крепкий запах цветов апельсинового дерева. Пожалуй, он мог бы сказать, что чувственный запах апельсиновых цветов совсем не подходит к ее простому платью. Однако ему удалось стимулировать работу своего мозга, и когда он выпрямился, то одарил ее очаровательной улыбкой и сказал:
— Цвет вашего платья напоминает мне скалистый утес в штормовую погоду.
Мисс Флеминг по-прежнему сохраняла скептический вид.
— В самом деле? «Проклятая девица». Он взял ее под руку.
— Да.
— Так какого же оно цвета?
— Экзотического и мистического.
— А я думала, просто коричневого.
— Нет. — Он в притворном ужасе широко раскрыл глаза. — Никогда не говорите «просто коричневый». Пепельный цвет, или цвет дуба, или чая, или цвет беж, и даже цвет беличьего меха, но только не коричневый.
— Цвета беличьего меха? — Она искоса взглянула на него, когда он вел ее вниз по лестнице. — Это комплимент, милорд?